Благодарни суще недостойни...

Мало избранных,

Много званых,

Не пришедших

На Брачный пир;

Не меняй, душе,

Богом данное

На сей временный

«Дольний мир».

Прошло много лет с того времени, когда Господь призвал меня в сестричество.

Помню тот день. Он стал памятным. Это была Дмитриевская родительская суббота. Тогда батюшка спросил: «Вы не могли бы нам помочь в Новинках? Нужно ходить к больным алкоголизмом, наркоманией, преступникам. Говорить о Боге, готовить к Причастию...»

Помню, всё поплыло перед глазами, я едва удержалась на ногах от этих слов. Сердце сжалось. И всё же вопрос был риторическим. Душа услышала Господне: «Гряди ко Мне». Каждый год сердце по-разному отзывалось на эту дату. Чаще болью проживаемых состояний, связанных с земным видением этого послушания. Праздничной она не была.

А вот в этот раз как-то вдруг коснулось души чувство приближающегося торжества, и она невольно призналась себе, что та Дмитриевская суббота стала для нее благословенной. И нечаянно совсем, где-то внутри себя, услышалось едва различимое благодарение… Я не ожидала этого. Мне и сейчас кажется не моим — говорить о благодарении. За всё то, что долгое время попеременно виделось тяготой, мукой, мешающим, бессмысленным, от чего хотелось уйти куда-нибудь туда, где грезились цель и содержание. И вот только сейчас как будто бы душа догадалась о том, что ничего более, чем уже есть, нельзя отыскать. Нельзя отыскать иного Благословенного Царства, чем то, в которое вводит Господь на литургии. Нельзя отыскать другой Державы, под которой были бы «всегда хранимы». Нельзя отыскать иного Имени во Вселенной, лепота которого была бы так же велика. Невозможно найти еще кого-то, кто бы мог «милостью и щедротами и человеколюбием» наполнять жизнь...

Долгое время возглашаемое на литургии оставалось, по очерствению, словами. А радостью стало только недавно. Как и происходящее в отделении. Трудно с земным пониманием, с земным видением. Где действует Бог, там почти нет места человеческой логике. Отсюда и, порой, лютая внутренняя теснота, так как многое кажется безумным, но в этом-то и чудо.

Когда находишься в наркологических отделениях, сердце не может не болеть. Нередко умирают люди. Я много упрекала Бога, что столько этой беды, так скоро обезображивается в ней красивое в человеке. И каждый раз останавливалась перед тем, что Божий Промысл не разложишь на пункты и абзацы: земнородным умом не разобраться в судьбах человеческих...

Приходит Господь в отделение, приходит к избранным Своим, которые, может быть, и не знают этого, а страдают только в себе. И бывает, что, когда почти удушишь себя неверием и ропотом, приходит Христос победоносно и скликает Своих на Тайную Вечерю. И люди вдруг отрываются от какого-нибудь супергиперфильма, неведомой силой подвигаются на малопонятную им исповедь, пытаются хоть в чем-то себя обвинить. Впервые в жизни. И бывает от таких видимых действий Божиих пасхальная радость. И тогда, в какой-то момент, возглас «Благодарим Господа» становится не чинопоследованием литургии, а твоим собственным благодарением. Еще и еще. За то, что Господь не выпустил из Десницы Своей против моей воли «на страну далече»: и та, кажущаяся бесконечной, внутренняя теснота, проживаемая в отделении, всё же удерживает вблизи от Него. Хотя так мучительно бывает это признать.

Сейчас думаю, что это новое для меня благодарение составилось из разных жизненные фрагментов, связанных с происходящим в Новинках. Память выделила один из них.

Спустя год призвания в сестричество душа погрузилась в трудное состояние, малый человеческий энтузиазм давно иссяк; всё виделось в густо-черном, внутри воцарилось чувство безысходности. Из этой муки возникло решение сойти с креста, оставить Новинки. Внешним образом обстоятельства складывались так, что это могло быть осуществимо. Да, было отречение от Христа. Да. Каждый день начинался и заканчивался ропотом (вместо молитвы). В такой жути душа находилась год и три. Единственное, что тогда встряхивало, это жгучее место в Евангелии: Симоне Ионин, любиши ли мя? (Ин. 21: 15) И сердце разрывалось от боли, что не могло ответить. Это была неизвестная мне боль, так как касалась не жизненных обстоятельств и скорбей, а моего отношения к Богу.

Пришло внутреннее истощение, а с ним (по инстинкту самосохранения) и желание жить. И тогда вдруг вспомнились слова Феофана Затворника: «Противное врачуется противным». Противным протесту и ропоту могло быть только благодарение. Мне это показалось безумием.

В моем состоянии благодарить Бога... Я знала благодарение за видимые благодеяния Божии, за милости, за радость — естественное благодарение. Но в малодушии и неверии благодарить не случалось.

Пришла в Свято-Петро-Павловский собор. Подала записку на благодарственный молебен, встала перед иконой «Неупиваемая Чаша» и по принципу аутогенной тренировки пыталась говорить: «Спасибо, Господи, что всё так и так... Спасибо, спасибо...» И думаю: «Хорошо, что никто не слышит и не видит, что внутри делается...»

В тот день был праздник в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница». Прочитана моя записка, заканчивается молебен. И я ощущаю вдруг (действительно вдруг, потому что ничего не ждала), что, как ртутный столбик, состояние жути, наполнявшее меня, начинает опускаться, происходит прикосновение чего-то другого. И понимаю, что это Господь на мою попытку благодарить дает мне то внутреннее расположение, из которого благодаришь по-настоящему.

Появились силы зайти в автобус (а то было невозможно видеть сочетание цифр 18), доехать до отделения. Там как будто бы всё по-старому: телевизор, карты, замученные лица, крики тяжелых больных... Всё, от чего еще недавно так хотелось освободиться. Но уже виделось иначе.

В этот раз, собираясь на службу Дмитриевской субботы, я в спешке (не без Промысла, видимо) надела пальто, в котором ходила тогда, несколько лет назад. Так бывает, что какие-то вещи, предметы ассоциируются с определенными периодами жизни, порой дорогими, и напоминают о них. В кармане обнаружила несколько записок «тех времен» моих больных. В одной из них человек благодарил за то, что появились силы жить и надежда... Внутри у меня защемило. И было в этом что-то смешанное: боль памяти и какая-то негромкая радость от многих и многих побед Господних, каким доводилось быть свидетельницей.

Чем были эти годы и что они есть сейчас для сердца? Недавно призналась себе в том, что в них содержание жизни. Не в смысле событий, обстоятельств. Многое даже не помнится. Причастие, исповеди, молебны... Сколько их было! Внешне они напоминают друг друга своей стихийностью, непредсказуемостью. Но душа непроизвольно улавливает, интуитивно понимает, что происходящее относится не к земле. Здесь, в неприглядной больничной обстановке, какое-нибудь малое покаянное и молитвенное слово, такое трудное для этих людей, станет ходатайством о них в конце жизни; и может быть, те несколько или одно Причастие вырвут замученную душу из муки вечной...

Как сказать о благодарении? Наверное, оно — прозрение души, когда она вдруг видит, что всё в ее жизни — милость и благо. И это рождает радость, порой совсем нечаянную.

От скудости моей

Прими крупицу

Хвалы убогой

Промыслам Твоим...

Терпя Любовь

Святой Твоей Десницы,

Тебе поем,

Тебе благодарим.

 

06.10.2021