По милости Божией (часть 1)

В гостях у Анны Артемовны

— У меня такой вкусный супчик, живительный, он даст вам сил на весь день, — с порога говорит нам сестра милосердия Анна Артемовна Романова, как будто мы видим ее не в первый раз в жизни, а приехали в гости к родной бабушке. И это ощущение не покидает нас до конца встречи. Сытно накормить, заодно рассказать главное правило — «Если хозяйка готовит, надо перекреститься и сказать "Господи, благослови" и молиться в процессе, тогда точно всё получится вкусно», сделать чай, сварить кофе, собрать с собой гостинцы, помазать маслицем со Святой Горы, пожелать здоровья, семьи и радости — для Анны Артемовны это естественное движение души, и никакие отговорки не помогают «укрыться» от ее любви. 

Анне Артемовне 73 года, она из первых сестер милосердия нашего монастыря. Несла послушание со скарбонкой, в швейной мастерской, на складе, в золотошвейной. Рассказывая о своей жизни, чаще всего она повторяет слова «по милости Божией». И подчеркивает, что Господь вел ее по жизни, начиная с детства…

Анна Артемовна ставит турку необычной формы на огонь — как оказывается, семейную реликвию. Достает красивые чашки. Под чашечки подкладывает салфетки. На столе на стеклянных подставках — достались от родителей — печенье и конфеты. У нее вообще всё такое — аккуратное и милое.

— Мне нравится всё красивое, — говорит Анна Артемовна. — Я исхожу из чего: Господь создал такую красоту! Природу, нас создал, чтобы мы были Его чадами. И не только внутри нас должно быть Царствие Небесное, но и внешне мы должны его отражать и поддерживать красоту вокруг себя. И самое главное, какие у тебя мысли. От мыслей наших радость и беды, даже в самых мелочах, даже вот в еде — если ты скажешь: «Ой, какая красота, всё по милости Божией», то всё будет вкусно.

Я считаю, что мы должны не убого выглядеть, а красиво. Вот идут по городу все такие замученные, унылые, а как увидишь человека, который улыбается, радостно становится — такая красота! Вот и мы такими должны быть, учиться этому».

Сейчас Анна Артемовна живет одна, «дети отдельно, у всех свои уголочки», но одинокой себя не чувствует — есть о чем вспомнить: 

— Каждое утро я начинаю с принятия просфоры и святой воды. Это благословение Бога на весь день. Очень благочестивая, утешающая, укрепляющая традиция. Слава Богу, родители мои точно так же начинали день. У родителей было четверо детей. Двое живут в Беларуси, двое — в России. Когда приезжали россияне, мы все собирались в доме у родителей в Бобруйске, нас по 20 человек ночевало. Это было золотое время и золотые часы — с родителями.

Родители и война

— Мои родители были очень верующими людьми, — вспоминает Анна Артемовна. — Мама была католичка, а папа — старообрядец. Нас, детей, крестил поп-старообрядец, в речке.

В Бобруйске, где мы жили, в советское время все церкви уничтожили, но родители соблюдали Рождественский, Великий посты. Постилась вся семья. В Бобруйске в то время было много истинно верующих людей, они собрали деньги, выкупили какой-то маленький домик и устроили в нем храм в честь святителя Николая Чудотворца. Пасху святили в нем и католики, и православные. Мне тогда было лет 16–17. Это был такой уютный храм!.. Он и сейчас есть.

В то время запрещали иконы, поэтому их прятали в домах. Моя мама была рукодельница — шила, вышивала. Помню, мне было где-то лет пять, я играла с куклами и мне нужна была какая-то тряпочка. А у нас в шкафу был мешочек с мамиными тканями. Я в этот шкаф полезла и увидела за мешочком что-то завернутое в бумагу. Мне стало интересно, что это, и я развернула упаковку. По моему детскому пониманию я увидела «какого-то дядю». Смотрела на него и думала: «Какой дядя красивый! Какие у него добрые глаза!» Я спросила у мамы: «Почему этот дядя спрятан в шкафу? Он же такой хороший». А мама ответила: «Доченька, не трогай, пока так надо». Она меня успокоила, но впечатление от увиденного осталось. Позже оказалось, что это была икона Спасителя. На ней у Христа такое лицо — передать не могу. И еще там же была спрятана икона Богородицы. 

Раньше были гонения на старообрядцев, и они находили для жизни места, где речка, лес. Бобруйск был очень маленький городок, и три семьи старообрядцев, предки которых родом из Курляндии, в том числе семья моего отца, поселились за городом. Они считались кулаками, у них была своя земля, они трудились на ней и так жили. И они должны были жениться только между собой. У старообрядцев были очень строгие правила, для людей другой веры у них была отдельная посуда. Но революция всё перевернула. Когда родители поженились, к этому уже не так строго относились. Мамина мама, моя бабушка Юля, была против, чтобы мама-католичка выходила замуж за старообрядца. Но у мамы с папой была такая любовь, что бабушка согласилась. Папа и мама стали на колени, и бабушка благословила их той самой иконочкой Богородицы.

Когда мои родители поженились, то стали жить у родителей папы. У них было 12 детей. Когда кто-то женился, строили дом рядом, и молодые переходили туда жить. Мои родители успели построить дом как раз до войны и перезимовать там. А когда началась война, бабушка Юля с иконой Богородицы и молитвой обошла дом родителей. И во время войны все дома, которые там были, либо сгорели, либо попали под бомбежку, а дом родителей — нет. Напротив третьего окошка дома стояла печь, снаряд влетел в окошко, попал в печь, вылетел через дымоход и взорвался, только чуть-чуть повредив крышу. 

В Бобруйске во время войны был «котел», там в течение недели приходили то немцы, то наши. И мама говорила, что они сидели в погребных ямах, где раньше хранили картофель. Когда наши приходили — вылезали, когда немцы — прятались. 

Маме моей пришлось многое пережить за время войны. Мой папа в детстве, по шалости, сам себя поранил в живот. И его не призвали в армию. Папа был на все руки мастер, и по дереву, и по железу. Он отреставрировал старую мельницу. Во время войны он днем молотил муку немцам, а ночью — партизанам. Он был связной. Через два года войны его выдали. Немцы арестовали его как партизана. Папу спасло то, что немцам надо было что-то отремонтировать и он вызвался помочь. Его не расстреляли, а отправили в концлагерь во Францию, где он был до конца войны. Там он заболел тифом, и, когда потерял сознание, его выбросили в барак, где лежали умершие, а когда пришел в себя, то выполз оттуда. А выжил в концлагере так: ремонтировал начальнику лагеря машину, и начальник его подкармливал — скажем, бросит куриную ножку, и отец благодаря этому остался жив. 

Когда открыли второй фронт в Европе, американцы освободили город во Франции, где был лагерь. Тех, кто захотел вернуться, посадили на корабль и вернули в Россию. На этом корабле был и мой отец.

Промыслительно, что Бог его сохранил, что он вернулся. За него многие молились: мама, его родные. У родителей уже было двое детей. А в 1948 году родилась я.

«Господь меня берег с детства»

— Если так наблюдать, то Господь меня берег с детства. Я была очень непослушным и вздорным ребенком. Могла несколько раз утонуть, но Господь посылал людей, которые меня спасали, а в юности оберегал от страшных пороков.

Несмотря на то что в семье мы отмечали церковные праздники, постились, духовной жизни — ложиться и вставать с Богом, ходить в храм, исповедоваться и причащаться — у нас не было. Я понимала, что Бог есть. Мама мне говорила: «Бог видит всё, что ты делаешь». А потом в школе, с вступлением в комсомол, это понимание ушло. Не то чтобы я говорила, что Бога нет, но думала: «Зачем мне это?» 

Я переехала в Минск, вышла замуж, и у меня начались жизненные проблемы. Тогда я пришла в храм, точнее, меня Бог привел. К сожалению, когда всё хорошо, мы не помним про Бога, а когда настигает беда, бежим к Нему. 

Когда в Минске открыли Свято-Духов кафедральный собор, моя старшая сестра позвала меня его посетить. Я не знала, как вести себя в храме, я же никогда не была на литургии, ничего не понимала. Я смотрела, что делают на службе бабушки, и повторяла за ними. Потом открыли собор Петра и Павла, я решила пойти посмотреть, как его реставрируют. В это время я узнала, что у моей одноклассницы онкология и проблемы в семье. Я искала для нее помощи у Бога. В храме мне посоветовали обратиться к любому батюшке. Я обратилась, как оказалось, к отцу Андрею Лемешонку. Он съездил к однокласснице, исповедовал, причастил ее, освятил ее квартиру. Она прожила еще около года, и он ее до конца жизни исповедовал. Тогда я решила и свою квартиру освятить и стала ходить к отцу Андрею на исповедь. 

Мне было около 40, когда у меня обнаружили онкологию. Батюшка благословил ложиться в больницу и молиться. Перед тем как лечь на лечение, я пошла в храм, взяла свечку и со слезами просила: «Господи, если мне суждено умереть, то не оставь детей. Если мне суждено жить, то помоги». Я ни на кого не смотрела, передо мной был только Бог. Я выплакалась и пошла спокойно в больницу. 

Там мне сделали операцию и через три недели выписали. Отец Андрей благословил регулярно исповедоваться, причащаться, и через три года меня сняли с учета. Я теперь вижу, что Господь попустил болезнь не зря, потому что мне было в чем каяться. 

Отец Андрей стал посещать 2-ю городскую клиническую больницу, уже появились первые сестрички, но я еще не вступала в сестричество. У меня была семья, и я думала, что уже пожилая по сравнению с этими девочками.

Я очень хотела побывать в святых обителях. В храме Петра и Павла организовали поездку по паломническим местам, кто-то отказался и осталось одно место. Я поехала. Мы были в Лядах, в Питере, Пскове. Во Пскове нас благословили посетить батюшку Николая Гурьянова на острове Залит. А я даже не слышала о нем ничего, мне уже в автобусе рассказали. 

На острове все сестры по очереди подходили к батюшке, а он стоял возле домика и всех помазывал маслицем. У меня тогда в семье была страшная трагедия, и я осознавала, что во всем виновата. Специально пошла почти последняя, чтобы поплакаться ему. Я плакала и говорила: «Батюшка, это я во всем виновата. И как теперь быть, что мне делать?» А он ударил меня несильно по лбу, сказал: «Всё будет хорошо» — и помазал меня. Я спросила, идти ли мне в монастырь, а он сказал: «Зачем тебе в монастырь? Какой тебе монастырь? Всё будет хорошо!» И когда он мне это сказал, с меня вся тяжесть свалилась. Ощущение, что я как будто переродилась. Такое ощущение счастья было.

Позже я всё время повторяла слова отца Николая — «всё будет хорошо». Я считаю, что по его молитвам я пришла в сестричество. После поездки на остров Залит я сразу поняла, что мне туда нужно…

Продолжение следует…

Фотографии из интернета и Евгения Прокофьева

22.02.2022