София

Из цикла рассказов «Милосердные сестры»

В доме было необычно тихо. Соня открыла глаза и принялась дремать, качаясь из бытия в небытие, пока не проснулась окончательно. Она отыскала пустышку, отправила ее в рот и, полная решимости, взялась за ребра кроватки, стараясь подтянуться. Когда ей удалось схватиться за перекладину — встала на ножки в мокрых ползунках и, переступая неуверенными шажочками, добралась до угла колыбели, чтобы ближе было окно ее комнаты. За ним виднелось движение — быстрое, переменчивое, яркое. Это движение незнакомых цветов и бликов завораживало и пугало. Соня перевела взгляд на стекло закрытой двери — мягкая оранжевая волна света струилась вместе с «тик-так» как бы издалека, обещая войти в комнату, как только откроется дверь. На стуле сидела большая кукла и смотрела на Соню неподвижными глазами. У кровати распростерся медвежонок, уткнувшийся носом в пол, и тоже молчал. На столе стоял поильник, Сонечка потянулась к нему, но напрасно — не достать. Она перестала держаться за край кроватки и плюхнулось на дно, на скомканное одеяло. Надо было позвать на помощь, и крохотная девочка заплакала крупными частыми слезами.

Никто не откликнулся на ее зов. Только вечером, когда за окном зеленые листья и бирюзовые небеса окунулись в синюю и фиолетовую краску, в соседней комнате зажегся свет, послышались быстрые шаги и голос отца. Он распахнул дверь и вошел в детскую, испуганный, приблизился к ребенку, осторожно взял Соню на руки и прижал к себе, пытаясь одновременно успокоить, согреть и приласкать дочь. Он напоил ее теплой водой, искупал и накормил кашей, потом появилась бабушка, и Сонечка на некоторое время переехала жить к ней. А Сонина мама…

Сонина мама в тот день не захотела подниматься с дивана, вернее, не смогла заставить себя встать. Ее мозг никак не мог собраться с силами и дать команду безвольному телу — начать движение. Она проводила взглядом мужа, спешащего на работу, и остановилась на стрелках больших настенных часов. Ее мозг одолевали непреодолимые мысли о бесцельности существования, о собственной ненужности, никчемности, о том, что весь мир настроен против нее, что ее некому понять и оценить, нельзя и не за что любить, что она только всем мешает. Всё спуталось в голове в неразрешимый узел противоречий, нельзя было выстроить ни одной логической цепочки, связать начало и конец размышлений. Даже плач ребенка не трогал ее, был не важен. Обессиленная атакой неотступных помыслов, она не испытывала никаких желаний. Единственное стремление властно овладевало ее сердцем, и здесь проявлялась решимость — любым способом положить конец своей мучительной жизни. Навязчивая идея предлагала самые разные способы, и она их хладнокровно обдумывала…

Соня росла от выписки мамы из больницы до очередной ее попытки суицида. Пока мать находилась на лечении, девочка внутренне собиралась в комок боли и ждала возвращения матери, устремившись надеждой в будущее. Жизнь на это время будто останавливалась. Может, поэтому к шестнадцати годам она всё еще оставалась похожей на коротко стриженного подростка, на большеглазого тощего мальчишку с беззащитным и трогательным выражением лица…

Когда Соня пошла в школу, был такой случай, во многом повлиявший на формирование ее характера. Как-то холодным вьюжным вечером возвращались они с мамой домой, вошли в подъезд, а к ним навстречу бежит маленький котенок, белый, с рыжим и серым пятнами на голове. Он мяукал, не отрывая от них своих голубых глаз, умоляя забрать его с собой. Соня хотела взять малыша на руки, но мама вскрикнула: «Нельзя дотрагиваться, заразишься! У него могут быть глисты, блохи или лишай. Не хватало нам только этого!» — «Мамочка, пожалуйста, давай возьмем его, он же умрет без нас! — попросила девочка. — Мне его очень жалко, посмотри, какой он хорошенький! Ты с ним никогда не загрустишь, котята такие потешные и умные!»

На следующий день они отнесли котенка к ветеринару, врач осмотрел крохотное существо, сказал, что это — очень симпатичный здоровый котик, и дал Соне несколько советов по кормлению и по уходу за ним. Что удивительно — пока котенок рос и превращался в большого красивого кота, мама не болела! Всем полюбился смышленый забавник. В доме будто атмосфера разрядилась. Мама на работу вышла. Соня тогда поняла ясно и запомнила на всю жизнь: если хочешь, чтобы твои близкие были здоровы, надо заботиться о ком-то, кто страдает за стенами твоего дома и нуждается в помощи.

Очередная депрессия свалила маму, вскрывшую себе вены, в начале лета. Соня собиралась в лагерь отдыха на Селигере. Поездку, конечно, пришлось отложить. Надо было остаться, чтобы помочь отцу. Из больницы мама вернулась тихая и виноватая, часто подходила к открытому окну и долго смотрела в зеленую гущу крон, поглаживая кота — любителя подремать на подоконнике. Соня обнимала ее за плечи, пытаясь проникновенно поучаствовать в многосложном созерцании. «Мамочка, ты не должна чувствовать себя одинокой! Обещаю, никогда не предам, не оставлю, честно-честно, ни в чем тебя не виню, не осуждаю…»

Они старались почаще бывать в парке — брали термос, бутерброды, любимые книжки и… говорили обо всем на свете. Говорили они так впервые, как близкие подруги — доверительно, о сокровенном.

Однажды они предупредили отца и уехали на свою дачу под Чеховом. С утра собирался дождь, в духоте зависали тоскующие комарики, терпко и густо пахли цветущие травы. Участок этим летом совершенно зарос и одичал. Соня проложила тропинку к крыльцу, и они с матерью переступили порог дома. Вспыхнула молния, в небесах грохнуло и покатилось рокотание, на землю свалилось несколько крупных капель, за ними зачастила подмога, и свежий, дышащий здоровым ветром ливень заглянул в окна маленькой веранды.

Путешественницы сидели в больших мягких креслах, укутавшись в теплые пледы, за круглым столом, покрытым чистой скатертью, и пили чай с вареньем. Гроза постепенно уходила в сторону, но дождь остался, струился ровно и тихо.

— Мама, я никогда не спрашивала тебя об этом, прости, не знаю, имею ли право, — начала Соня смущенно. — Если не захочешь, не говори ничего... Но я столько раз видела, как ты мучаешься, отчаянно страдаешь, отрекаешься от жизни, оставляешь меня, отца, всех, кто любит тебя. Скажи, что заставляет тебя так надрываться душой, так страшно болеть?..

— Наверное, я — очень гордый и эгоистичный человек, поэтому смотрю на всё как-то ненормально, не так, как все, не могу примириться со многими вещами. Они не укладываются в моей голове, — начала свой рассказ Сонина мама. — Помню, как впервые испытала сердечную горечь. Тогда в институте был выпускной, и нас, выпускников, повезли на пароме в море встречать рассвет. Плыли мы довольно долго. Сначала — ничего, а перед рассветом стало очень холодно, к тому же все устали и поспешили спуститься в трюм. И так получилось, что на палубе осталась одна я. И тут полоска солнца между небом и водой вспыхнула золотым салютом, и такая вдруг радость и восторг, что я, не помня себя, закричала: «Боже, обещаю Тебе, что проживу свой век так высоко и красиво, как… эти Твои птицы! Они так великолепны, что я не могу не подражать им!»  

И ты знаешь, мой голос был услышан рассветным небом, и действительно начались события удивительные, неожиданные, многообещающие. Только потом за каждое приходилось дорого платить. И первое разочарование меня ожидало тут же. Когда я спустилась в трюм, то увидела, как мой парень, который накануне поклялся мне в вечной любви и верности, целовался с моей же подругой…

Началась самостоятельная жизнь. И все мои попытки жить пламенно, самозабвенно, любить искренно, безрассудно, мое стремление послужить людям, отдать им свое сердце — всё растаптывалось, расхищалось, пачкалось теми же людьми безжалостно, беспощадно. Было такое чувство, будто на меня, только что вступившую в жизнь, еще свежую и чистую, налетела стая гиен и стала рвать на части, на куски, пожирая и заглатывая. Защитить было некому... И сейчас — то же ощущение, будто нахожусь в окружении хищников. Стоит душу распахнуть — тут как тут налетят, всё расхватают, выгребут до крошки, что с выгодой продадут, что себе присвоят, всё переломают, перепачкают, вытрут ноги, наплюют, посмеются, да еще тебя же и обвинят — мол, сама виновата, мы тут ни при чем. А спрятаться от мира, замкнуться в себе — значит двинуться рассудком, вот и депрессия, и желание уйти из жизни. Кому я такая теперь нужна! Отец твой, знаю, уже который год ходит к другой женщине за утешениями, да я и не виню его за это. Там дамочка, видимо, с устойчивой психикой, раз с чужим мужем живет и совесть ее спокойна. Эх, доченька, жаль, из меня ничего путного не получилось…

С крыши еще лились певучие струйки, а солнце уже выкатилось на небесную гладь и заиграло на струнах упругих лучей мелодию разгара лета. Соня принялась убирать со стола посуду, потом остановилась с двумя пустыми чашками в руках, спина ее ссутулилась, плечи опустились, она начала, запнулась, потом всё же сказала:

— Всё правильно ты говоришь. Но не хватает чего-то или кого-то, самого главного… Одна моя знакомая, если ее позвать на день рождения, обязательно подарит какую-нибудь самую нелепую, ненужную вещь, чуть не обидит сюрпризом — не умеет, не знает, кому, что и как дарить. Сама измучается, вся изноется, с ней не праздник, а одно недоразумение. А у другой моей подруги — дар Божий: кого хочешь обрадует своим подарком, главное — сама как ребенок рада бывает. Видно, непростое это дело — дарить свое сердце. Очень бы хотелось научиться… А давай, мамочка, мы с тобой сейчас пойдем на пруд рыбу удить, потом искупаемся!..

В течение полугода жили спокойно. Соня старалась контролировать настроения матери, вовремя подключаться, если чувствовала, что ей хуже, вытягивала из дома, разнообразила их жизнь. Отец денег не жалел, оплачивал билеты, походы по магазинам. Однажды всё-таки мать наглоталась таблеток, пока Соня была в школе, а отец — на работе. Но всё обошлось промыванием желудка в домашних условиях, до госпитализации дело не дошло. Однако это событие заставило Софию лихорадочно искать иной способ спасения больной матери. Она проплакала ночь, забылась под утро, а когда проснулась — первое, что пришло в голову — познакомиться с семьей священника, который недавно переехал жить в Сонин дом, в один подъезд.

На дворе уже стояла зима. В начале масленичной недели Соня купила небольшой торт и позвонила в квартиру священника. На пороге появилась девушка, по виду — ее ровесница. Розовощекая, с живыми черными глазами, с длинной косой, она улыбнулась, спросила, вздернув курносый носик, потом позвала: «Папа, это — к Вам!» Батюшка пригласил Соню войти. Они долго сидели и пили чай — священник Дмитрий со своей матушкой и Варвара. Соня рассказывала о своей беде, с готовностью откликаясь на сочувствие и заинтересованность. Отец Дмитрий сказал: «Хочу посоветовать тебе, София, подружиться с моей Варей. Она учится на медсестру и помогает в Сестричестве. Потрудитесь сестрами милосердия, а потом, если надумаете стать добрыми православными врачами, продолжите учебу в медицинской академии… Хорошо, что вы с матерью — крещеные люди. Плохо, что в Церковь не ходите. Без Христа не жизнь — каторга. И если вам ждать помощи — только от Милосердного Бога. Надо помолиться и послужить Ему. Другого пути не вижу. Думаю, София, твоей матери ничто не поможет так, как работа в Сестричестве. Вместо того, чтобы думать о себе, она будет учиться жить для других, о себе забывая, и с помощью Божией пойдет на поправку. Это — Сестричество в честь святого великомученика и целителя Пантелеимона при храме Живоначальной Троицы.

Год спустя по благословению отца Дмитрия София и Варвара улетели на всё лето на Байкал — помогать организовывать служение сестер милосердия на одном из приходов. София беспокоилась, оставляя мать на столь длительный срок. Но всё обошлось.

Когда ранним утром в начале сентября Соня вернулась в Москву, то еще застала дома отца. «Сегодня у матери — ночное дежурство в Сестричестве. Еще не возвращалась. Здоровье ее как будто хорошее, настроение бодрое, — сказал он. — Но ты обрати внимание на очередную ее странность — на половину ставки взяла и устроилась работать санитаркой в женскую консультацию, что на соседней улице. И зачем? Ничего не понимаю! Денег ей не хватает?..»

Соня позавтракала вместе с отцом и зашагала в консультацию.

Она вошла в поликлинику, остановилась недалеко от дверей и стала наблюдать. Вдоль стен на стульях сидели будущие мамочки, дожидаясь приема у врачей. Было немноголюдно. Длинный и широкий коридор мыла старенькая санитарочка. Как только она поравнялась с Соней, девушка спросила:

— Простите, Вы не подскажете, работает ли здесь моя мать — Лариса Андреевна?

— Работает! — с готовностью откликнулась женщина. — Сменщица моя. Только, думаю, недолго она тут продержится. Руководство хмурится на нее: вздумала то одну, то другую отговаривать от абортов. Отводит в сторонку и просит не делать операцию. Здесь такое впервые. А на прошлой неделе я зашла навестить ее — баба-то она хорошая, — смотрю, а она сидит радостная, рядом — девчонка, лицо от слез опухло. Лариса-то мне и говорит: «Милость Божия, гляди, Нюра, девонька раздумала ребеночка своего убивать! Вот умница! Ну и что, если денег нет на воспитание и жить негде? Оставит дитя в живых — и деньги появятся, и крыша над головой будет. Мир не без добрых людей. На вот! Держи, моя милая, серьги! Бери, они дорогие, бриллиантовые, подарок тебе! Сдашь в комиссионный магазин и на первое время хватит денег! Когда малыш родится — ты Бога благодари, никогда не пожалеешь!» Вынула она из ушей сережки и в ладонь бедняжке вложила, потом еще и кольцо с пальца своего сняла и тоже ей отдала. Вот как матушка твоя здесь трудится — диву даюсь, на нее глядя!..

Перед сном София с Ларисой Андреевной пошли по обыкновению на прогулку. В прозрачном, чистом воздухе парка прозвучали слова: «Знаешь, я верю — отыскалось лекарство от моей опасной депрессии. Как только приступает теперь ко мне дух отчаяния, гоню его обещанием Богу — немедленно идти и биться за жизнь умирающих! А особенно — биться за жизнь еще не родившихся деток. Чем еще могу снискать оправдание у Господа?»

Как-то совпало их дежурство в одном из отделений. Встретились они в палате больного, готового к выписке. А он посмотрел на них — двух сестер милосердия — с восхищением, сложил руки на груди и тихо сказал: «И откуда только на нашу грешную землю прилетают эти белоснежные птицы!»

12.06.2020