Детство на лоне природы, забота близких, семейная молитва в деревенском храме, богатый мир фантазий, где добро всегда побеждает зло, — всё это не пустой звук для сестры милосердия Екатерины Головийчук. Человек, выросший в атмосфере любви, повзрослев, несет тепло и свет окружающим. С Богом Екатерина знакомилась дважды — в раннем детстве, через любовь и заботу верующей семьи, и в сознательном возрасте, когда после долгих поисков истины, наконец, нашла религию любви.
«Люди всё лучшее отдают Богу»
— После окончания университета я жила в Минске и работала в IT-компании. Прекрасный коллектив, хороший руководитель. Мы с подругой ходили в храм, читали Евангелие с толкованием, духовные книги. Однажды я прочла житие святой Елисаветы и посмотрела о ней фильм. Преподобная меня вдохновила, я стала интересоваться всем, что с ней связано, и узнала о Свято-Елисаветинском монастыре. Правда, добралась до обители только через год, наверное, надо было еще что-то понять и подготовиться ко встрече.
В монастырь я поехала в выходной день. Обычно на службах много людей, но в тот раз храм оказался полупустым, только монашествующие сестры. То ли прихожан не было, то ли я их не видела… Ощущение удивительное — место показалось мне спокойным, умиротворяющим и очень красивым.
— Я начала ездить в монастырь на богослужения. Однажды здесь снимали фильм «Притчи». Какие-то части я уже смотрела, они показались мне добрыми, легкими, так что с удовольствием пошла в массовку.
На съемках я познакомилась с сестрой из каменной мастерской, от нее узнала об отделе внешних связей (ОВС). Она посоветовала во время перерыва между съемками встретиться с матушкой Марией (Яковлевой) и Николаем Стороженко из ОВС — возможно, монастырю пригодятся мои знания иностранных языков. Но нужны были представители сестричества на постоянную основу, тогда моя помощь не потребовалась.
«Вместе мы образуем полноту Церкви Христовой»
— Во время встречи Коля рассказал, что сестры, которые трудятся в ОВС, посещают психоневрологический интернат и больницу. Я вспомнила свое желание стать психиатром и решила пойти к болящим.
— В домовой церкви служился акафист блаженной Ксении Петербургской. Я видела, с какой неподдельной искренностью и чистотой молятся болящие, и думала: «Это же то, о чем писалось в житиях святых. Я всегда пыталась напичкать свой мозг информацией, чтобы быть мудрее, но какой в этом смысл, если это не приводит к Богу? Наверное, иногда надо быть немного безумным, чтобы приблизиться к Нему».
Я стояла и плакала, но не из-за жалости к светлячкам, а потому, что только сейчас оказалась в интернате и поняла такие важные вещи. Мне немного грустно, что я ни поэт, ни художник, ни музыкант и не могу передать свою внутреннюю радость. Человек, который не был в интернате, удивится: «Какая радость? Там скорбь!» Внешне это действительно так — у одного проживающего столько болезней, проблем и бед, что их хватило бы на сотню наших прихожан, но это из разряда приди и виждь, это особый мир внутри большого мира…
— Мы все личности. Каждому человеку Бог открывается по-разному, у каждого есть душевно-духовный опыт, благодаря которому он видит Господа по-своему. Хуже, когда личного опыта нет, когда человек не стремится к нему, а перенимает чужие мысли из книг или из общения с другими людьми. Эти мысли могут быть тысячу раз мудрыми, но, не проживая их, ты перекрываешь путь к получению собственного опыта. У людей в интернате есть то, чего нет у нас, у нас то, чего нет у них — вместе мы образуем полноту Церкви Христовой.
«Духовная жизнь начинается, когда сложно…»
— Я уже забыла об ОВС, но однажды Коля сказал: «Мы организовываем рождественскую поездку в Германию. Представители сестричества посещают приходы, рассказывают людям о Православии, о служении, продают монастырские изделия, собирают жертвочку для интернатов. Ты бы поехала?» И я начала ездить в рождественские поездки в Германию и Австрию. Брала зимой отпуск и отправлялась за границу. Так продолжалось три года.
Мне хотелось больше времени проводить в монастыре. В какой-то момент я решила уйти из IT и трудиться в немецком отделе ОВС, но заболела мама, были сомнения, и я осталась работать в миру еще на год.
О зарубежных поездках можно говорить много. Мне кажется, всё, что делается по-настоящему, необходимо. Страшно, когда ты делаешь что-то формально правильно, а по сути — неправильно, потому что ты туда сердце и душу не вкладываешь. Ты не ради Бога это делаешь, а ради себя, чтобы потешить самолюбие. В поездках же сестры реально выкладываются...
Ты — сестра милосердия, представитель сестричества, Церкви, иногда тебя воспринимают как монахиню, обращаются за утешением, и ты должна человеку помочь, несмотря на то, что у тебя мало опыта. Мне кажется, главное — быть искренним и стараться от всего сердца, тогда Господь дает слово или молчание в нужный момент…
— Поездки нужны для тебя лично, через них многое открывается. Если ты думаешь, что чего-то достиг, там понимаешь, что еще предстоит долгий и тернистый путь…
«Мы не ценим красоту, которую нам даровал Господь»
— У меня никогда не было желания поехать на Запад, хотя мой папа какое-то время работал в Германии. Ему хотелось, чтобы я посмотрела, как живут люди в Европе. Меня особенно туда не тянуло, казалось, там нет веры, она погибает, хотя я понимала, что и в Европе есть искренне верующие люди. Бытовые ценности Запада я воспринимала примерно так: всем правят деньги, они дают мимолетную радость, но это как с наркотиками — укололся, пришло какое-то удовольствие, а в тридцать лет тебя уже нет.
Главным открытием в Германии и Австрии стало для меня то, что там многие люди к вере приходят по-настоящему. Мне кажется, мы особо не ценим красоту, которую нам даровал Господь, а на Западе ценят, потому что ее там мало. У нас часто бывает: «Молюсь, пощусь, свечки ставлю», — а там, чтобы к Богу прийти, нужно вести борьбу и с собой, и с внешним миром. Безусловно, и мы ведем борьбу, но все-таки у нас церкви открыты, и вера доступна. Людям в Европе сложнее, там общество другое, навязываются другие ценности.
— У нас хоть и неверующий человек, но традиционная семья ценится, есть понятия о справедливости, добре и зле. Наверное, благодаря дедам и прадедам, которые были глубже в вопросе веры, и у нас что-то на уровне подсознания сохранилось. В Европе сложнее. У меня сложилось впечатление, что там многие люди растут как трава, без духовной подпитки.
Отношение к Америке у меня тоже было предвзятое. Представляла, что там ситуация еще хуже, чем в Европе, но на приходах увидела много хороших и искренних людей. Поняла, что за океаном есть вторая Русь, есть люди, которые чтут и хранят православные традиции, изучают церковнославянский язык, стремятся не отдыхать от веры, а пронизывать ею всё.
«За дар сестричества перед Богом буду отвечать»
— Я смотрела на образ святой Елисаветы, и мне хотелось хоть немножко быть на нее похожей. Когда меня благословили носить косынку, очень обрадовалась: «Ура! Моя мечта исполнилась!» Прошло время, и я опечалилась: «Есть во мне что-то хорошее, но ведь и плохое есть, а теперь дополнительная ответственность. За дар сестричества перед Богом буду отвечать». Стало не по себе от мысли: «Чем больше Господь дает, тем сложнее это нести…»
Разговаривая с батюшками и сестрами, я поняла, что всё происходит так, как должно, и надо положиться на волю Божию. Если ты упал, не отчаивайся, Господь через людей или какие-то события покажет, как исправить ошибку. Надо, чтобы была живая жизнь, живой путь к Богу, со взлетами и падениями. Если отчаешься, рискуешь потерять Бога, вновь предать Его.
— Монастырь стал мне второй семьей. Для меня это — образ Царства Небесного, где собрано многообразие людей с разным уровнем понимания Бога и духовной жизни, где даже самый последний дурачок может помочь самому высокому богослову приблизиться к Богу и стяжать Святой Дух.
Но при этом нужно понимать, что Царство Небесное не в самом монастыре, а внутрь нас есть — монастырь лишь путь к Нему…
Беседовала Дарья Гончарова
Фото Максима Черноголова и из личного архива Екатерины Головийчук
1.07.2020
