«Слово Божие есть Бог говорящий»

Вот что иногда приходилось замечать и от других слышать: одно и то же Евангелие в один раз заиграет такою живою радугой цветов, так сильно и убедительно раскроет истину, а в другое время всё в нем представляется точно мертвым, холодным, бездейственным.

И те же самые подробности событий, совершенно неопровержимые и достоверные для ума, на этот раз не производят впечатления. Вон и профессор Ф. писал мне об этом относительно себя. И семинаристы читали и учили, а все знания ложились лишь холодным пластом на память, но не проникали в сердце. И наоборот, иной раз всё существо твое задрожит, затрепещет от двух­трех прочитанных слов, особенно в храме.

И вот, женщина того города, которая была грешница, узнав, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади (впереди Его был стол, вокруг которого возлежали гости. — М.В.) у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром (Лк. 7: 37, 38).

Какое сердце грешника не стало бы рядом с этой счастливой женщиной? и не назвал ее Господь блудницей, а сия женщина (ср.: Лк. 7: 44) — почтенное имя. И сколько в мире слез пролито за 2000 лет над нею и с нею!

Отчего же такая разница бывает? Я уже заметил, что не нужно при чтении Евангелий задаваться какими-либо необычными, хотя бы и приличными целями, например собирать материал для будущей проповеди, отмечать важные места для сочинения, стараться запомнить наизусть, превращать в материал для уроков, лекций и т.п. Всё это чрезвычайно вредит действию духа евангельского, отгоняет его. Помню, например, как я, будучи уже преподавателем в академии, читал в келлии Евангелия. Было светло на душе, интересно и живо для ума. Но вот я решил сочетать и другую задачу: отмечать для моих работ некоторые места о Царстве Божием. И только я начал заниматься этим прикладным делом, мгновенно свет евангельский потух. Я пробовал повторять, гнаться за двумя целями и на другой день, и на третий. Увы! Бесплодно. Евангелие было мертво. И пришлось отказаться от второй задачи, и, попросив у Господа прощения, я смирился и начал читать по-прежнему, для спасения души. И мертвец ожил.

Тут мы имеем дело с религиозным законом: благодать Божия или Бог не попускают человеку использовать их не для Божественных целей, а для посторонних, земных. Это, в сущности, иудейский материалистический подход к Богу, Спасителю: ищете Меня, потому что ели хлебы (Ин. 6: 26), а не Меня Самого любите. И тогда Господь скрывает лице Свое.

Но вот иногда и не задается человек прикладными целями, читает просто, а слово Божие бледно для него. И наоборот: когда и не ожидает, вдруг оно загорится внутренним светом, и заживет, и оживит. И бывает тогда оно столь неотразимо убедительным, что никакое сомнение даже и немыслимо: истина стоит в сердце и уме с абсолютной достоверностью и силой.

Я объясняю себе это третьим путем (или методом доказательства) действительности слова Божия: благодатью. Слово Божие есть Бог говорящий. Во слове Божием сокрыта сила Божественной благодати. И она, как и всё Божие, не подлежит принудительным законам действия. В ее воле или проявлять себя, или не открывать, или скрывать. И тогда никакие естественные условия наши — ни историко­критические выкладки, ни факты внутренне убедительной достоверности — не помогут нам. Наоборот, могут даже препятствовать силе света истины, ибо мы хотим насильно, своими низшими силами, подчинить себе высшую Силу, а это для нас и непосильно. Это может грозить нам опасностью впасть в магию. Благодать уходит. А когда она уходит, то одна внешняя оболочка истины, слова остается бессильной и бездейственной. Или иначе: сила­то остается в слове, но от нас (или от меня одного, а не от всех) она удерживается в действии. И обратно: когда Бог Сам благоволит, то и из простых слов засияет свет жизни. Кратко сказать: истина, Дух Святой, Христос — сокровенны в Писании, в Своем слове, Сами открываются человеку; Сами дают свой благодатный свет, и уже в этом их свете нам начинает сиять свет Писания. Я уже приводил сравнение: солнце озаряет тьму ночную, и всё видно. В электрических проводах энергия есть, но, если она закрыта, ничего не видно; пустили свет, и всё озарилось.

Вот почему чтение Евангелий в храме обставлено благоговейнейшими приготовлениями: Вонмем… Премудрость! Послушаем Святаго Евангелия… Мир всем… Вонмем. Евангелие в чудных обложках. На высоком столе. Со свечами впереди. При чтении испрашивается особое благословение на чтение; а он (священник) отвечает: Бог, молитвами святаго, славнаго всехвальнаго апостола (имярек), да даст тебе глагол, благовествующему силою…

А тут еще читается тайная молитва перед этим:

Воссияй в сердцах наших, Владыка Человеколюбец, Твоего Богоразумия нетленный свет и мысленные наши очи просвети; ибо Ты Сам просвещение душ и телес наших, Христе Боже наш.

Или как в начале дня, при восходе солнца, говорится в конце утрени: Христе, свете истинный, просвещаяй и освящаяй всякаго человека… Да знаменуется на нас свет лица Твоего, да в нем (этом Твоем свете) узрим свет неприступный и проч.

Источник: Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. — с. Льялово: Церковь Рождества Пресвятой Богородицы, 2002 г.

14.06.2021