Послушания в сестричестве
— Наше первое послушание в сестричестве было посещать больницы по благословению отца Николая Гурьянова, а второе — стоять со скарбонкой. Первая наша сестричка стояла со скарбонкой на Немиге. Это ведь надо было переступить себя, чтобы вот так стоять перед людьми. Она стояла под большим навесом, ветер развевал ее облачение, а она опустила голову, скорее всего, молилась. Мне она тогда показалась ангелом.
Мы все смущались на этом послушании, потому что на нас все глазели — это было какое-то непонятное чудо в Минске. На сестер и плевали, и обзывали их, одну даже побили…
Со скарбонками тогда не везде можно было стоять, надо было брать разрешение. Стояли в переходах, потом уже в магазинах. Мы распечатали в монастыре несколько молитв и раздавали их людям. Первая «точка» была на Комаровском рынке. Решили, что там можно поставить столик и предлагать свечи, иконы, литературу, чтобы люди могли их покупать. Потом мы стали принимать у людей записки. На Комаровке кто-то с удивлением подходил, кто-то возмущался: «Как вы можете? Такие святыни — в этом колхозе, в этой скверне!» А кто-то говорил: «Ой, как хорошо, что можно записочку подать».
Мы тогда были настолько далеки от Бога, от веры, но такая благодать с нами была! Господь помогал, вразумлял, что говорить, как вести себя на послушаниях. Митрополит Филарет (Вахромеев) был на сестрическом собрании и говорил нам, как сестры должны себя вести на послушаниях: не говорить ничего лишнего, от себя, говорить коротко, только о Боге; если у людей есть вопросы, отправлять к батюшкам, в храм, исповедоваться, причащаться.
Разные люди подходили. Было много баптистов, евангелистов, они пытались нам «мозги вправить», и мы должны были с любовью общаться, не смущаться. Говоришь сама себе: «Господи, помоги», «Матерь Божия, помоги», «Ангел Хранитель, защити» — и смотришь внимательно, слушаешь человека. Бог же благословил любить друг друга. Они нас «ловили», что мы не знаем Библии, поэтому мы старались, читали Евангелие.
Со скарбонкой я стояла немножко. Потом мы решили поехать за церковной продукцией под Москву в филиал Софрино. Столько было радости, что у нас теперь есть что-то свое! Съездили еще раз, и так постепенно у нас организовался склад, а я стала на нем трудиться. Потом уже к нам начали приезжать с товаром из Москвы. Наш склад был для них как дом, мы их принимали, устраивали на ночь, обедом угощали. Господь управил жить как дружная семья, все вспоминают это как золотое время.
Нам стали привозить много продукции и нам потребовался большой настоящий склад. Для этого сняли домик на улице Веры Хоружей, где всё разместилось. На послушание пришла еще одна опытная девушка. Нужно было решать, кто останется старшей на складе. Я сказала батюшке, что на складе должна остаться она и спросила, куда бы он меня благословил. А он спросил, куда бы я хотела сама. Мамочка моя шила, вышивала, вязала, и нас, трех дочерей, к этому приучала. Я, глядя на нее, всё повторяла. И я сказала батюшке, что могу шить, мне нравится вышивать. Он меня на это и благословил.
На территории взрослого интерната, напротив центрального входа, стоит маленький домик, в нем нам благословили устроить швейную мастерскую. Матушка Людмила Лемешонок была у нас старшей. И благодаря ее стараниям мы шили облачения.
Потом построили Елисаветинский храм и там, где сейчас трапезная для паломников, сделали швейную мастерскую. Там и кроили, и шили, там был и склад, где лежали все материалы. Всё было обустроено. Это было золотое время. Мы ходили на все службы в монастыре, доставали спальники и оставались ночевать в мастерской, чтобы сходить и на всенощное бдение, и на Божественную литургию утром.
Потом швейную мастерскую перевели снова в домик в интернате, а на ее месте благословили устроить золотошвейную мастерскую. Нас учила вышивать одна сестра, которая училась в Москве и вышивала для других храмов. Первую Господню плащаницу благословил вышивать сам владыка Филарет (Вахромеев). Когда мы вышивали уже края, он опять оказался в монастыре, плащаницу выставили, он поцеловал ее и благословил тех, кто вышивал.
Золотошвейная мастерская называется так, потому что вышивали золотыми, серебряными и шелковыми нитками. Шелковые использовались для вышивки лика, а золотые и серебряные — для рисунка, орнаментов, слов — на плащанице всегда по ее краям вышивали слова молитвы. Еще использовали жемчуг и натуральные камни.
Нашу золотошвейную мастерскую перевели туда, где сейчас колокольня. Помню, была зима. Нам какая-то фабрика привезла валенки, и все строители и те, кто трудился в монастыре, надевали эти валенки. И вот мы в валенках, в пуховых платках сидим в мастерской, вышиваем, отопления нет. И вдруг откуда-то приехали иностранные паломники, и их привели в нашу мастерскую. Каково это было? Сидят бабульки в валенках и вышивают. Их быстро увели.
Прежде чем вышивать, нужно запялить ткань — натянуть на рамочки. Это специальная технология. У нас не было ни козел, ни струбцины для этого. Мы заматывали кирпичи в ткань и накладывали на края, чтобы она не двигалась… Потом решили, что таким дедовским методом вышивальная не может существовать, и батюшка благословил обучать инокинь из мастерской на Оптинском подворье в Москве. Там была знаменитая золотошвейная мастерская, где работали мастерицы, которые стремились возрождать старинную технику и традиции. Наши инокини обучались там два месяца. И когда они вернулись, золотошвейную опять устроили в домике в интернате. Там были все условия, оборудование, природа, никто нам не мешал.
Наши сестры ездили и за рубеж, привозили заказы на плащаницы, иконы, мы реставрировали старые плащаницы. И вот однажды к нам привели делегацию. У нас мастерская уже оборудована «от и до», переводчик пытался им что-то объяснять, а наша старшая заговорила с ними на чистом английском. Мало того, что у них было удивление, что мы восстанавливаем древнее искусство церковной вышивки, так еще монахиня запросто общается на английском. Вот так устроилось по милости Божией.
В золотошвейной мастерской у монашествующих была постоянная Иисусова молитва, и мы ей тоже учились.
Нам помогали наши болящие — Леночка, Юра. Юра подходил под окошко и говорил: «Господи, помоги рабе Божией Ане, рабе Божией Ирине… помоги им потрудиться. Господи, спаси всех и помилуй». Молился за нас громко, чтобы мы слышали. Леночка всегда приходила, когда мы пили чай. И она говорила: «Господи, помоги». Такая благодать была! Было замечательное время, золотое, которое я сама не очень берегла. Думала, что так хорошо и прекрасно будет всегда, не предполагая, что впереди могут быть разные обстоятельства, возраст, старость.
Родительский уголок
— Последнее мое послушание было в золотошвейной мастерской. Я там потрудилась до 2007 года, потом заболели мои родители. Встал вопрос: либо нанимать людей, чтобы они помогали родителям, либо ехать к ним самой. Мои братья и сестры не могли оставить свои работы. Отец Андрей благословил меня ехать в Бобруйск, помогать.
Первое время, когда родители еще ходили, я брала из золотошвейной работу, пыталась немного вышивать, а потом, когда папа совсем занемог, мне пришлось отказаться и от этого. Я пригласила батюшку, чтобы он его соборовал. Папа был очень слабый, а после Соборования и Причастия уже смотрел осмысленно и еще полгода прожил.
У папы молитва такая была: «Боже, очисти меня, грешного, Боже, помилуй мя, Матерь Божья, прости», к Ангелу Хранителю и к святым. Вот так по-простому он молился. Папа отошел к Богу на 92-м году, а мама — на 94-м. Мама потеряла зрение, сгорбленная такая ходила. Она до последнего момента не оставляла свои четки, читала по ним богородичное правило, молилась за усопших и живущих, за всех православных, за батюшку Андрея Лемешонка (она слушала его проповеди по радио и любила его).
Незадолго до смерти мама рассказывала такой сон: зашла она в комнату, там стоял священник, все по-православному сложили руки, подходят и причащаются. И она стоит и думает, подходить ей или нет. Она сложила руки, стала в очередь и проснулась. И вот Господь так управил, что моя мама-католичка прошла чин миропомазания и тоже причастилась…
В Бобруйске я пробыла в общем 12 лет, периодически меня сестра заменяла, и я приезжала сюда, к батюшке, в сестричество. С сестрами я всё это время поддерживала связь, всё равно жила сестричеством, монастырем, не отлепилась. А когда мама отошла, я вернулась в Минск.
Мы продали домик родителей. Те мамины иконы Богородицы и Христа, которые в детстве произвели на меня такое впечатление, попросила моя старшая сестра, но пока они у меня. Еще мне досталась старинная лампадка. У нас в зале был красный угол, там на столике лежало Евангелие, и папа сам сделал цепочку для лампады, длину которой можно регулировать. Я всё это сохранила.
Анна Артемовна показывает на деревянный рыжий сервант, который привезла из дома родителей. На нем — часы с маятником и большим круглым циферблатом, стрелки на котором давно стоят. Родители купили их, когда она была еще подростком. Привезла и диван, на котором родители сидели и смотрели телевизор.
— Меня сестра спрашивала, зачем мне эти вещи, зачем их забирать. А я берегу их, мне дороги эти вазочки, посуда, которой 60–70 лет. Это история. Я хочу сделать в своей квартире уголок — родительский дом. А то куда теперь все будут приезжать?
На стене у иконы Богородицы висит та самая родительская лампадка. Она всегда горит.
«Ничего случайного нет»
Анна Артемовна подходит к окну на кухне. На подоконнике несколько горшков с геранью, а из окна виден купол храма в честь иконы Божией Матери «Державная» нашего монастыря.
— Интересно, сколько раз я ездила в монастырь, всегда выходила на остановке «Новинки», потому что она ближе к монастырю. Я шла и думала: «Вот где хорошо было бы иметь квартирку! Ну где? В этом доме или в этом?» Не знаю почему, но я всегда думала про этот угол, вот чтоб был виден купол храма. Просто такая мысль была. Я даже не говорила: «Господи, дай мне». А потом мы решили разменять с детьми нашу большую квартиру. И я стала искать квартиру поближе к монастырю. Так получилось, что ничего не было. Но я всё равно не оставляла мысли переехать. Обратилась к риелтору, и через месяца три-четыре она мне предложила эту квартиру. Но хозяева, конечно, за нее очень высокую цену поставили. Прошло где-то полгода, они снижали, снижали цену и перед самой Пасхой сдались, сказали цену, которую я могла себе позволить. Всё по милости Божьей и по молитвам батюшки. Самое удивительное, в благодарственном псалме есть такие слова: исполняющаго во благих желания твоя (Пс. 102: 5). Надо просить это у Бога. Мы сами ничего не можем, это уже проверено, доказано.
От себя ничего не могу сказать, но, как старцы говорят, три вещи, за которые нам нужно держаться, — это вера, смирение и благодарение. Проснулся — говори: «Господи, благослови». Берешься за любое дело — «Господи, благослови». И обязательно благодарить, за всё буквально: «Слава Тебе, Господи!» А если случилась беда, на коленочки упасть и со слезами: «Господи, ты всё видишь, помоги, Матерь Божья, Заступница, помоги» — и высказать, что есть на сердце.
Главное, что нужно запомнить, — ничего случайного нет. Если ты куда-то идешь, кто-то тебя остановил и что-то спрашивает — это абсолютно точно от Бога и ты должен сказать: «Господи, умудри и помоги». Потому что иногда Господь тебе посылает что-то спасительное: кому-то помочь, а ты — «мне некогда» и убегаешь. Сиюминутно надо бдить, ничего случайного нет. Всё от Бога.
Я в сестричестве, хожу на собрания. Сейчас у меня послушание — одной сестричке помогать — она на пять лет старше, тоже из первых сестер. У нее дочь умерла недавно, а до этого муж умер, сын умер, и она одна осталась. Ей было очень тяжело пережить это, за нее молился весь монастырь. Сейчас ей полегче, нашелся внук, они общаются. Она живет со мной в одном подъезде, я на первом этаже, а она на шестом. Все говорят, что это промыслительно, что я в этот дом попала. Я слышала, что есть такая сестра, что у нее такие проблемы, но, когда сюда переехала, даже не знала, что она здесь живет, мне уже потом сказали. Я звоню ей каждое утро и вечером. Мы с ней обедаем-завтракаем вместе. Я перед Богом должна за нее отвечать, потому что это мое послушание.
Насколько Господь меня миловал и вел и насколько я теперь должна Бога за всё благодарить, но я немощная… Думала, с чего начать наше общение. Батюшка как-то говорил на собрании, если человек начинает с красивой песни скрипки, он обязательно закончит пустым барабаном. Думаю, это обо мне. Конечно, с Божией помощью, по благодати, мы исполняли послушания, а когда сейчас немощь одолевает, болячки — вот тебе и пустой барабан. Если не нудишься, если не просишь помощи, сил, мудрости у Бога, ничего не получается.
Но слава Богу за безмерные милости, благости, любовь и терпение! Что по Его милости существует наш монастырь, сестричество, наши послушания. За наших батюшек, игумению, монашествующих. И Божией милости нам укрепиться в истинной православной вере и соблюсти ее.
Фотографии Евгения Прокофьева
По милости Божией (часть 1)>>
23.02.2022
