«Возьми меня в Свою крепкую руку» (часть 2)

 «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут...»
(Мф. 5: 7)

Игорь Бурдынский (22.06.1978 – 08.01.2011)

Случилось так, что руководитель мастерской по обработке камня ушел из монастыря, и тогда на его место поставили Игоря. Не все это приняли безоговорочно, считали, что он не справится. Но мастерская с того момента, когда Игорь взял всё в свои руки, стала неожиданно развиваться.

Игорь был не из тех людей, у которых всё до конца наперед продумано. Ему не хватало четкой организации производства, а порой и профессионализма. Но он жил своей мастерской, и мастерская жила его усердием и заботой.

Мастерская работала с полной отдачей, несмотря на то что в ней трудились непрофессионалы. Когда в монастырь приходили люди с улицы, прося хоть какую-нибудь работу, духовник монастыря отец Андрей направлял всех на обработку камня. Игоря часто спрашивали: «Зачем же ты взял еще одного человека?» — «Отец Андрей благословил». — «Но ведь этот новенький ничего не умеет делать, это обуза». — «Батюшка благословил, ничего не могу поделать. Если будет трудиться, останется, а если нет, Господь Сам всё управит...»

Его помощник по мастерской неоднократно настаивал: «Давай приобретем станок, он окупится очень быстро, и продукция будет качественней. Зачем нам всё делать вручную?» На что Игорь отвечал: «Мы можем купить станок, но тогда столько людей останется без работы. Посмотри: этот человек вырезает, этот полирует, этот шлифует, то есть три человека на хлеб насущный себе зарабатывают, от голода не умирают. А по затратам всё так же и выходит». Помощник не поленился, подсчитал, что сколько стоит, учел и эксклюзивные работы, которые на станке не выполнить, и согласился с Игорем.

Мастерская страдала от постоянной текучки кадров. Бывало, приходил работник, его обучали с нуля, помогали, растолковывали, показывали, объясняли; человек осваивал ремесло, под него уже брали заказы; начинал зарабатывать деньги: первая зарплата, вторая, третья... и срывался. Приходилось опять подыскивать нового.

Игорь переживал за каждого своего работника. Радовался, когда у кого-то налаживалась жизнь, и расстраивался, когда человек из его мастерской уходил в запой или в чем-то обманывал...

Время от времени это происходило то с одним, то с другим работником, и казалось, что когда-нибудь Игорь не выдержит и взорвется. Но в последнее время он стал неожиданно терпеливее и снисходительнее. Когда очередной провинившийся приходил в себя, Игорь делал вид, будто ничего и не было.

Николай (знакомый Игоря): «Я часто срывался, он находил меня, запирал в своей мастерской и давал мне отойти два-три дня, а потом: "Всё, работай". Я даже не знаю, что он во мне увидел, почему так ко мне относился. Может, потому что мы вместе поднимали цех, считай, с нуля. Каких нервов нам это стоило! Всё на голом энтузиазме. Не было у нас специалистов: где-то что-то прочитаем, где-то подсмотрим, до чего-то сами уже доходим. Ошибались, конечно. Потом Игорь в командировки стал ездить, а на меня производство оставлял.

Я как-то попивал-попивал, особо-то не видно по мне было. Вечером в офисе читаем с Игорем вечерние молитвы. Я стою, покачиваюсь и что-то ляпнул, не подумав. Он подлетел и дал затрещину: "Ложись спать, не дай Бог завтра напьешься". Я лег, а утром он вел себя, как будто ничего и не было.

Был у нас такой Сергей, у него что ни слово, то мат — сплошная ненормативная лексика. Однажды сидели с ним, пили чай, и вдруг что-то мимо меня проносится такое большое, хватает Сергея за шиворот и чуть ли не спускает по лестнице вниз головой. Я глаза поднимаю — это Игорь. Говорит Сергею: "Вон отсюда, чтобы я тебя здесь не видел! Не хочу твои поганые слова больше слышать!" Высказал и закрылся у себя — не видно, не слышно, потом вышел. Я прошу его: "Прости человека". Он посмотрел на Сергея: "Но только под твою ответственность. Если я его выгоню, ты вместе с ним пойдешь"…

Уставал он страшно. В пятницу на исповедь мы очень поздно попадали, в час-два ночи, утром на литургию ходили, потом он ехал по делам, в шесть вечера шел на всенощное бдение в монастыре, отстаивал там службу, и в пять утра в воскресенье ему нужно было Юлю везти. Сказал бы: "Да я не могу, я спать хочу". Сонный поднимался, ехал. Никогда никому не отказывал. Сам на ногах не стоит, но делает.

Выматывал себя. Может, натура такая, а может, и сам себя специально доводил, чтобы "абы что" не лезло в голову. Как ни зайдешь вечером, он или акафист какой-нибудь слушает, или фильм православный смотрит. Зато когда спать ложился, бесполезно было будить его: выключался как убитый. Просыпался очень рано всегда.

Он всё прошлое перечеркнул, и я видел, что он своей жизнью не жил, у него не было личной жизни. Он переступал через себя и шел целенаправленно. Видно было, что он понуждал себя. Службы, Причастие — для него это было свято.

Что мне нравилось в Игоре, это то, что он никогда отсебятину не порол, что "вот я прав и надо делать так". Он советовался, прислушивался к мнению людей, которые лучше него разбирались в деле, не был самодуром...

Работал у него в мастерской Борис, у которого был какой-то тяжелый грех. Игорь уговорил его сходить и во всем исповедаться, не зная о том, что Борис некрещеный. Была Пасха, ночная служба; исповедовал отец Сергий. Выслушав Бориса, он забирает с аналоя крест и Евангелие и, оставляя в ожидании большую очередь людей, стоящих на исповедь, ведет Бориса в крестильный храм и совершает над ним таинство Крещения. Так в пасхальное воскресенье Борис причастился вместе со всеми Христовых Таин. Он вышел из храма радостный, как на крыльях... другим человеком. Игорь любил вспоминать об этом как о чуде...»

Иван: «Помню, Игорь поехал в командировку, а нам осталась работа: надо было закончить камин из мрамора. И заказчик поставил условие, чтобы шов склеивания был очень тонким, незаметным. Я, уже немало поработав с мрамором, не понимал, как это можно сделать. Звоню: "Игорь, мрамор сыплется, я уже испробовал всё". Он: "Ваня, надо! Сейчас я о тебе помолюсь, и ты помолись и клей". Думаю: "Господи, какое тут молиться, тут матом крыть надо! Как я здесь сделаю миллиметр, если у меня чуть ли не шесть миллиметров этот шов получился?" А потом я не знаю, то ли ссохся он, то ли еще что: ночь камин простоял, утром прихожу — шов уже четыре миллиметра! Игорь приезжает: "Здорово, молодец". То есть он прекрасно понимал, что не получится шов в один миллиметр. Он просто хотел, чтобы я постарался сделать как можно лучше.

Когда я полировал мраморную плиту, Игорь меня научил, что, если что-то не получается, надо читать Иисусову молитву, чтобы Господь помог. Мрамор — очень хрупкий материал, это потом он крепнет, когда заполировывается. И вот полируешь, молишься про себя, потому что понимаешь: если сейчас плита лопнет, то это большие потери. С тебя, конечно, не вычтут, но это же монастырские деньги, которые ты еще не заработал…

Помню, мы с ним ездили по делам в монастырь и Игорь почему-то стал мне рассказывать про силу Причастия. Я в то время резал из камня крест, и у меня не получалось. Я это делал первый раз в жизни, а раньше даже не знал, что болгаркой можно камень резать. Болгарку надо чувствовать, потому что она может вырваться из рук и покалечить не только тебя, но и окружающих. А Игорь мне говорит: "Ты знаешь, я как-то болел, температура высокая. Думаю: схожу исповедуюсь, но если плохо буду себя чувствовать, то на Причастие не пойду. А утром решил все-таки причаститься. Пошел, причастился, возвращаюсь назад в мастерскую и вижу: стоит крест, который я начал вырезать перед тем, как заболел. И я с температурой под 39 давай вырезать без устали этот крест. Ты представляешь, какая сила Причастия!"»

Трудился Игорь без меры. Никто никогда не видел его в «цивильном» костюмчике, но постоянно видели его в мастерской вместе со всеми рабочими — в пыли и в грязи: всё что-то колет, рубит, пилит, носит, лепит... А ведь он мог бы сидеть себе за столом во всем чистеньком и бумажки подписывать.

По вечерам, едва остыв от работы, он писал письма в лагерь. На его столе всегда были аккуратно разложены по стопочкам письма и фотографии. Многие ребята, с которыми Игорь переписывался, по отбытии срока приезжали к нему в монастырь.

Отдыхал Игорь только активно. Занимался подводным плаванием. Как только появлялась возможность, с братьями из монастыря выезжал на природу. Всегда заранее на всех закупал продукты и уже на месте сам всё благоустраивал.

Но даже на отдыхе с раннего утра у него начинали звонить два мобильника. Все спят, а он, отойдя подальше, решает проблемы: выслушивает, распоряжается, договаривается — не мог себе позволить отключить телефон.

Покровителем своей мастерской Игорь выбрал преподобного Серафима Саровского. Может быть, на его выбор повлиял эпизод из жития преподобного, когда батюшка Серафим молился на камне, а также то, что святой носил за спиной мешок с камнями. Этого святого Игорь стал почитать с тех пор, как помогал строить храм во имя преподобного Серафима Саровского в лагере. И освободили Игоря тоже в день памяти преподобного. У него была икона этого святого, вырезанная на камне, перед которой он читал акафист батюшке Серафиму.

Игорю нравились камни. Недалеко от мастерской на подворье есть ручей. Игорь собрал валуны, хотел берег ручья обложить камнями.

Как-то раз Игорь и отец Дмитрий пошли с навигатором искать самую высокую точку Беларуси. И на самой высокой точке оказался православный крест. Это потрясло Игоря. Крест был из дерева — замшелый, старый, уже начинал рассыпаться, и у Игоря появилась задумка воздвигнуть на этом месте каменный крест. Не успел.

Продолжение следует…

Источник: Счастливые. Они научились жить. — Минск: Свято-Елисаветинский монастырь, 2013.

«Возьми меня в Свою крепкую руку» (часть 1) >>

11.01.2022