На женском подворье нашего монастыря, недалеко от деревни Вишневка, березы стоят зеленой стеной, будто охранники этого места. Птичьи голоса здесь особенно громкие — никакие привычные в городе звуки не заглушают их. На ухоженных клумбах цветут цветы, кошки нежатся на солнце, кто-то из сестер косит триммером, и запах свежескошенной травы наполняет воздух.
На подворье — лето.
Трактор «Беларус» вспахивает поле. Нужно подготовить его к посадке картофеля. В этом году здесь долго стояла вода, обычно, как сказала сестра Татьяна — старшая по огороду, «в маю » у нас уже всё посажено. Несколько сестер собирают с поля камни. Одна из них, невысокая, худенькая слушает на телефоне попсовую музыку, другая, в синем длинном халате и заметно старше остальных, возмущается: «Таня, ну выключи ты!!! Я тебя прошу!! Дай ты птичек послушать! Дай трактор послушать!!» Музыка из телефона действительно воспринимается здесь как что-то чужеродное, искусственное.
Матушка Варвара (Атрасевич), старшая монахиня на подворье, говорит: «У нас тут свой мир, вне пандемии, вне политики». И это здесь чувствуется кожей. Что дает это ощущение? Природа, труд или молитва? Расспросили у сестер.
«Самое главное — внутренние изменения»
Трактор на подворье водит Вика — недавно специально отучилась в Минске, и теперь сама вспахивает, культивирует поля, зимой чистит снег. Она идет к трактору уверенной походкой, вертит в руках ключи зажигания. Вставляет лейку в бак, заливает солярку.
— Я с 11 лет на мотоцикле езжу. Сама из Витебска, с окраины, и там, в поле, отец учил меня кататься. В 11 лет мопед подарил мне вместо велосипеда. Я долгое время на мотоциклах ездила, занималась ездой на мотоцикле с препятствиями, троху разбилась, потом не ездила… Машин было много разных. А вообще с детства мечтала быть дальнобойщиком. Мне нравится водить, наблюдать природу в пути. Мать (сестры так называют матушку Варвару. — Прим. авт.) смеялась: «Вот теперь рули на тракторе». Мечта сбылась.
На подворье Вика уже полтора года. Приехала из Витебска в Минск на работу, но в метро в час пик у нее «подрезали» сумку. В ней были деньги на жизнь и съем жилья, документы, телефон. Вика обратилась в храм в том районе, где жила, за советом. Ей рассказали о подворье. Сначала хотела пересидеть здесь пару дней, пока знакомый не приедет и не выручит с деньгами, но, как сама говорит, ее «затянуло» и осталась.
— Город не для меня вообще. В Витебске я жила в частном секторе в своем доме и привыкла к такой жизни. Здесь природа, молитва. Я ходила раньше в храм, но веры особо не было, как у всех. Тут много чего изменилось… (пауза) Самое главное — внутренние изменения, спокойнее на душе стало... Бывает, иногда со злости хочется плюнуть и уехать (смеется). Но пока не планирую уезжать.
Вика открывает капот трактора: «Надо в гидравлике масло глянуть... Я уже генератор меняла. Немного разбираюсь. Что учили, что сама, по догадкам. Я же с техникой с детства, а техника, можно сказать, вся одинаковая, только есть большая и маленькая», — Вика громко захлопывает капот, садится в кабину, заводит трактор. Трактор громко тарахтит и продолжает работу.
«Это Божья территория»
На хозяйственном дворе утро начинается в 5:30 — нужно готовить еду животным. На подворье есть козы, свиньи, кролики, куры. В большой печи варится картошка для свиней. Сестры открывают крышку, тыкают в нее ложкой — проверяют готовность. «Моя бабуля говорила, жаркое сырым не бывает», — говорит сестра Елена, в черной длинной юбке и белом платке. Картошка готова, сестры сливают воду и раскладывают ее по контейнерам.
Елена на подворье год. До этого пять лет была трудницей в нашем монастыре.
— Меня сюда направили из монастыря. Сказали, очень гордая, надо на подворье поработать, а потом, может, что-то из меня и получится. Конечно, было не очень приятно. Но я сказала себе: «Господи, на всё Твоя воля», приняла это и пошла. Могло быть и хуже. Если бы я не согласилась, пришлось бы уйти в мир.
Елена гремит ведрами с едой. Ставит их на землю, выпрямляется и широко улыбается.
— А знаете, что? Я сейчас счастлива, мне нравится это место. У меня действительно всё хорошо. Посмотрите, у меня на лице всё написано.
— А что здесь дает ощущение счастья?
— Здесь, во-первых, природа, воздух чистый. Здесь благодать, — Елена вздыхает и продолжает говорить уже без улыбки. — Во-вторых, это Божья территория, Божье место. Здесь ты служишь Богу. Тут ты всё делаешь для Бога, по-другому здесь быть не может. На подворье бывает жестче, чем в монастыре. Здесь жизнь такая… ну, вот это вот всё, эта работа (обводит рукой хоздвор) — настоящая! Здесь, конечно, меньше служб, молитв, чем в монастыре, но молиться можно целый день самому. Я думаю, что вот эта работа заменяет для Бога абсолютно всё. Недавно мне отец Андрей Лемешонок предложил возвращаться в монастырь, а я замялась, уже и не знаю, хочу ли... Я понимаю, что то, что я сюда попала, — это Божья воля, чтобы я здесь что-то поняла, чему-то научилась.
— А какое изменение с человеком здесь происходит?
— Очищение души от гордости, от самомнения. Ты понимаешь, что ты никто, звать тебя никак и здесь ты трудишься для Бога. Иногда тяжести приходится поднимать, что-то перевозить на тачках — тяжеловато. Ну, руки поболят, ноги, но всё проходит. Мы же рабы Божьи. Господь помогает, покрывает усталость благодатью. Надо молиться. Иногда устанешь — ни ног, ни рук. Я прошу: «Господи, призри на меня Свое милосердие, ноги не ходят, отнимаются…» Проходит какое-то время, и понимаешь, что тебе уже хорошо. Просто пожалуйся Отцу Небесному, и Отец пожалеет тут же.
Но мне иногда бывает стыдно, что не хочу ничего потерпеть, а по своему малодушию прошу избавить меня от неудобств. А вот если бы потерпела, — может, благодати больше было бы, и венец какой-то Господь бы дал. Может, когда повзрослею (я имею в виду духовный возраст), буду терпеливая.
«Здесь мой дом, здесь мой дух»
— В миру я была частным предпринимателем. Были и свои радости, и люди близкие, и жили хорошо, веселились, отдыхали. Там совсем другая жизнь была, но потом приходит осознание, что это какая-то пустота, безысходность. Я даже не могу понять, чего стало не хватать. А потом приходит Бог и предлагает тебе Себя. И ты идешь. А когда ты хоть один раз испытал благодать и побыл с Богом, потом всё остальное кажется бредом. В одной книжке я прочла, что если вы в монастыре хоть камень с места на место перенесли, то вам это не забудется, и Господь вас даже за это помилует. Я стала ездить в паломничества именно потрудиться. С работы уходила на месяц, два. Люди понимали, место держали… Всё начиналось у меня с Жировичского монастыря. У меня был такой период, когда график работы — два рабочих, два выходных. И я каждые выходные ездила в Жировичи. Было ощущение, что еду домой. Я тогда еще красиво одевалась всегда, была такая девушка яркая, брови татуированные... И мне один иеромонах сказал там: «Я смотрю, как вы моете полы, — как будто лучшего занятия в мире нет». Когда приходишь в монастырь на послушание, помыть полы — это счастье. Ты понимаешь, что зарабатываешь себе в будущей жизни. Я когда думаю об этом, любая усталость уходит. Стимул есть — ты работаешь для Бога. Не для себя, не для наживы. Но в Жировичах мне сказали искать женский монастырь.
Я уже несколько раз приходила в Свято-Елисаветинский монастырь и брала благословение, чтобы остаться, но понимала, что дети еще маленькие, муж у меня пил. Окончательно пришла в монастырь в 53 года, когда дети более-менее определились в жизни, муж умер уже. Я все дела закрыла и ушла. Жилье осталось, одна дочка живет в моей квартире, старшая дочь уехала в Америку, замуж вышла. Сначала отец Андрей отправил меня на полгода «на вагоны» на испытательный срок (возле монастыря стояли вагоны, и там жили люди, которые трудятся при монастыре во славу Божью). И только потом меня взяли в келью.
Самое трудное для меня, что там, в миру, очень многие люди меня ждут и молятся, чтобы меня из монастыря выгнали. А я молюсь, чтобы тут осталась. Дочка, ей 33 года, уважает мой выбор, но очень хочет, чтобы я была рядом. Недавно она спросила, что меня держит, почему я хочу здесь остаться. Здесь мне по духу люди близкие. Здесь собраны те, кто любит Бога и пришел к Богу. Они приходят и трудятся ради Бога, они во всем друг другу помогают. Тут я понимаю, что такое молитва, какую она имеет силу — когда тебе плохо, сестры помолились, и ты сразу воспрял, поправился. Мне здесь лучше и комфортнее, чем в миру, как бы ни было иногда тяжело. Здесь мой дом, здесь мой дух. Я не могу это объяснить.
Вот и сейчас я прихожу в мир и не понимаю, как раньше жила. Я уже не могу там долго быть, для меня это мучение. Я за пенсией только езжу и к дочке захожу, побуду час-полтора, и мне уже пора ехать. Там у меня заканчиваются силы. Ты приезжаешь, как выжатый лимон. Возвращаешься на подворье — и тебя как будто накачивают воздухом, энергией, и ты дальше живешь. Думаю, что вот моя любимая кроватка, как на ней хорошо спать, а в городе уже спать не могу.
После кормления животных мы с Еленой чистим пустую посуду.
— Вообще, чтобы что-то понять, надо хотя бы месяц пожить на подворье, — Елена задумчиво смотрит на зеленые березы. — Знаете, какая зима тут была красивая! Снежная, мне нравилась очень, я просто радовалась. Все деревья стоят то льдом облитые, то инеем покрыты. Это такая красота! Солнце всходит — и всё стоит сказочной красоты…
«Здесь помогают и верующим, и неверующим»
На улице за столом около трапезной сидят девушка и две бабушки. На столе — гора зеленого щавеля. Сестры перебирают его для консервации на зиму.
— Я тут больше месяца, по здоровью не могу делать много физической работы, поэтому мне дают посильную, — откладывая плохой щавель в миску, рассказывает сестра Татьяна.
— Чувствуете ли вы здесь особый покой? — спрашиваю я.
— Особого покоя в нашем обществе не бывает. Но на подворье рабочая обстановка, на расстоянии от города можно отвлечься от своих проблем. У меня случилась неприятная ситуация, я лишилась жилья, обратилась в Дом милосердия, а они сказали, что из-за пандемии у них нет возможности помочь, и посоветовали подворье. Я поехала в монастырь, попросила помощи, и меня благословили. Сюда приехала на Чистый четверг. Матушка Варвара как раз ехала со службы и забрала меня.
Знаете, здесь живут люди, которые оказались в тяжелой ситуации и не могут ее изменить: у кого-то нет жилья, у кого-то есть жилье, но там жить невозможно, или нет работы, денег — у каждого своя ситуация. А здесь они адаптировались, знают всё, многие тут уже годами. Это их жизнь.
— Мы здесь уже четыре с половиной года, — одновременно говорят бабушки.
— А я вот что хочу сказать, — говорит одна из бабушек — Мария Васильевна. — Мы с Анькой (вторая бабушка — Анна Михайловна. — Прим. авт.) здесь давно живем. И знаете что? У нас хорошая матушка, мать Варвара, душевный человек. Здесь 40 человек, у всех разные привычки, характеры, всем надо угодить, ко всем надо подход найти. Это практически невозможно. А матушка справляется. И батюшка хороший. Все хорошие, порядочные, уважительные. И отношение хорошее. Мы стараемся работать, не отлынивать. Матушка Варвара говорит всем работать по силам. Никто работой не перегружен. «Перекуров» (мы имеем в виду не курение) хватает. Кормят хорошо. Мне всё нравится. У меня судьба была не тяжелая, а очень даже избалованная. Мне всего хватало, но все, кто у меня были, умерли. Про подворье подсказали знакомые. Мне теперь некуда идти. А за пять лет подворье стало домом. Мы с Анькой в одной комнате живем, нам создали все условия, у нас всё есть, телевизор есть… Потому что мы в возрасте, нам уже за 70, но работать всё равно надо.
— Я не представляю, как это можно без работы! — восклицает Анна Михайловна.
— Что самое ценное для вас здесь как старожилов? — спрашиваю я бабушек.
— Церковь и отношение людское. Матушка наша — очень большой человек, — говорит Мария Васильевна.
— Наша матушка и лопатой может помахать в поле! — добавляет Татьяна.
— А близость Бога здесь чувствуете?
— Ну конечно! — говорит Анна Михайловна. — Вообще, люди везде спасаются, и в городе, и здесь, если в Бога верят. Но здесь и записки подаешь постоянно, за здравие и за упокой, и в храм ходишь.
— Я раньше тоже в Бога верила, — добавляет Мария Васильевна, — но в городе то пойдешь, то не пойдешь в церковь, от случая к случаю, а тут уже привык к регулярным службам. Я всегда говорила, что Бог Богом, но мы люди и надо быть человеком по отношению к другим… А то, понимаете, стояли-стояли в церкви, молились, не успели выйти и начинается — вай-вай-вай, пошло-поехало. Как это понимать? Будьте людьми! Пока сам не будешь человеком, ничего не поймешь... Тут, на подворье, очень много вложила матушка, всё от матушки зависит.
— От Бога в первую очередь, — уточняет Анна Михайловна. — Сюда попадают с разными проблемами, а трудом и молитвой борются со своими грехами. Тут же есть такие редкие случаи, когда с подворья уходят даже в монастырь.
— А я атеист. У меня всё на научной основе, я эксперт, который занимается нормами международного права, — прерывает бабушек Татьяна, — я уже не смогу поверить.
— Это ты еще молодая, ты еще не знаешь, что впереди будет. Я тоже была совершенно неверующая… — говорит Анна Михайловна.
— Поменять мою позицию уже невозможно. Я тоже хожу иногда в храм, но не исповедуюсь, не причащаюсь, и мне это здесь не мешает, — продолжает Татьяна.
— Вот этого я понять не могу: как это зайти в храм и не поднять руку и не перекреститься? Какая-то ерунда! — возмущается Мария Васильевна.
— Ну, хватит тебе! Здесь всем помогают, и верующим, и неверующим, — примирительно говорит Анна Михайловна, и все продолжают перебирать щавель.
Продолжение следует…
Подготовила Ольга Демидюк
Фотографии Максима Черноголова
30.06.2021
