Как я семь дней жила в монастыре (часть 4)

Дневник

Вообще не хочу думать сейчас о том, что осталось за пределами этого острова. Не хочу ни с кем говорить. Звоню только маме. Я не хочу никому объяснять, зачем я сюда приехала, не хочу тратить на это силы.

Вчера я ждала крестный ход, а меня не пустили. Оказалось, что женщинам можно присутствовать только на крестном ходе после всенощного бдения. Поэтому я решила остаться здесь до субботы. Пошла на могилку к отцу Серафиму. Если сидеть там, то крестный ход можно увидеть издалека. Я буду так делать теперь каждый день.

***

Сегодня во время завтрака в трапезную зашел монах, подошел к столику, где я сидела, и дал мне и моей соседке по большой просфоре. Дома я узнаю, что это девятичинная просфора. Из ее печати вынимается 9 частиц в память святых. Я завернула ее в салфеточку как самый дорогой подарок.

Чистила 24 кг рыбы, с кухни отпустили только после трех. Хорошо, что вчера я поспала после обеда, и сегодня были силы. Очень странное это сочетание полной физической измотанности и полного счастья души.

Мне доверяют расставлять посуду не только в трапезной для паломников, но и для монахов. Почему-то я становлюсь от этого очень счастливой. Мне хочется, чтобы монахам было вкусно и красиво, очень стараюсь.

***

Я очень боялась, что в субботу приедет много паломников и будет невозможно вымыть всю посуду и приготовить на всех. Но паломники сами вызвались помогать, так что у меня было время гулять. Я дождалась крестного хода. Когда приехала сюда, подумала: зачем вообще еще куда-то ездить? И вот услышала мнение паломников в колонне. Они говорили друг дружке: «Вот тебе и Дивеево, и Валаам». Не одну меня так «накрыло».

Были какой-то потрясающий закат и погода. Состояние счастья на грани слез.

***

Утром собралась на литургию. Решила пойти чуть раньше, погулять возле храма. И еще подумала, что было бы хорошо хоть немножко с отцом Евсевием поговорить, хоть пару слов. Накануне вечером приехала девочка, она тоже осталась в доме паломников. У нее был вопрос к батюшке, и Валентина с Зиной говорили ей, что батюшка всегда говорит то, что хочет Бог.

Подхожу к храму и вижу, что настоятеля ждут двое мужчин. Значит, и мне нужно подождать. Батюшка вышел, мужчины побежали его догонять. Я осталась на месте.

А потом, чудо, он идет к храму — и один! Рядом никого нет. Я набралась смелости, подошла и попросила разрешения спросить совета. Он остановился и внимательно на меня посмотрел. А потом сказал слова, которые развеяли все мои человеческие сомнения. И благословил.

Затем была служба, а после службы — колокольный звон. Его все записывали на видео.

На завтраке — туча паломников. Все столы на улице накрыты. Подумала: как же я всё это буду мыть?! Иду на кухню, а Татьяна вдруг говорит: «Оля, а ты была на беседе у батюшки?» — «На какой беседе? Не была». Она: «Так иди скорее в храм! Будет беседа с паломниками, раз приехала, нужно идти! А посуду тут вызвались две девочки мыть».

И я снова побежала счастливая…

На беседе ничего не спрашивала, но у меня было четкое ощущение, что мы говорим с батюшкой наедине. Он отвечал на большинство моих душевных запросов. Я поняла, что всё сейчас правильно и хорошо. Ничего не поменялось, но наступило полнейшее спокойствие, что я на правильном пути.

Из того, что запомнила:

«Воля Божия открывается через обстоятельства. Нужно молиться и быть очень внимательным, чтобы увидеть ответ».

«Господь дает всем таланты. Он тоже хочет, чтобы они в нас развились, поэтому создает необходимые для этого условия. И Господь открывает таланты в нас. Мы можем даже не догадываться, что скрыто внутри нас».

«Каждый имеет право на свое мнение, но, если человек утверждает, что он прав, значит, у него серьезные психологические проблемы, он не здоров».

«Здоровье — наш дар. Мы просто обязаны заботиться о нем, как о цветке, и, если какая-то веточка завяла, мы должны ее починить. Смирение — это не когда ты говоришь "жизнь моя была хорошей, но недолгой". Смирение — это когда ты принимаешь обстоятельства и при этом делаешь всё возможное, чтобы вылечиться…»

После обеда я помыла посуду и убрала со столов, меня отпустили до ужина. Приняла душ, наконец, сделала себе кофе. Вышла на лавочку возле дома паломников и пишу дневник. Сегодня снова была невероятная литургия. Сейчас не могу представить, что день можно начинать по-другому. Я думаю о том, как тут, наверное, прекрасно осенью, в мою любимую пору года. Как бы мне хотелось приехать еще!..

Пока пишу в дневник, кот, который живет в доме паломников, поймал ужа и понес в сарай.

Мне очень не хочется ехать домой, я знаю, что всё, что накопила здесь, всю полноту и радость, растеряю очень быстро.

Мысленно спрашиваю Его, как мне лучше поступить, когда ехать. И вот мне звонит подруга. Просит помощи и моего присутствия. Я понимаю, что мне пора.

Один из трудников услышал, что я скоро уезжаю, и говорит: «Как? Уже?» Очень расстроился, дал мне конфетку. Это было так трогательно! Я понятия не имела, что кто-то может заметить, что я уеду, и тем более расстроиться.

За день до моего отъезда приехала Наталья. Очень приятный в общении и деликатный человек. Мы с ней сразу сдружились. Она рассказала, что ее очень тянуло сюда, она даже не могла понять, почему (как это знакомо!). Приехала на три дня. Ее тоже определили на кухню. Мы вместе чистим овощи, много говорим. Это первый человек, которому мне здесь хочется открыться.

Наталья решает перетереть морковку комбайном. Но насадка не выдерживает и ломается. Наталья очень расстраивается, предлагает купить новый комбайн или отдать деньги за насадку, но «сестры» с кухни не разрешают, говорят: «Ничего страшного». Наталья говорит мне: «Уеду завтра».

А мне хочется кричать ей: «Не-е-е-ет! Вы же ничего не почувствуете! А купель, а необыкновенный хор, а крестный ход?..»

Я пытаюсь сказать Наталье, что у меня было всё так же, мне тоже было трудно, что нужно держаться и награда придет. Мы гуляем с ней по территории монастыря, и она успокаивается, говорит, что останется.

Валентина и Зина складывают мне в дорогу сало и огурцы, я отказываюсь, но они кладут пакетики с едой в мою сумку. Обнимают меня, прощаются. Валентина говорит, чтобы я вернулась сюда через два месяца (к сожалению, я вернусь только через два года). Это обязательно.

А перед последней моей вечерней службой ко мне подошел Миша. Протянул мне браслет. «Это, — говорит, — Ольга, вам на память о монастыре». — «Ой, а что это?» — «Это четки, я сам их сплел, их можно носить как браслет». Это была последняя капля. Я чуть на разрыдалась. У меня синее платье. И четки — черно-синие. Я не знаю, специально он плел их или просто достал из коробочки, это неважно. В этом браслете было всё то, что мне так хотелось здесь получить: забота, утешение, любовь.

Мне страшно уезжать, мне страшно растерять эти дары. Я иду гулять по монастырю в последний раз. Снова, как и каждый проведенный здесь день, поднимаюсь к могилке старца Серафима. Начинается дождь, жуткий ветер. Я бегу под дождем через мост, думаю о том, что это очень красивый прощальный кадр…

Перед службой я взяла благословение у отца Евсевия в дорогу. Мне так много хотелось ему сказать, поблагодарить, но я не осмелилась тратить его время. Я зашла в храм и проплакала от благодарности полслужбы. Я надела на руку браслет и даже ночью не смогла его снять.

Утром Наталья поднялась и сказала: «Нет, Оля, я еду с тобой, голова чугунная, сил нет вообще, не спала. С батюшкой не поговорила, на кухне сделала "вред", всё не так, как хотела…»

Она действительно уехала со мной. Мне очень-очень жаль, что у нее так вышло. Но я ее очень хорошо понимаю. И еще понимаю, что со мной тоже могли случиться такие неприятности. Я точно знаю, что мне помогли Наташины молитвы. Потому что весы качались каждую секунду, и только какое-то чудо не дало склониться чаше в другую сторону.

Водитель маршрутки узнает меня. Всю дорогу мне не хочется говорить, я высаживаюсь в Минске, прощаюсь с Натальей и иду жить в большой мир.

…Еще вчера утром мы шли с Татьяной через мост, и она сказала: «Оля, видишь, как… это тебя Господь сюда привел. Он сказал тебе: "Оля, тебе нужно здесь немножко побыть"».

Да, мне нужно было там немножко побыть. Я приехала с огромным списком вопросов, но там не могла ничего просить. Было такое ощущение, что у меня УЖЕ всё есть и больше ничего не надо. Только бы сохранить это чувство внутри: когда тебе просто и радостно, чисто, ни терзаний, ни слез, ни растерянности. Как будто ты ухватился двумя руками за Его мизинец, покачался немного на нем, повисел, а затем отпустил и уткнулся щекой в Его ладонь. У тебя есть всё. И ты любим.

Как я семь дней жила в монастыре (часть 1)>>

Как я семь дней жила в монастыре (часть 2)>>

Как я семь дней жила в монастыре (часть 3)>>

29.10.2021