«Я надену белые одежды…» (часть 1)

Порой, чтобы встретиться с Богом, нужно пройти долгий и непростой путь. Исстрадавшаяся душа тонко чувствует Его присутствие и тянется к Небу. Сестра милосердия Галина Гончарова пришла к Богу в сознательном возрасте, в тот момент, когда измученная душа взывала: «Погибаю!» Присутствие Бога наполнило жизнь смыслом, ее неотъемлемой частью стало служение людям…

Малая родина

— Я родилась и до 19 лет жила в Могилеве — городе, основанном по благословению святого Андрея Первозванного. Сегодня церкви Могилева можно пересчитать по пальцам одной руки, а ведь еще 100 лет назад здесь было 26 православных храмов, 6 католических костелов, лютеранская кирха и несколько десятков синагог. Во время Первой мировой войны в Могилеве располагалась ставка главнокомандующего российскими войсками императора Николая II. Именно здесь закончилось его правление, Российская империя прекратила свое существование…

В наши дни большинство храмов Могилева можно увидеть только на старых открытках. Уникальные сооружения XVII–XIX веков, возведенные мастерами могилевской школы зодчества, безжалостно уничтожены. Повезло Свято-Никольскому женскому монастырю, он до сих пор действующий. Прекрасный памятник архитектуры — кандидат на включение в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Бабушка

— Во времена моего детского и отроческого пребывания в Могилеве храм стоял без куполов — дожди, мороз и жара разрушали его чудеснейшие фрески. В городе была единственная действующая церковь — Крестовоздвиженская, над Быховским рынком. Горячо любимая бабушка Анна, моя незабвенная Арина Родионовна, с другого конца города приезжала сюда по воскресеньям и праздникам, а в пасхальные ночи после Божественной литургии пешком много километров возвращалась домой до самого утра. Воспитанная в характерных для советской эпохи атеистических традициях, я тогда не придавала этому значения. А сейчас представление о том, как всё происходило, трогает меня до слез.

«Бога я не знала, но голос совести жил во мне»

— Мы с братом росли в неполной семье. Воспоминания об отце тяжелым грузом покоятся внутри меня. Он был добрым и ранимым человеком. Именно от него я унаследовала гибкость, мягкость, способность к компромиссу, нерешительность и застенчивость. Множество причин привело отца к злоупотреблению алкоголем. Падение было стремительным. Он страдал от неспособности остановиться, понимая, что на кону семья, дети и сама жизнь, но болезнь и грех оказались сильнее.

Мама с папой развелись, когда мне было лет 5. Это первое настоящее страдание я несу в себе до сих пор. Детская душа разрывалась от противоречия между любовью к отцу и стыдом за него, желанием броситься на шею и запретом себе делать это, чтобы не предать маму.

Бога я не знала, но голос совести жил во мне. Я ощущала себя предательницей и после мимолетных встреч с отцом украдкой рыдала во дворе. Приблизительно с этого же возраста я помню тяжелый, липкий страх смерти, невозможность постичь и примириться с тем, что когда-нибудь меня не станет…

Отец погиб трагически, при невыясненных обстоятельствах. В 40 лет он уехал из Белоруссии в Ивановскую область, где они с мамой начинали семейную жизнь. Бабушка Аня в надежде помочь сыну умоляла его вернуться. Папа сел в поезд, но до Могилева не доехал. Запрос во всесоюзный розыск остался без ответа. Я так и не знаю, где и как погиб мой бедный папа. Мне было около 8 лет, когда он исчез из моей жизни…

В сердце живут болезненные воспоминания о том, как в день моего рождения папа позвонил в дверь. Дом был полон веселых гостей, но его никто не ждал. Он поставил коробку с красивой немецкой куклой у порога и молча вышел. Эта кукла стала моей любимой. Кроме куклы храню открытку, где папа мне желает долгой, счастливой жизни и множество фотографий, на которых он еще был счастлив.

Мама — Зинаида Ивановна — работала процедурной медсестрой в Могилевской областной психиатрической больнице. Она превратила свою трудную, опасную работу в служение профессии и страждущим людям.

«Жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ»

— Постепенно я привыкла жить без отца, заглушая боль утраты полным погружением в учебу. В 8 лет к обычной школе присоединилась музыкальная — я начала заниматься на скрипке. После восьми классов поступила в Могилевское музыкальное училище. С 15 лет для меня стала открываться красота мира через искусство и литературу. Я увлеклась живописью, впервые прикоснулась к поэзии не по принуждению, а по зову сердца. В это же время в доме появились дешевенький проигрыватель с колонками и первые пластинки с записями классической музыки.

В 19 лет я оторвалась от родимой ветки, поступив в Белорусскую государственную консерваторию, и переехала в Минск. Начался новый этап жизни. До первых шагов воцерковления оставалось долгих и таких стремительно быстрых 20 лет. Из мира грез, литературных героев, сентиментальных слез, навеянных музыкой и поэтическим словом, я окунулась в реальную жизнь, которую встретила безоружной, неподготовленной, беззащитной…

— Плохое самочувствие, пессимистичные мысли о будущем, попытка вырваться из магического круга неудач швыряли меня из крайности в крайность. Необдуманные действия, непоправимые ошибки — грехи как капустные листья складывались в тугой кочан…

«Я погибала в состоянии глубокой депрессии»

— Замуж я вышла за однокурсника в год окончания консерватории. Сразу определилось место работы, замечательная школа, в которой я преподаю скрипку по сей день — гимназия-колледж искусств имени И.О. Ахремчика. А вот мамой я стать не могла. Долгое болезненное обследование и лечение не дали результата. Супруг ушел к женщине, которая родила ему мальчика и девочку.

Уход мужа из семьи спустя 13 лет совместной жизни оказался болезненным для нас обоих. Поиск выхода приводил к попыткам познать и изучить разные мировоззренческие системы. На полке появились книги о чудо-лечении, голодании, диагностике кармы. Винегрет из философских систем, йоговских упражнений и методик здорового образа жизни заполонил ум.

— Я погибала, находясь в состоянии глубокой депрессии: ежедневные слезы, попытки заглушить голос совести внешними атрибутами счастливой и успешной женщины — тренажерный зал с бассейном, покупка большого количества ненужной одежды, посещение салонов, приятельские отношения с теми, кто гнался за мнимыми удовольствиями.

Из более или менее серьезных увлечений появился театр, количество посещений которого выходило за разумные рамки. В течение года-полутора я пересмотрела весь театральный репертуар города. К счастью, трогали меня не развлекательные, а серьезные спектакли. Замечательную постановку Николая Пинигина «Сымон-музыка» я посетила раз 7, неизменно уходя потрясенной. Вторым увлечением были фильмы Андрея Тарковского — «Андрей Рублев», «Солярис», «Зеркало», «Сталкер», «Ностальгия», «Жертвоприношение». Многим эти картины могут показаться долгими, скучными и сложными, но, несомненно, они делают режиссера важнейшей культурной константой, «воплощением русской духовности».

И, конечно, работа! Здесь я чувствовала себя окрыленной, востребованной, талантливой, любимой.

«Господь протянул руку помощи»

— В таком противоречивом состоянии: с одной стороны — пораженности грехом, разочарования от незнания, куда дальше двигаться, страдания от взаимного с мужем предательства и невозможности жить ни вместе, ни отдельно; с другой — стремления к чистоте и порядку, веры в то, что свет где-то рядом, я встретила будущего мужа. Через его появление в моей жизни Господь протянул руку помощи, потому что душа, еще не познавшая Бога, уже взывала: «Погибаю!»

С Анатолием Ивановичем мы познакомились через мою ученицу, добрым другом которой он был. С первых дней знакомства я почувствовала исходящие от него духовную прочность, надежность и силу той самой каменной стены, о которой мечтают женщины. Я во всем сомневалась — он был уверен, я всего боялась — он был бесстрашен. Но на воссоединение понадобилось около двух тяжелых лет, полных нерешительности и горьких терзаний.

— Мы начали вместе читать Евангелие. У меня появились первые книги на духовные темы, иконы и молитвослов. Иссушенная душа жадно начала пить живую воду новых знаний. Тем не менее новоначальный период не был безоблачным.

Первая совместная попытка прочитать вечернее молитвенное правило сводила меня с ума. Тексты казались непонятными и бессмысленными. Я испытывала состояние протеста, бунта. Одно дело приобщиться к Библии как культурному наследию, другое — полчаса произносить с глупым видом непонятные слова.

Семейные проблемы оставались неразрешенными. Анатолий Иванович был свободен и мечтал построить со мной малую церковь. Я же по-прежнему официально была замужем за человеком, который жил в другой семье, растил пятилетнего сына, но при этом держал меня на коротком поводке и страшно ревновал. Анатолий Иванович предложил сходить для разговора на личные темы к батюшке Игорю Латушко в кафедральный собор.

«Чувство окрыленности и свободы»

— Хорошо помню этот визит. Я увидела человека, который показался мне похожим на отрицательного персонажа из фильма «Рожденные революцией». Борода, длинные волосы, черная ряса, большой крест — поняв, что не смогу выдавить из себя ни слова, я тихонько вышла из храма. Но Анатолий не из тех, кто сдается так просто. Он пошел к батюшке лично и попросил его о встрече со мной в конкретное время.

Вечернее свидание было удивительным. Отец Игорь пригласил меня в какие-то потаенные комнаты кафедрального собора. Полумрак, лишь горящие свечи освещали таинственные лики святых, которые строго смотрели на меня с икон. Всё получилось вопреки моим ожиданиям. Я не проронила ни слова о запутанных лабиринтах личных переживаний. Помню необыкновенное, одухотворенное лицо батюшки, который рассказывал о «Троице» Рублева как доказательстве существования Бога.

— Монолог батюшки плавно перешел в исповедь, первую в моей жизни, и я, наконец-то, озвучила грехи, которые тяжелыми глыбами лежали внутри многие годы. На следующий день я впервые причастилась. Появилось чувство окрыленности и свободы. Мне был 41 год…

Продолжение следует…

Фото Ольги Наглиной и из личного архива Галины Гончаровой

28.07.2020