Перевернуть страницу

Владимир за одну секунду потерял всё и чуть не сгорел сам: в вагончике для рабочих, где были его вещи, взорвался газовый баллон. Его дом — в России, близких здесь нет. После выхода из больницы он искал помощи и приюта. И нашел их на женском подворье нашего монастыря. О том, как здесь помогают тем, кому некуда идти, — в истории Владимира.

«Не просто так это всё случилось»

— Ну, конечно, когда это со мной случилось, первые три дня я клял всех подряд, были виноваты все, кроме меня. Но не зря Господь именно сюда меня направил. Как будто привел. Сестра, которая за мной ухаживает, говорит, что не просто так это всё случилось. Господь специально перевернул ту страницу моей жизни и начал новую, — рассказывает Владимир.

На женском подворье мужчина уже почти месяц. В комнате, где он лежит, запах йода и мазей. На подоконнике — батарея баночек с лекарствами, мыло, бинты. Его ноги и руки забинтованы. Периодически он включает прибор, похожий на фен, в сеть, чтобы просушивать им повязки. 

— Сам я из России. Сюда пригласили поработать — сделать проводку в деревянном доме, я электрик-слаботочник, — продолжает Володя. — Приехал буквально на месяц — сделать, получить деньги и уехать. А поработал только три дня….

Объект находился за городом, мы жили в вагончике. Пока работали, видели, что хозяин привез газовые баллоны, но не обратили на это внимания. Решили, что потом посмотрим. Пришел вечером домой, мою руки и вижу, что баллоны стоят в трех шагах. Еще подумал, что надо подойти и проверить соединение, нет ли утечки. Но вот что значит человек? «Ай, потом, попозже». Так и не проверил. Мы нормально переночевали. Рано утром выхожу из вагончика размяться, буквально в трусах и майке. И вдруг вспышка. Может, холодильник заработал и проскочила искра. Я вот так руку держу (вытягивает руку) и смотрю, как голубое пламя от нее ничего не оставляет. Горят ноги, руки, голова. Обгоревший, я поворачиваюсь к вагончику и понимаю, что в эту секунду сгорает всё: документы, паспорт, деньги, кредитная банковская карта… Двое мужчин, что были со мной, упали на росу, чтобы затушить огонь на себе. Я тоже упал, но быстро поднялся и с горящими ногами с криком побежал через участок к соседям. Они вызвали скорую и пожарную. Огонь затушили.

Тех двоих увезли в больницу. Меня доставили в больницу скорой помощи. 30 процентов кожи нет, ожоги второй, третьей степени. Меня привезли в реанимацию. Врачи стали снимать мою опаленную кожу, смазывать обгоревшие места. Сейчас жутко вспоминать, а тогда я даже не понимал, что у меня голова обожжена, лицо. Был на «автопилоте». Какая-то защитная реакция организма притупила боль, иначе это было физически не выдержать.

Больница скорой помощи оказывает первую помощь. Если жизни человека не угрожает опасность, через пять дней его выписывают. Дальше нужно обращаться в территориальную больницу по месту прописки. Прописан Владимир в Шатуре — это Подмосковье. В Минске он знал только одного человека — бывшего сослуживца. Телефон сгорел, но его номер он помнил наизусть. 

— Мой знакомый приехал за мной на машине. Он живет с женой в двухкомнатной квартире. Ну куда они меня возьмут? К тому же за мной нужен был специальный уход. Начали обзванивать места, где мне могли бы помочь. Нашли только хосписы, но они все платные. В интернете увидели информацию о подворье Свято-Елисаветинского монастыря. Созвонились с матушкой Евпраксией, она сказала приехать, чтобы поговорить. А когда меня увидела, конечно, оставила. Тогда у меня вид вообще был жуткий: весь замотан, ноги и руки были практически полностью закрыты бинтами. Волосы сгорели, уши черные, пальцы… На голове был чулок в сеточку и отверстия только для глаз, рта и носа. В общем, не было видно, что это за человек. Какой-то огарок… 

Сначала Владимира отправили на мужское подворье, но там ему не могли оказать специальный уход. Вернули в монастырь. Здесь решили, что Владимир останется на женском подворье, ухаживать за ним будут сестры, одна из которых — с медицинским образованием. 

— Сестра делает мне перевязки. Сначала было страшно нам обоим, перед тем, как начать, она крестилась. Мы и сейчас молимся перед перевязкой. Врачи говорили, что ожоги будут заживать полгода и что нужна будет пересадка кожи. Но вроде бы потихонечку всё заживает. Как любому человеку, мне хочется быстрее восстановиться, но кожа вырастает по одному миллиметру в сутки. 

Сестра, которая ухаживает за Владимиром: Когда я увидела его глаза, это были глаза страждущего человека. Весь забинтованный, руки-ноги забинтованы, передвигаться сам не может. Он был совершенно беспомощный, как младенец. 

Я делаю перевязки через день. Первое время на это уходило шесть часов: пока развернешь перевязочную, пока перевяжешь, помоешь, всё уберешь, перестелешь. Сейчас — около трех с половиной. Вначале, конечно, для Владимира это был очень болезненный процесс, приходилось буквально по миллиметру резать бинты, чтобы его не травмировать. Но, слава Богу, сейчас он уже веселый такой, шутит.

— Сестры поражаются, что я в туалет сам хожу. Говорят, как ты можешь без рук, без ног туда ходить? — продолжает Владимир. — Что тут сказать… как? Молча и мужественно, за стенку держусь и вперед. Потом придешь, повоешь про себя. Но не будешь же кого-то просить. И ем я с самого начала сам, меня никто не кормит. Я же капитан советской армии в отставке.

 Поезд «Минск — Москва»

Родился будущий капитан в поезде «Минск — Москва». Его родители были военные. Папа — из Западной Двины, служил в военном городке в Уручье. Его жена была на девятом месяце беременности, когда пришел приказ о его переводе в Москву. 

— Раньше же не спрашивали — завтра папа должен быть на службе, и всё. Взяли два чемодана и поехали, надеялись, что доедут. Честно говоря, всю жизнь обидно было (смеется): как паспорт ни откроешь, а там — место рождения «Москва», не могли же написать «поезд — станция Урюпинск». Мне вообще «везло»: мало того, что меня в поезде родили, так еще и 7 ноября. И в этот день меня вечно гоняли то на парад, то на демонстрацию. 

Вскоре родители опять вернулись в Беларусь. Папа был начальником штаба полка в Уручье, оттуда позже уехали на Дальний Восток, потом в Уссурийск. За время учебы я сменил 11 школ. Окончил Московское высшее общевойсковое командное училище. Плюс у меня высшее инженерное образование. В 2001 году было тотальное сокращение в армии. Последнее мое место службы — командир отдельной роты охраны главного военно-строительного управления в Москве. 

После сокращения надо было переучиваться, пошел на компьютерные курсы. Я отлично понимал, что если чему-то не научусь, потом будет поздно. Позже стал заниматься электрикой. Многие мои сослуживцы так и ушли из жизни. Мой друг спился. Мать его тянула, а он всё ждал, что его куда-то пригласят… Выпить? Меня не тянет на это, могу выпить, но тяги нет. Курю, это да. Господи, это мой грех, но я буду его тянуть до конца своей жизни. Надеюсь, Он мне его простит.

 «Возлюби Бога…»

Владимир лежа поднимает и опускает ноги — так он их разрабатывает. На прикроватной тумбочке лежит книга Александра Дюма. На подоконнике — стопка духовной литературы, которую ему принесла матушка Варвара (Атрасевич), старшая на женском подворье. Среди них — «Опыт построения исповеди». Владимир признается, что пока стопка не тронута.

— Целыми днями так и делаю. Больно, а что поделать? Если не болят ноги, читаю, просушиваю повязки, и так всё время. Ко мне два раза приходил батюшка, мы с ним беседовали. Самое интересное: после его благословения ноги быстрее заживают. Вот серьезно! И матушка Варвара, когда придет, улыбнется, аж на душе светло становится. Такой человек хороший!.. Я таких раньше не встречал. 

— А с батюшкой вы сами захотели поговорить?

— Сестра спросила, можно ли ему прийти. Я сказал, что с радостью с ним поговорю. Только попросил предупредить его, что я первый раз, еще не совсем понимаю, что это такое. Я не грешил, убивать не убивал, воровать не воровал, не сквернословил, ну, только когда личный состав доводил… А она сказала, что это не первые заповеди. Говорю: «Как? Думал — первые». «Самая первая — "возлюби Бога"», — ответила она.

Сестра: Раньше Владимир был далек от этой темы. Когда только приехал, я спросила, читал ли он Евангелие. Он ответил: «Матушка, не будем об этом». Когда делаем перевязки, я ему показываю на ноутбуке церковные фильмы образовательного характера. Сейчас он уже интересуется, смотрит, читает, начал, слава Богу, задавать какие-то вопросы и считает уже себя продвинутым. Вчера повеселил меня: я рассказывала ему о молитве, что это связь с Богом. У кого-то она как ниточка, а у кого-то — как огненный столп. И он вдруг говорит: «О, это у меня!»

 «У меня и веры-то особо не было, но крест не снимал»

— Я говорю сестре, что есть большая разница между ней и мной, который погрузился в церковную тему меньше месяца назад, — подхватывает Володя. — Слишком много информации — «акафист такой-то тому-то...» Не так быстро. Я, чтобы что-то понять, перечитываю это и пересматриваю по несколько раз. 

 Вообще, я раньше часто в церковь заходил. Если копейка была какая-то, и свечки ставил, и жертву давал. Не знаю, почему. Службы посещал иногда. Правда, меня хватало только на 15 минут, я там ничего не понимаю, кроме «Господи, помилуй». Но всю жизнь знал, что Кто-то есть, еще с детства. Мне бабушка объяснила, и я твердо знал, что Кто-то там есть.

Моя бабушка была травницей, она меня покрестила, когда я малой был, еще в Западной Двине. И надела мне крестик на веревочке. Сказала: «Запомни, вот твой крест — ты его сам несешь и всю жизнь носить будешь». Я пришел в школу с крестиком. Не понимал тогда, что это запрещено. Там такой хай подняли: как это так?! Говорили: «Отрекись». Я отвечал: «Для того, чтобы от чего-то отречься, надо это иметь. А меня просто бабушка покрестила. В чем проблема?» У меня и веры-то особо не было, но крест не снимал.

— Если не было веры, почему тогда не сняли крест?

— Меня сам факт возмущал. Я никого не трогаю. Он у меня под майкой, я никому не показываю его. Вам он мешает? Чего вы лезете? Я собирался в военное училище поступать, для этого нужно было вступить в комсомол. Папа просил, чтобы я снял крестик хоть на один день, чтобы меня взяли. 

— Сняли?

— Не снял. Надел водолазку.

Этот крестик я носил всю жизнь. А сейчас он сгорел… Думаю, что Господь хотел, чтобы я ту жизнь закончил, а начал какую-то другую.

— А что в той жизни было такое, что ее надо было заканчивать?

— А бестолковая была. Вспоминаю, ну что там было? Встал, отработал, приготовил поесть, посмотрел телевизор, поспал. И так шесть дней в неделю, на седьмой постирался, попил пивка с рыбкой, телевизор посмотрел, поспал и снова на работу. Однообразие. Последний год был в принципе такой. Ничего другого не хотелось, никуда не шел, бессмысленная жизнь была, работа ради работы.

— А в чем смысл жизни, как вы думаете?

— Пока не знаю. Будем смотреть, для чего Господь это сделал. Не зря говорят, что просто так ничего не бывает. Я же мог сгореть в одну секунду, газ мог вспыхнуть, пока я спал. Но нет. Господь сделал так, что я вышел из вагончика, что смог добраться до соседей, чтобы тех двоих и меня увезли в больницу. И чтобы в интернете появился сайт монастыря, о котором мы даже не знали. Ведь я и представить не мог, что есть такое место, где за тобой ухаживают, помогают выбраться.

— Вас не пугает, что нужно начинать жизнь с нуля?

— Абсолютно нет. Я никогда не держался за материальное, не гнался за машинами, дорогими смартфонами… Сейчас у меня одна просьба к Богу: на ноги встать. А дальше разберемся. 

Когда обращался сюда за помощью, сразу сказал, что, как только выздоровею, буду работать или на подворье, или в монастыре. Сестра говорила, что здесь с сантехникой надо разобраться. Я же электрик-слаботочник, разбираюсь в растворах, розетках, сантехнике и душевых.

А когда заживут ноги, смогу на коляске доехать до храма и побыть на службе. Хочется хоть посмотреть, как там чего. Еще хочется в храм на мужском подворье, мне он очень понравился. Ничего, везде побываю. Я тут много думал и читал — и понял, что всему свое время. Теперь торопиться некуда, дурью маяться негде, будем работать тихо, спокойно, заодно почитаю всё, что надо.

— А что надо почитать?

— Евангелие.

Монастырь пока не может в полной мере оказывать помощь нуждающимся в медицинском уходе, но отец Андрей Лемешонок, духовник обители, надеется, что с помощью людей и Бога получится построить богадельню, и возможности для помощи станут шире.

Подготовила Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

08.10.2021