«Сердца больных людей открыты…» (часть 2)

Детство на просторах православной России, одиночество и загадочный мир книг, неосознанный поиск Бога и долгожданная Встреча, служение в больнице, тяжелые диагнозы и неожиданные исцеления — жизнь сестры милосердия Ирины Тимашковой напоминает удивительную мозаику, каждый фрагмент которой заботливо укладывается в красивый узор Божьим Промыслом. Наш рассказ о жизни и служении одной из первых сестер милосердия, с которых начиналась история нашей обители…

«Хочешь в сестричество?»

— После встречи с отцом Андреем Лемешонком я стала захаживать в Петропавловский собор, потому что там был он. Ходила раз в две-три недели, начала причащаться, училась исповедоваться — на исповедь это не было похоже, скорее, на отчет о промахах.

Как-то после Причастия батюшка обратился ко мне: «Ира, хочешь в сестричество?» Сначала было вообще непонятно, о чем идет речь. Просто сказала: «Хочу!» Отец Андрей объяснил, что надо будет ходить к больным. В тот момент мне представилось, что я выношу за больными судно, и я была согласна.

Вечером того же дня в соборе было сестрическое собрание. Мне дали брошюру с житием преподобномученицы Елисаветы. Батюшка распределял обязанности. Сестра Юля Костюкевич толкает меня: «Ирка, отзовись, это же ты! Твое отделение батюшка назвал!» — а я ничего не слышу, сижу и усердно изучаю брошюру. О жизни матушки Елисаветы читала со слезами…

«Тяжелым пациентам нужно было тепло»

— Это было самое начало… Батюшка объяснил, в какую нужно ходить больницу. Помню, этот момент меня смутил. Отец Андрей сказал: «Если не хочешь, не надо», — но я тут же согласилась: «Нет, батюшка, пойду!» Мне тогда было лет 30, и я начала ходить в 23-е отделение Центра психического здоровья в Новинках.

Впервые в больницу нас с сестрами повезла Елена Сысун (ныне игуменья Введенского монастыря матушка Елисавета), потом она стала крестной мамой моей дочери. Елена показывала, как зайти в отделение, как обратиться к больным, к медперсоналу. Ее слова были наполнены глубоким духовным содержанием.

— Помню свое первое самостоятельное посещение больницы. Было очень волнительно. Чувствовалось, что в отделении витал дух уныния и безнадежности. Медсестры мне очень обрадовались.

Больных созвали в комнату отдыха. Отделение острое — большинство людей под действием сильных препаратов. Внимание привлек человек, сидевший в дальнем углу. У него было угрюмое лицо, в руках он перебирал четки с крестом. Медсестра тихонько сказала: «Это человек из тюрьмы». Мне стало тревожно, я пыталась что-то говорить, но видела, что больные устали. Кое-как закончила, попрощалась, пообещала вернуться и вышла в коридор.

На лестнице передо мной внезапно выросла фигура человека с угрюмым лицом. В голове пронеслось: «Господи, я же еще даже не начала Тебе служить! Неужели это конец?!» Он, наверное, увидел страх в моих глазах и сказал: «Не бойтесь! Я просто хотел поблагодарить за беседу!» Потом мы подружились и общаемся до сих пор.

— Помню, на Пасху накрасила целый таз разноцветных яиц и принесла их в больницу, чтобы поздравить людей с праздником.

Потом я ходила в отделения к пожилым людям, пациентам с наркотической и алкогольной зависимостью, отделение преступников. Однажды батюшка спросил у больных: «Как вам сестра Ирина, не обижает?» Тут же последовал ответ: «Не-е-е-е, колбасу нам покупает!» Чуть со стыда не сгорела…

«Сестры, мы будем строить храм»

— На одном из сестрических собраний батюшка сказал: «Сестры, мы будем строить храм». Конечно, мы засомневались: «Какой там храм! Что мы станем кирпичи таскать?» И тут батюшка добавил: «Для этого нужна копеечка. Никто нам не поможет, мы должны собрать ее сами. Нужно, оставив всякий ложный стыд, выходить в город со скарбоночками и просить милостыню».

Все знают историю о том, как отец Николай Гурьянов с о. Залит подарил батюшке Андрею 5 российских рублей с изображением храма, благословив на строительство нашего монастыря. Дальше надо было трудиться и уповать на Бога…

— И со своим ящичком еду на Немигу — в самое оживленное место Минска. Паркуюсь на стоянке, надеваю облачение, вытаскиваю из иномарки скарбонку и вижу на себе подозрительные взгляды людей. Это сейчас много сестер, все привыкли, а тогда облачение вызывало вопрос. У меня смущения не было, только радость и свет, Господь покрывал, потому что перед нами стояла благая цель.

 «Младенец же рос и укреплялся…»

— Однажды после исповеди батюшка благословил меня на рождение второго ребенка. Когда я забеременела, врачи сказали: «У вас серьезная проблема, беременность надо срочно прерывать». В Петропавловском соборе я молилась у иконы святителя Николая.

В больнице я прощалась со своим нерожденным ребенком. Помню, плачу в палате, собираясь идти на операцию. Уже перед самым выходом мой взгляд упал на Библию, которая лежала на тумбочке рядом с кроватью. Открыла Священное Писание и на глаза сразу попались слова: «Младенец же рос и укреплялся…» После контрольного обследования перед операцией врач сказал: «Знаете, у Вас всё в порядке». У меня родилась Лиза — первый ребенок с именем Елисавета в нашем монастыре.

— Дочку причащали с младенчества, но в 15 лет она отошла от Церкви. Считаю, что это моя вина, наверное, я относилась к ее посещениям храма формально, полагая, что Господь всё управит. Конечно, мы читали с ней много книг, у нас в доме большая православная библиотека, но нецерковные друзья и школа оказали свое влияние. Часто течение нас увлекает, сопротивляться и плыть в другом направлении не всегда хватает сил и желания. Но верю, что Лиза вернется в храм.

Есть такая тенденция — дети в подростковом возрасте часто оставляют храм, но я твердо верю, что посеянное зерно через какое-то время прорастет, Господь не оставит наших детей…

«У каждого своя боль и своя война»

— Послушание в больнице — самое счастливое время! Господь буквально окутывал благодатью, мы в ней купались, на первых порах совершенно не понимая, откуда этот свет, эта теплота, эта безграничная радость…

— Слава Богу, старшая сестра Зинаида Лобосова — о ее любви можно говорить бесконечно — все годы болезни меня поддерживает. Она везла мне колокольчики, забирала готовые сувениры, привозила зарплату, и в какой-то момент сказала: «Все-таки попробуй постоять в монастырской лавке в городе». По благословению батюшки я пошла на послушание. Понемногу стояла в «Медунице», напротив Военного кладбища, и в ГУМе.

— В какой-то момент послушание на «точках» стало не по силам. Сейчас я дома упаковываю монастырские магниты с текстами молитв и псалмов. Слава Богу, могу по воскресным дням приезжать в монастырь на Божественные литургии и причащаться — это то, чем я сегодня живу.

Хорошо бывать в монастыре. Когда приезжаю на службу, стараюсь задержаться в обители, побыть в свечной лавке, полюбоваться на замечательные расписные изделия наших мастеров. Не представляю, что в моей жизни могло бы не быть монастыря — обитель для меня всё. И это не просто слова, я действительно этим живу.

«Сердца больных людей не на замочке…»

— Иногда приходилось идти в отделение, превозмогая физическую боль, после беседы появлялись силы, на душе становилось легко и светло.

— Порой, чувствуя недомогание, я присаживалась где-нибудь в коридоре, люди садились вокруг, мы разговаривали. Меня поражала забота людей, которым так тяжело. От этой простой человеческой теплоты, от внимания людей, которым, может быть, в десятки раз хуже, чем мне, я оживала. Это было удивительное общение, в нем было столько света и надежды.

Во время послушания в монастырской лавке, расписывания колокольчиков душа не получала той полноты, которой одаривал Господь в больнице. Это действительно были самые настоящие и самые счастливые годы моей жизни. Я общалась с живыми людьми, у которых сердца не на замочке…

Вы не представляете, как близок там Господь!

Беседовала Дарья Гончарова

Фотографии из личного архива Ирины Тимашковой

11.03.2020

«Сердца больных людей открыты…» (часть 1)>>