У тети Вали, которая передала нам документ, есть родной брат Дмитрий, как она его зовет — Митька. Он 1935 года рождения. Они — потомки одного из четверых братьев Демидюк, что купили имение, Филиппа, наша же семья — Антона. После покупки имения братья построили дома на одной улице (она до сих пор обособлена от всей деревни), и все их называли «покупчики». Двое других братьев поселились в других местах, найти какую-то информацию о них не удалось.
Так вот, Митьке Демидюку сейчас 86, он живет в нашей деревне. Он мне и рассказал историю нашей семьи.
— Они жили в деревне Острово, за Кобрином, — вспоминает дед Митя. — Были крепостные при церкви. Там и получали образование, между прочим четыре класса. Тогда считалось — грамотные. У Петра было четыре сына — Антон, Филипп, Семен и Трофим. В 1861 году, когда отменили крепостное право, им дали надел. Они потом свои участки продали и купили это имение: заложили землю и работали на своих полях, а в банк выплачивали повышенный налог.
У Филиппа было 18 гектаров, и у Антона так же было. Филипп разделил свою землю на двоих сыновей, Левку и Колю. А Антон на одного Даниила. Даниил уже считался кулак, и его б в Сибирь увезли, но в 1941-м война помешала.
Как к ним относились? Уважительно. Они никого не обманывали. Честные были. У них были самые большие земли на Ушковице. Может, некоторые им завидовали. Евреи, которых до войны было много в Кобрине, снабжали их всем: продали в рассрочку косу, молотилку, привод конный. Никто из деревни не мог это купить — евреи не всем доверяли, — только Филипп и Антон могли с учетом дальнейшей выплаты.
— Ну что говорили? — продолжает дед Митя. — Был здоровый такой. В Бога веровал.
Антон и Филипп еще брали в аренду землю за деревней Яголки — это болото было — и летом ездили туда: косили, заготавливали сено. Однажды, когда строили стога, Антон был на стоге. Поднялся буран. Сбросило макушку стога с Антоном. Он в болото упал и повредился, встал и говорит: «Хоцiлы анелы на небо забраты, забачылi, шо цяжкi, i в балото вбросiлi».
— Даниил был очень набожливый человек. Все церковные праздники отмечал и ездил в церковь в соседнюю деревню. Родился в 1880 году, прожил 94 года. Никого не обидел. Доверчивый был, его обманывали часто. Ну, допустим, продал лошадь, где-то его напоили, забрали деньги — пришел расстроенный: обманули… Бык-производитель был у него. Приведут корову, скажут: «Деньги потом отдадим». А потом не отдают. А он и не требовал. Он был всегда спокойный, на Бога надеялся.
Баба Евдося, его жена, работящая была. Она даже одного класса не окончила, а любить умела. Называла мужа «Данылко, Данылко» — всегда ласково. Когда он набирал воду в ведро, она подбегала и помогала ему нести. Она доит коров — он подхватывает ведро с молоком. Такие были уже два старичка хорошие! Голубочки.
Мирно жили, не ругались. Он никогда не повышал на нее голос. Дед Даниил говорил: «Ой, я такую худэньку яе брал! Но я шкодавал яе, любил яе». Как люди старые понимали любовь? Жалеть, уважать.
Когда дети просили есть, Евдося говорила: «Котыку, котыку (котики), зараз дзед прыдзе з царквы и все будэм йисты». Обед у них всегда был вместе. Сперва Богу помолятся, тогда садятся кушать. Мясо распределял Даниил.
Держали много коров, налоги платили, мясо сдавали. А жили — Господи упаси, я вам скажу. Жили они очень тяжело. Продукты у них были хорошие, а вот предметов быта не было. О быте не беспокоились сильно. Нож ковальский был, карманного ножа не было. Коваль (кузнец. — Прим. ред.) сделает нож, ручку набьет. Ножниц, чтобы стричь сыновей (Гришу, Степу), не было. Были ножницы, что овец стригут, этими ножницами стригли. До чего трудно жили! Еле-еле душа в теле. Большая земля, а налоги бешеные. А обработать землю — кто обработает? Нанимали людей, им тоже платить надо. Когда в 1949 году они отдали землю в колхоз, это было спасение. А им осталось 40 соток. И начали в колхозе работать. Платили там мизерно, зерна немного давали, картошки. Сад был, яблоки продавали. И начали жить более-менее…
Родители рассказывают, что бабушка вышла замуж в 33 года — очень поздно по тем временам. А родились мы с ней в один день — 22 мая. Может, поэтому между нами такая связь.
Про знакомство бабушки с дедушкой в деревне рассказывают так (сама я об этом не успела их расспросить): «Там была Огапа, в Кобрине. И тая Огапа уже познакомила Грышу з Ленаю. Ана тоже одтыля, из Рыкович, як i Лена. Завiзлы вжэ Грышу туда у дружкi и вжэ договарылыся. Лена была уже согласна идцi. А потом свадьба была. Она уже пожилая была, ей было 33. И Грыша был пожилой. Грыша не мог найти себе жены, и она не могла себе найти мужика. Их звялi, и они стали жыць».⠀
Еще рассказывают, что дед Гриша был кристально честен. В тяжелые времена, когда бабушка пыталась вынести из колхоза немного корма для скотины, он возвращал его обратно. Над ним смеялись.
Я плохо знала своего деда Гришу. Не помню, чтобы он с нами общался. Мы его всегда боялись и прятались, когда совершали проделки. Помню только, что он очень любил соленые огурцы, и бабушка солила для него целую бочку. А еще помню, что каждый вечер он садился на кухне, открывал молитвослов и читал вслух вечернее правило. Обычно в это время я была уже в кровати. Читал он, конечно же, непонятно. Но для меня эти звуки были колыбельной. Как будто из этого шепота плелось одеяло для моей ночи и сна. Ткался покров.
После смерти дедушки в доме никто не молился.
Когда я переехала сюда жить, как-то стояла в комнате перед иконами и читала вечернее правило. И вдруг я как будто увидела перед собой дедушку, его руки, его молитвослов. Мне показалось это таким трепетным, что я молюсь в том доме, где молился он!.. Как будто после долгого молчания дом снова заговорил с Богом. Как будто крутится веретено, и тонкая, как сентябрьская паутинка, ниточка поднимается над деревней, самолетами, над зимой и летом к «щедре и человеколюбче Господи».
Я плохо знала своего деда Гришу. Надеюсь, что там, за чертой времени, мне удастся это исправить.
Недавно в наш семейный музей приходили девочки из деревни. Я решила привлекать их к истории и памяти. Предложила помочь мне убрать музей. Девочки радостно согласились, спорили за выбивалки, подметали пол. По ходу показала им лапти и куклу из льна.
Говорят, что моя прабабушка Евдокия встречала всех проходящих мимо детей добрым словом, угощала яблоками.
Есть старая фотография, где она стоит напротив своего дома. Я увеличила фото, повесила его на то же место. Как будто она продолжает всех встречать. Как будто у этой стены соединилось прошлое и настоящее. И времени нет. И все живы. И прабабушка Евдося по-прежнему остается его «гаспадыней».
Через два дня после открытия в наш семейный музей «Мой родны кут» приехал первый настоящий посетитель. Было так. Останавливается машина, выходит незнакомая нам женщина, здоровается и говорит, что 15 лет жила в Ушковице, провела здесь детство, дружила с моей тетей — Маруськой. Родительский дом давно продала, жила в России, сейчас в Бресте. В нашей деревне не была лет десять. Маруська, ее подруга детства и моя родная тетя, уже умерла. Говорит, что Ушковица ей постоянно снится: снятся старые вишни, соседская груша, ромашковое поле в лесу, о котором писала сочинение в школе. Как лазили через окно в клуб, тайком от мамы. Как приделывали к ботинкам палочки, как будто это коньки, и так катались по льду. Снится автобус, который везет ее сюда и останавливается на мостике. Очень жалеет, что продала свой дом — нужны были деньги. Говорит, что ее главная мечта — жить здесь. Здесь ее сердце, мысли и душа. Однажды она приехала на то место, где был ее дом, нашла там «клямку» с двери, крючок, кусочек кирпича, завернула в тряпочку и привезла домой. Попросила сына не выбрасывать, пока она не умрет.
Сейчас она ехала в Брест из другого города и решила проехать по той дороге, которой ходила в детстве. Подъехала и к нашему дому. А мы ей говорим: «У нас тут музей». Она в ответ: «Так мы в этом доме с Маруськой бегали, с этой печи ели кашу, здесь играли в шахматы!..»
Когда Елена — наша посетительница — уезжала, то накопала ведерко земли и взяла с собой. А я думаю вот о чем: какой же я счастливый человек, что однажды доверилась Богу! Что у меня есть и клямка, и крючок, и земля — не в ведерке, а под моими ногами. Что я живу там, где моя душа и сердце. Что у меня есть мой родны кут.
***
В том самом блокноте, что купила мама, сейчас действительно отзывы посетителей музея:
«Прикоснуться к старине, к истории, к судьбам наших предков. Видеть любовь и заботу в каждой детали, трогать руками бревна, которым больше ста лет. Прекрасное место — такое родное и важное для меня».
«Благодарю за возможность услышать голоса предков, увидеть свои корни, почувствовать связь с чем-то гораздо большим, чем я. Пока будет такой музей, мы будем помнить, мы не будем одиноки».
«Калісьці маленькім хлопчыкам я ляжаў на печы ў дзедавай хаце і марыў, што буду мастаком, каб маляваць казкі. Мастаком я не стаў, але сёння тут я быў маленькім хлопычкам, які апынуўся ў дзедавай казцы…»
Есть фраза, что, если человек делает шаг навстречу Богу, Господь делает навстречу много других шагов. Иногда я думаю, что так происходит и с любым делом, которое благословлено Богом. Может, этот блокнот и был нашим шагом, а всё остальное сделал Он.
Фотографии из личного архива Ольги Демидюк
Как мы сделали семейный музей в деревне (ч. 1)>>
16.06.2022
