«Сердца больных людей открыты…» (часть 1)

Детство на просторах православной России, одиночество и загадочный мир книг, неосознанный поиск Бога и долгожданная Встреча, служение в больнице, тяжелые диагнозы и неожиданные исцеления — жизнь сестры милосердия Ирины Тимашковой напоминает удивительную мозаику, каждый фрагмент которой заботливо укладывается в красивый узор Божьим Промыслом. Наш рассказ о жизни и служении одной из первых сестер милосердия, с которых начиналась история нашей обители…

«Живая ветвь тянется из православной России»

— Когда я родилась, маме с папой было всего по 20 лет. Родители учились в Харьковском архитектурном институте и, чтобы избежать отчисления, в возрасте двух недель меня отвезли в провинциальный городок Щигры в Курской области и оставили на воспитание бабушке.

Первые годы жизни я провела в России и всей душой полюбила эту прекрасную страну. С младенчества я сердцем прилепилась к бабушке — скромная и необычайно добрая, она стала для меня всем. Мы жили на улице, за которой начинался огромный овраг, внизу тек ручей, и это было тайное место наших детских встреч.

Я не видела, чтобы бабушка молилась, но хорошо помню старенькую прабабушку. Она жила в глухой русской деревеньке — малюсенькая, сухонькая старушка тихонько сидела на кровати, уже ничего не слышала, но что-то шамкала губами и крестилась. На груди у нее была потертая веревочка с крестиком. Отец вспоминал, что его прадед был церковным старостой, причащаться ходил пешком за 13 км от дома, говоря: «Как это на Причастие на лошадях ехать?!»

— После окончания института маме и папе как молодым специалистам дали общежитие в Полтаве и, когда мне исполнилось 4 года, они забрали меня к себе. Переезд к родителям и отрыв от любимой бабушки стали серьезной травмой — в детстве я почти не улыбалась. На всех фотографиях прослеживались трагедия и печаль. Врачи спрашивали у родителей: «Почему у ребенка такие грустные глаза?»

«Мне страшно, уйдем отсюда!»

— Когда мне было 7 лет, семья переехала в Минск. Как-то мы с папой пошли осматривать столичные достопримечательности и оказались возле Свято-Духова кафедрального собора. Папа сказал: «Пошли посмотрим, что здесь!»

— Крестила меня бабушка в 11 лет, в тех самых Щиграх, в старинном Свято-Троицком соборе. В детстве я много болела, а бабушка говорила: «Она болеет, потому что некрещеная». Родственники надо мной смеялись: «Поп засунет тебя в бочку с тухлой водой…»

Меня крестили, каникулы закончились, и мы вернулись в Минск. Это были 70-е годы, ни о какой Церкви и духовных книгах речи не было и быть не могло. Родители были неверующими…

«Единственным спасением были книги»

— В Минске мы жили в непроходимой нищете. Долгое время на окнах нашей квартиры висели газеты, мы спали на ящике, сколоченном папой из досок. Мои родители — архитекторы, они работали с утра до позднего вечера, а я всегда была одна. Шли годы — мне исполнялось 8, 9, 10 лет — ничего не менялось. Я хорошо рисовала, меня отдали в художественную школу. После занятий я приезжала домой и проводила время в одиночестве.

— Вся наша большая комната была заставлена книгами, на их покупку и уходил скромный семейный бюджет. Я перечитала родительскую библиотеку — в основном это была художественная литература, книги о живописи, скульптуре и архитектуре…

«Врачи сказали: "Живи, девочка"»

— В 14 лет я сильно заболела и ослепла на один глаз. Родителям сказали, что у меня рак мозга. Мама с папой очень переживали. Обследования были долгими. В этот период к нам в гости приехала бабушка и привезла икону Казанской Божией Матери. Я не знала, что делать с образом, и из уважения к бабушке поставила его на полку. Спать я ложилась, видя одним глазом, а утром поняла, что зрение восстановилось. Радости не было предела. После обследования врачи сказали: «Живи, девочка!» И отпустили домой.

Временами здоровье ухудшалось, я надеялась на образ и на бабушкину любовь и, вопреки врачебным прогнозам, которые свидетельствовали о необратимости процесса, получала исцеление. Позже, по молитвам Пресвятой Богородицы, Господь даровал нашей семье икону Казанской Божией Матери 1911 года.

«Нет ли у Вас какой-нибудь Библии?»

— После окончания школы я провалила экзамены в архитектурный институт. Не хватило полбалла, и я пошла на вечернее отделение. В то время действовало правило — если учишься на вечернем, должен работать. Папа помог устроиться в Белгоспроект. И тогда мне впервые пришла в голову мысль — хорошо бы почитать Библию.

Шел 1983 год — время, когда о Боге говорить было не принято. Мне 17 лет. Не могу объяснить, откуда у меня возникло желание взять в руки Священное Писание. Я никогда не видела, чтобы кто-то из моих знакомых читал Библию, но почему-то я считала, что мне это нужно. Я думала, что это совершенно неподъемный литературный материал, что там будет только о том, как Авраам родил Исаака, Исаак Иакова, Иаков кого-то еще и все в таком же духе, но я была готова освоить эту родословную.

Я пошла в Свято-Духов кафедральный собор, нашла церковного служителя в черном облачении и спросила: «Нет ли у Вас какой-нибудь Библии? Я почитаю и верну». Он на меня как-то странно посмотрел и строго ответил: «Да, девочка, есть. Приходи как-нибудь в следующий раз, я тебе ее принесу». Через две недели я вновь пришла в храм, но этот человек сказал, что он забыл принести Библию, и пригласил прийти как-нибудь еще. Я попросила назначить день и время.

— Наконец, мы добрались до храма и нашли того самого служителя. «Вы меня помните? Мы с Вами договаривались, что сегодня Вы дадите мне Библию», но он опять ответил: «Знаешь, нет у меня Библии. Я не взял ее, приходи как-нибудь в другой раз». После третьей неудачи я потеряла интерес…

Евангелие от Иоанна

— Я вышла замуж, у нас с мужем появилась своя квартира в хрущевке, рос сын, мысли о Боге меня уже не посещали. И вот однажды я открываю почтовый ящик, а там лежит тоненькая брошюрка — Евангелие от Иоанна. По-видимому, это было дело рук протестантов. Не могу сказать, что я сильно обрадовалась, я не знала, что Евангелие входит в состав Библии. Решила просто посмотреть и начала читать…

Я не могла оторваться! Меня потрясло, что там не перечень имен в родословной, а удивительный сюжет. Я читала, абсолютно ничего не зная о Христе, и очень надеялась, что Он избежит мучений. Когда Христа вели на казнь, я думала: «Он же сможет! Он исчезнет! Он куда-то денется!» Я до последней секунды не верила, что Его могут распять…

А потом я увидела слова, которые были написаны, как мне показалось, слишком просто, чтобы при той любви, которая уже сложилась при прочтении Евангелия, не покалечить душу: «Его распяли».

Вот так я прочитала Евангелие, и жизнь потекла своим чередом. Все открывалось постепенно — посещение храма, Крещение, Евангелие и опять познание на время приостановилось…

«Какой замечательный солнечный день!»

— В какой-то момент у меня произошел серьезный конфликт с мамой. У меня был откровенный дневник, мама его обнаружила и прочла. Я настолько расстроилась, что сказала очень резкие слова. Моя реакция превзошла «мамину вину».

После жесткого разговора случилась странная история. В родительской квартире на стене над кроватью много лет висел мой портрет в громоздкой дубовой раме. В эту ночь мама неожиданно проснулась, что-то почувствовав, и, съежившись, сползла вниз. В этот момент огромный портрет оборвался и острым углом упал в то место, где за мгновение до этого лежала мамина голова…

Потом я долго просила прощения. Мама есть мама, конечно, она простила. Но эта ситуация была промыслительной.

— После первой исповеди я вышла из церкви радостная, не понимая, что это действие Святого Духа, просто подумала: «Какой замечательный солнечный день!» Моя жизнь не изменилась — не было фарватера, по которому можно было бы двигаться дальше…

«Все для тебя и ничего для себя»

— Однажды осенью я шла по Немиге и увидела желтое здание. Помню, подумала: «Какая странная архитектура, совершенно не похожа на классическую церковную, наверное, синагога. Надо зайти посмотреть, что там происходит». Это была старая Екатерининская церковь, сейчас Петропавловский собор. Внутри оказалось помещение с низким потолком, вместо пола была какая-то каменистая поверхность. В конце помещения стоял священник, к батюшке подходили люди. На вопрос: «Что здесь происходит?» — бабушки в храме ответили: «Это, деточка, исповедь».