X По авторам
По рубрике
По тегу
По дате
Везде

«Конюшня — это моя жизнь»

«Когда я впервые увидел лошадь, почувствовал тепло»

— Хотите увидеть свою лошадь? Вот табун. Остановитесь и посмотрите внимательно. Какую лошадь из всего табуна выберете, та — ваша, — брат Александр — старший конюх монастырской конюшни — кладет две скрещенные руки на забор, за которым пасутся лошади, и задумчиво смотрит на них.

А как ее выбрать из табуна? — спрашиваю я.

Это внутреннее чувство. Вы поймете. Надо увидеть свою лошадь.

Интуиция? 

Да. Точно. Это самое лучшее, когда сработает интуиция. 

А откуда вы это знаете?

Конюшня это моя жизнь, — говорит Александр и отходит в сторону, как будто он сказал всё самое главное и разговор окончен. Но после паузы продолжает:

Я с шести лет с лошадьми. Моя семья отдала меня на лето в пионерский лагерь. Однажды к нам с показательным выступлением приехали спортсмены из Ратомки. Я был маленький, метр двадцать ростом, подошел к лошади и загорелся. Попросил, чтобы меня прокатили. Тогда, в шесть лет, я первый раз сел на лошадь. И после этого с нее не слезал. Эти спортсмены рассказали мне про Ратомку и пригласили приехать к ним. 

Вам же было всего шесть лет, не рано?

Да. А в детстве у нас самые яркие, честные ощущения. 

Что вы почувствовали, когда первый раз увидели лошадь?

Тепло и любовь. Что-то близкое, родное. Даже больше, чем родное. Это чувство у меня уже не забрать.

Я стал жить лошадьми. У меня было счастливое детство, я быстро учился и рос в спорте. Тренер, наверное, увидел во мне что-то яркое и отдал мне для тренировок и выступлений свою спортивную лошадь. Эта лошадь и вывела меня на все призовые места. В 16 лет я уже был мастером-наездником. 

Но это же травмоопасный спорт…

Я занимался конкуром это самый зрелищный вид конного спорта, при котором преодолеваются высотные барьеры. И руки ломал, и с лошади улетал в барьер. 

И после этого всё равно продолжали?

Конечно. Наоборот, загорался еще больше. Я жил конным спортом. Всякое бывало, если честно. Прогуливал уроки. Когда родители меня не пускали, убегал из дома, ночевал в Ратомке на сеновале. Меня ничто не останавливало. Я всегда на первое место ставил лошадей, свое желание. 

Совсем другая история

В моей руке сушка для Бурбона — темно-гнедого коня старшей на конюшне сестры Наталии.

Как лучше подходить к лошади? — спрашиваю я Александра. 

— Просто напрямую идите, да и всё! Не надо бояться. Ну, вот он идет, вы идете к нему, — Александр уверенной походкой идет навстречу Бурбону, — не смотрите в глаза. Всё. Подошли к нему и начинаете с ним играть. 

Александр хлопает Бурбона по шее двумя руками.

По-моему, вы слишком сильно хлопаете…

— Это я по-своему его глажу. Могу за хвост дернуть. Он прекрасно понимает, что мы с ним играем, у нас такие близкие отношения. С лошадью на равных надо общаться. Лошадь не знает слов «я тебя люблю», она понимает звуковые интонации. Не важно, что ты говоришь, важно — как. 

А почему лошади нельзя смотреть в глаза?

— Лошадь — самое чувствительное животное и сразу же реагирует на состояние человека. Глаза человека — это открытая душа. Если в человеке есть страх, то она его прочитает и станет показывать, что она сильнее. А она действительно сильнее… Да? Ты всё читаешь? — заглядывает в глаза Бурбону и ласково спрашивает Александр. 

А внутри вас есть страх?

Да. Я боюсь потерять то, что здесь обрел. 

А что это? 

А это уже совсем другая история… Когда мне было 16 лет, мы с семьей переехали из одного района в другой новая школа, новые знакомые, новые увлечения: дискотеки какие-то, девочки. И это было моей большой ошибкой. Я познакомился с одной девочкой, она забеременела и в 16 лет родила мне дочь, а я сам еще ребенок. Началась другая жизнь, уже была ответственность перед маленьким ребенком, надо было зарабатывать деньги. Меня понесло совсем по другой дороге, которая меня оторвала от лошадей на 20 лет.

— И куда вела эта дорога? 

— В тюрьму. Нужны были деньги. Я постоянно добывал их незаконным способом. В сумме пробыл в тюрьме 18 лет. Когда выходишь из тюрьмы, сложно найти работу, потому что на тебе стоит печать. У многих людей даже нет трудовых. Нет работы, нет денег, и человек снова попадает в тюрьму.

Когда я первый раз освободился, родные меня просто не прописали. Отец ушел от нас, мама стала жить с другим. Мои братья сказали, что им не нужен брат заключенный. И всё — у меня пошла свободная дорога. По поводу жилья я не переживал, всегда находил варианты. Нигде не работал всё это время — гулял…

В Ратомку не могли вернуться?

— Тогда у меня уже не было интереса к лошадям. В жизни были другие уставы, другие друзья. Появилась вторая женщина, второй ребенок, опять посадили, освободился, появилась третья, третий ребенок. Я гулял и ничего не ценил. 

Последний раз освободился в 2015-м, открылась язва, и я попал в больницу. В палате со мной лежал один человек. Он спрашивал, почему я постоянно смотрю в окно. А я всё время думал, что мне делать дальше, куда идти — выйти из больницы, продолжать такую жизнь и снова попасть в тюрьму или жить совсем по другим законам? 

Этот человек сказал, что вечером к нему приедет его родная сестра и что она мне поможет. Помню: стою, смотрю в окно, улыбаюсь и думаю: «Ну кто мне поможет и чем?»

Вечером пришла сестра из Свято-Елисаветинского монастыря, она выслушала меня, дала денег, сказала адрес монастыря. Я вышел из больницы и увидел такси. Мог сесть в него и уехать дальше гулять, но подумал: «А может, все-таки попробовать?» Потому что устал очень сильно. От всего, наверное. От нервотрепки, от того, что постоянно дергает милиция, плюс у меня надзоры висели, мне хотелось покоя. Я сел в автобус и приехал в Новинки. А через 20 минут сел на автобус до подворья. 

Надо сказать, что вера тогда меня не интересовала. В церковь меня было не затянуть. Когда меня крестили в четыре года, я упирался, не понимал, куда меня тянут и для чего. В тюрьму приходили священники, но я на них не обращал внимания, мне это было неинтересно. У меня в жизни был другой устав. То есть меня здесь ничего не манило, я просто хотел попробовать для себя другую жизнь. 

Конюшни тогда на подворье не было, может быть, только что-то начиналось, но мне это было неинтересно на самом деле. Я был старшим кладовщиком, потом работал на пилораме.

А на конюшню попал случайно. Праздник какой-то был, мы его хорошо отметили, и с общего послушания меня «кинули» сюда. Здесь, на конюшне, как раз была стройка.

Я увидел лошадей — и что-то во мне проснулось. Во время работы обращал на них внимание, подходил к ним. Тогда здесь старшей была монахиня Вера (Гордиенко), она заметила это. Подошла ко мне, стала интересоваться, кто я, и предложила мне верховую прогулку. 

Мы поехали в поля. За 18 лет перерыва я впервые сел на лошадь. И понял, что я ничего не забыл. 

Что вы почувствовали?

— Радость.

 «Ну какой он мне батюшка?»

Матушка Вера пригласила Александра работать в конюшне. Когда-то на месте просторных левад, где лошади свободно гуляют целый день, был гнилой сад. Они вместе руководили стройкой, расчисткой территории, вместе выбирали лошадей. Здесь появились большой сеновал, огороженные левады, манеж, чистые и аккуратные денники, где лошади ночуют. «При создании конюшни для меня главным были аккуратность и чистота. Когда сюда на послушание приходит человек, я всегда иду и смотрю, как он живет. Если он живет в чистоте, значит, он будет ее соблюдать и на послушании. Для меня это обязательное условие», рассказывает Александр и быстрыми движениями проходится щеткой по бокам, затем хвосту лошади Бегонии. Опускается к ее ноге и цыкает, лошадь тут же поднимает ногу. Александр крючком вычищает грязь из-под ее копыт. 

Александр надевает на Бегонию седло. Говорит, что самое важное, что нужно сделать, сидя на лошади, это расслабиться. «Когда сидишь на лошади, работают все мышцы. Даже мозговые, шутит он. Очень важно держать равновесие, ведь всадник ни за что не держится»

Когда сидишь на лошади и, наконец, по совету Александра расслабляешься, чувствуешь, как вы с ней становитесь одним целым. С каждым ее, а значит, и твоим шагом, всё больше ощущаешь покой, воздух, тишину этого окруженного лесом места. За верхушками деревьев виднеется купол церкви подворья… 

— Здесь всё пронизано верой. Жизнь подворья — церковь, молитва. Это часть устава. Первое время я относился к этому как к соблюдению режима. Всё делал «на автомате», а потом уже начинаешь действительно что-то понимать. Раньше шел на исповедь и думал: «О чем мне с этим священником говорить? Сидит какой-то бородатый…» Прихожу, он: «Как дела?» — «Хорошо» — и всё. Мне говорили: «Ну это же батюшка!» Ну и что, какой он мне батюшка?

«Для жизни надо совсем немножко — просто верить»

— Всё изменилось пять лет назад, — продолжает Александр. — Я уехал в город, опять загулял, ночью шел по трассе пьяный, и меня сбила машина — клиническая смерть. Меня откачали, 1,5 месяца лежал в реанимации, собрали потихоньку, везде переломы, пластины теперь стоят. В больнице уже сам начал просить Бога, чтобы Он помог мне выкарабкаться. Привезли меня сюда в инвалидной коляске, и я быстро пошел на поправку. Тогда и начались откровенные исповеди, разговоры с батюшкой. Потихоньку, не сразу, всю свою жизнь ему выложил.

У каждого человека внутри есть своя чаша, где накапливается негатив, боль, и когда она переполняется, тяжело ее носить внутри себя. 

Помню, что после первой такой исповеди я вышел радостный — такая свобода, легкость! Думаешь, ну наконец-то! Но ты еще полностью не оторван от того мира, он тебя всё равно тянет. 

Как удержаться от соблазна?

— Сейчас я никого из той жизни к себе не подпускаю. Я же и здесь раньше пил. Например, как-то сюда приехал человек, с которым я раньше сидел. Та жизнь снова вспомнилась на какое-то время. И тебе вовремя подносят стакан, как чувствуют. Так что да, я пил, я этого не прячу, иначе еще глубже тебя затянет. Рассказываю на исповеди. Отца Андрея Лемешонка я люблю как батьку. Он дал мне жизнь, конюшню дал, несмотря ни на что, он позволяет мне заниматься ей дальше. Он близкий какой-то, как старик, с ним легко разговаривать. Надо сказать ему большое спасибо, он верит в людей, дает людям жить, если человек хочет, конечно. Для жизни надо совсем немножко — просто верить…

— …Что жизнь не закончилась?

— Да, верить в хорошее. Раньше я ни о чем не думал, пил, гулял и считал, что это и есть жизнь, потому что другой у меня не было. Но та жизнь была ошибкой. Сейчас мне 47 лет, и я действительно чувствую жизнь. Только сейчас у меня появился близкий человек, мой друг, моя половинка, моя радость. С которой у меня не телесная близость, а близость души. В трудный момент она мою проблему взяла в себя. Батюшка первый узнал. Живите, сказал. 

Я это как чудо воспринимаю. Большое чудо. Не знаю, как заслужил. Может быть, Господь видит, как я меняюсь внутри, начинаю жить не ради себя. Сейчас я живу ради кого-то и чего-то. Хочу, чтобы конюшня жила, чтобы сюда приезжали люди.

Могли представить, что ваша жизнь так наладится?

— Неа. Никогда. Я думал, может быть, у меня все-таки будет какая-то семья, ну, может быть. Верить-то я верил, а как оно будет? Вот теперь я верю в это целиком и полностью. И с каждым днем ценю это всё больше и больше. 

Конюшня «Монастырский конный двор» приглашает всех желающих в гости! Всю интересующую вас информацию о посещении вы можете узнать на сайте конюшни.

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

06.10.2021

Просмотров: 106
Рейтинг: 5
Голосов: 30
Оценка:
Комментировать