С чистого листа

В 2013 году в издательстве нашего монастыря вышла книга «С чистого листа». Она о тех, кто живет на подворье в деревне Лысая Гора — наркоманах, алкоголиках, бывших зэках, бомжах, воспитанниках детдомов. В далеком 2000 году они пришли на заброшенную, непаханую землю, и она стала для них — землей обетованной. Здесь не текут молочные реки в кисельных берегах, но здесь находят «где главу приклонить» люди, потерявшие в своей жизни все: близких, имущество, работу, здоровье, да и самих себя…

Вашему вниманию — несколько глав из этой книги.

«Джентльмены удачи»

Инок В. (до принятия иноческого пострига был одним из братьев на подворье): «На подворье я попал в 2000 году, когда все там только начиналось. До этого лечился от тяжелой наркотической зависимости, хотя лечением это сложно назвать, скорее, химиотерапией. После больницы поработал какое-то время в монастыре. Пожить на монастырском подворье предложила мне матушка игуменья.

Я последний раз, как тогда думал, укололся, решив окончательно с этим завязать. Назавтра мы с приятелем встали, как настоящие мужики, выпили бренди и поехали на подворье.

Мне рассказывали, что там очень красиво. Мы шли пешком, и я видел необычайно живописные леса. Когда постоянно живешь в городе, не выезжая на природу, то переживаешь потрясение от всего, что тебе открывается. Мы шли лесной дорогой. Потом начались дачные домики.

Вдруг из-за поворота показывается длинный коровник с проваленной крышей. Юра говорит: „Вот мы и дома“. У меня в Минске квартира обустроенная, а тут остов коровника — памятник социалистического зодчества, зияющий дырами в крыше и пустыми глазницами окон.

Мы подошли. В коровнике грустно мычала корова. Были еще лошадь Цыганка и конь Юрашик. Потом Юра говорит: „Пойдем, покажу тебе келью“. Такие слова, как „келья“, „постриг“, „обет“, для меня были всегда очень высокими словами.

Я увидел „келью“. Это было помещение три на четыре метра, где стояло пять кроватей. Потолок низкий, с дырками. Я был еще под кайфом, плюс бренди, и романтично сказал: „Ну, класс, отлично!“ Пол был земляной, как в древних хатах. Стояли прогоревшие печки-буржуйки. Когда мы их растапливали, вся келья была в дыму.

Старшим был монах Павел, постриженник Псково-Печерского монастыря. У него долгая и сложная жизненная история, это героический человек, бывший военный.

Еще там жили два романтика. Вскоре они уехали, остались практики. Я себя сначала не мог назвать практиком, потому что был в „измененном состоянии сознания“ и первые сутки все воспринимал через розовые очки. Мне дали три дня отдыха. Я нашел бумагу и начал писать письмо своей девушке про свою новую жизнь. Я писал и постепенно понимал, что мне становится плохо, потому что кайф кончился, меня отпускало.

Была весна. Все вокруг возрождалось, зеленело, и душа, по идее, должна наполняться любовью, благоуханием весны. Но у человека в состоянии героиновой абстиненции (синдром физических или психических расстройств, развивающийся у больных наркоманией и алкоголизмом спустя некоторое время после прекращения приема наркотика. — Прим. ред.) меняется восприятие. Он плохо видит, передвигается с огромным трудом, из носа течет. В общем, весны он не чувствует.

Кроме меня на подворье жил Юра, он считался бригадиром. Еще жил Витя по прозвищу Цой. Он очень был похож на Виктора Цоя, слушал его песни и впадал в лирическое состояние. Цоя (музыканта) любил и все. Люди нашего круга слушают одинаковую музыку. Мы пытались слушать записи богослужения, но когда работали, включали тяжелый рок — „Metallica“, „Red Hot Chilly Peppers“. А вы попробуйте с носилками под „Аллилуйя“ побегать!

Был Гриша Кощей, худющий, беззубый. Говорят, что он еще жив — и это удивительно, потому что с такими болезнями и с таким образом жизни долго не протянешь. У Кощея не было зубов, но была манера мажорно одеваться. Из „гуманитарки“ выбирались брюки клеш, свитера с отворотами, шарфики. Все это было красиво. Гриша Кощей очень хороший товарищ. Я с ним долго общался, но человек он был больной, максимум на что способный — ходить. Он несколько лет не работал, у него атрофировались мышцы, и что-то требовать от него по работе, конечно, было очень трудно.

Иван — человек способный по части строительства, любую кладку мог выполнить. Но алкоголик с шизофреническими последствиями: после принятия даже малой дозы начинал бредить.

Владимир, по кличке „Расписной“. Всю сознательную жизнь провел за колючей проволокой, весь в наколках времен культа личности. Придерживался неписаных блатных законов.

Коля — хозяин коня Юрашика. Фамилия у него очень подходящая для конюха Дрынкин. С ним постоянно устраивал словесные и физические разборки Саша. Приходилось растягивать „бойцов без правил“ по разным углам, предварительно реквизировав у них вилы и прочее сельскохозяйственное оружие.

Олег Михалыч — мы называли его „Пихалычем“ за умение проталкивать бредовые идеи по аграрной политике нашему дорогому батюшке. Отец Андрей (Лемешонок. — Прим. ред.) всему верил, радовался, что есть на подворье люди инициативные, но в большинстве случаев идеи в жизнь не воплощались.

Владимир Рикшин — „друг“ католических кардиналов. Состоял в переписке с Ватиканом. Еще он рассказывал волшебные истории про подводные лодки и Африку, в которые я первое время тоже верил.

Дальше на сцене появился Андрей Хохол. На подворье приехала машина, открылся борт, и оттуда выгрузили Андрея с перебинтованной рукой — одного пальца не было. С ним еще Костя Сопанчук приехал. Тоже „замечательная“ личность.

Так получилось, что брат Кирилл служил в армии на зоне № 2, той самой, где мотали срок Юра и Кощей. Господь свел вместе людей, которые находились в заключении, и человека, который, стоя с автоматом на вышке, охранял их. Но на подворье было условие: не вспоминать прошлое. И все мы подружились.

Работа у нас была не сложная: кормить самих себя. Делали мы это следующим образом. Так как в основном все у нас были строителями, каменщиками, то мы ходили собирать камни в поле. А их было много. Кстати, их до сих пор собирают новички. В этих местах, наверное, был камнепад!

Собирали мы камни, косили траву, а через пару недель я с удивлением заметил, что моя абстиненция отступила без таблеток.

Постепенно обустраивали быт. Появилась стиральная машина, не какая-то „Whirlpool“, а обыкновенная „Рига“. Мы радовались. Я привез все свои кассеты. Жили дружно. Вечерами ходили на костры или на другие приключения с искушениями. Люди периодически приезжали-уезжали.

Красота была в простоте. Сложных отношений не было, не было интриг. Правда, одна интрига была. Однажды у парней возникло недовольство руководством. У отца Павла появился момент, за который ребята его осудили. Он в своих полномочиях позволил вольности, что привело к нарушению общего порядка. Отца Павла сняли. И он, человек преклонного возраста, прилюдно стал на колени, попросил прощения у всех братьев и перешел на общее послушание. А потом трудился, будучи больным, в пример многим.

Сильный человек.

Мы жили без премудростей. Был у нас какой-то сумасшедший огород. Этим делом никто раньше не занимался, и мы просто натыкали там-сям капусты. Она росла на наших глазах, хотя мы не верили, что будет урожай. Потом завелись куры, родила корова.

Появился бычок, которому мы не могли нарадоваться. В этом возрасте они такие игривые, бегают так смешно.

Все наши любили вкусно поесть, но за отсутствием каких-то вкусных мясных продуктов мы готовили все, что у нас было, добавляя приправы. Получалась бурда мужского приготовления, которую невозможно было есть. Помню, был большой урожай свинушек. Эти грибы не собирал никто, кроме одичавших людей, живущих в коровнике. Свинушек было так много, что я, работая поваром, пока закипает вода, успевал нарезать их полмешка. Мы их варили, жарили, парили. Кажется, никто не отравился — все выжили.

Кроме животноводства, огородничества и собирания камней мы еще строили дом.

Конечно, процветали страсти, мы употребляли алкоголь и наркотики. Бывало, батюшка приедет, акафист надо служить, а мы все полусонные.

Часто по вечерам мы собирались у костра или в какой-нибудь келье и молча смотрели друг другу в глаза, понимая, что Господь уже не оставил нам выбора. Был тупик, в котором ждала смерть, а рядом — дверь в жизнь вечную. Мы открывали эту дверь с опаской, оставляя в тупике близких людей. Братья во время таких посиделок не скрывали друг от друга слез.

Я несколько лет как завязал с наркотиками. Последствия до сих пор сказываются на здоровье. Непросто человеку, который всю жизнь грешил, выпутаться из этой истории. Хотя я нахожусь под Божиим покровом, сердце все равно болит, болит за тех, кто до сих пор убивает себя этой гадостью.

Пускай верят или не верят, но чуда без аскетизма не будет. Придется претерпеть. Под аскетизмом я понимаю не сухари и воду, а постоянную борьбу с мыслями и внутренними переживаниями, погружающими в свой ад. Одно знаю: если не идти за Богом, оставить борьбу, то будет абсолютно отрицательный результат».

Продолжение следует…

18.05.2020