«Мы ведь с тобой знаем, что он святой…»

«Дай мне Бог быть достойной
водительства такого супруга, как Сергий».

(Великая княгиня Елизавета Федоровна Романова)

Из воспоминаний великой княжны Марии Павловны:

«…Заканчивался прекрасный зимний день, все было спокойно, и городские шумы доходили до нас, приглушенные снегом. Внезапно ужасный взрыв потряс воздух и заставил дребезжать оконные рамы.

Последовавшая за этим тишина была такой тяжелой, что в течение нескольких секунд мы не шевелились и не смотрели друг на друга. Первой пришла в себя фрейлейн Хазе. Она бросилась к окну, за ней последовали мы со старым профессором. Быстро-быстро мои мысли мелькали, спешили, беспорядочно метались в голове.

...А мой дядя… где он? Из своего класса прибежал Дмитрий. Мы посмотрели друг на друга, не осмеливаясь выразить вслух наши мысли.

Стая ворон, взметенная взрывом, неистово кружилась над башней, а затем исчезла. Площадь начала оживать. Бежали люди, все с одной и той же стороны...»

17 февраля (4 февраля по старому стилю) 1905 года Великий князь Сергей Александрович Романов был убит бомбой, брошенной в его карету революционером-фанатиком Иваном Каляевым.

Через 90 лет после этого трагического дня останки Великого князя были перенесены в Новоспасский монастырь, в усыпальницу Романовых. Именно сюда сегодня стекаются верующие, чтобы поклониться могиле этого благородного и достойного человека.

Кем он был? Что знаем мы о нем сегодня? Так сложилось, что личность Сергея Александровича остается как бы в тени его супруги, Елизаветы Федоровны Романовой, канонизированной русской святой. Но, изучая документы и мемуары современников великокняжеской четы, а также дневники самого Великого князя, которые более десяти лет исследует Ирина Владиславовна Плотникова, директор церковно-археологического музея Новоспасского монастыря, приходишь к несомненному убеждению: Елизавета Федоровна стала той, кем она стала, без преувеличения благодаря своему мужу.

Он всегда был рядом, с самых первых минут их знакомства. Именно он начал учить ее русскому языку: «…Элла, если можно, еще красивее… Я ее немного учу по-русски; между прочим учу словам "Боже, Царя храни"». Или: «...Элла мне пишет каждый день прелестные письма и даже раз маленькое письмецо по-русски, которое она сама составила, конечно, очень смешное и с ошибками, но все-таки удивительно. Теперь я ей нашел русскую учительницу...»

Он показал Елизавете Федоровне Россию со всеми ее святынями, такую таинственную и прекрасную, разную — ту, которую можно полюбить так сильно, чтобы, осознавая неизбежность гибели, самоотверженно отказаться от возможности уехать и принять мученическую смерть.

Именно Сергей Александрович открыл Елизавете Федоровне красоту и истинность Православия. Никогда не настаивая и не агитируя, своим личным примером он смог зажечь и сердце своей супруги. «Сергей меня никогда не заставлял и не старался переубедить, — напишет в свое время Елизавета Федоровна. — Он предоставил мне самой принять личное решение. И я сделала этот шаг совершенно сама. Конечно, он был несказанно обрадован, так как он начинал уже терять всякую надежду… Он знал очень хорошо, что это надо самому прочувствовать. Мы вместе много читали. Я сказала ему, что хочу по-настоящему хорошо узнать его религию, чтобы все могла видеть с совершенно открытыми глазами».

Если бы его жизнь, его поступки расходились с православным учением, если бы Елизавета Федоровна не видела той доброты, милосердия, горячности и искренности, которыми он удивлял окружающих, — вряд ли Православие смогло бы отозваться в ее сердце.

Многие современники оставили свои воспоминания о пылкой, неподдельной вере Сергея Александровича. После первого приезда Великого князя на Святую Землю в 1881 году архимандрит Антонин (Капустин) писал: «…Независимо от своего царского рода и положения, это наилучшие люди, каких только я видел на свете. Меня они очаровали своею чистотою, искренностью, приветливостью и глубоким благочестием в духе Православной Церкви. Пробыли здесь 10 дней, от 21 до 31 мая, и половину ночей этого периода провели у Гроба Господня в молитве».

Елизавета Федоровна везде следовала за своим мужем. Когда он становился на колени и прикладывался к иконам, она приседала в реверансах, не зная, как поступить. По примеру своего мужа целовала крест и руку священника. Видела его глаза и улыбку после принятия Святых Христовых Таин. Знала, как много он молится.

«Жена тебе пишет о великом и важном ее решении; для тебя, мой друг, это не новость — мы с тобой об этом не раз говорили… Я не ожидал, что она именно в эту зиму решится — но слава Богу, что это так, и я бесконечно счастлив и не знаю, чем, право, я заслужил такую благодать…» — из дневника великого князя Константина Константиновича следует, что мысль присоединиться к Православию родилась у Елизаветы Федоровны в 1888 году, в Иерусалиме. Весной 89-го, после свадьбы брата Сергея Александровича Павла, она впервые призналась мужу о своем намерении. Больше года об этом не заходило речи. И наконец: «Элла объявила Сергею, что после долгих колебаний, зрелого размышления, сомнений и нерешительности она заметила в себе убеждение в правоте нашей веры и что теперь ни доводы, ни упреки, ни угрозы не могут поколебать его».

А ведь это он держал ее за руку, когда они вместе плыли на Святую Землю. Он стоял рядом на освящении храма Марии Магдалины, построенного Романовыми при поддержке Православного Палестинского общества, первым председателем которого Сергей Александрович был со дня основания и до самой своей гибели. Общество, без которого невозможно представить Русскую миссию на Святой Земле, действует и сегодня!

И тем более удивительно, что именно здесь, в храме, возведенном в честь его мамы императрицы Марии Александровны, в Гефсиманском саду, где Спаситель провел в молитве последние часы свободы перед добровольным принятием крестных страданий, нашла успокоение и его любимая жена — преподобномученица Елисавета Романова, русская святая.

Невозможно стать святым без любви. И именно Сергей Александрович, вероятно, сам того не осознавая, вел свою супругу к святости, учил подлинной, жертвенной любви. Например, когда в 1891 году взял на воспитание двоих детей своего брата Павла Александровича — полуторагодовалую Марию и новорожденного Дмитрия. Их мама умерла во время вторых преждевременных родов на седьмом месяце беременности. Сергей Александрович сам заботился о недоношенном, слабом малыше: укутывал ватой, купал и поил молоком, отпустив Павла Александровича по совету врачей за границу для восстановления физического и духовного здоровья. 

Утешая убитого горем брата, Сергей Александрович почти ежедневно отправлял ему отчеты и рассказывал про детей:

«Твой сын сегодня в первый раз улыбался самым настоящим образом и при мне».

«Baby <Мария> выезжала -6 мороза, сидела у нас — мила, как птичка, ходила со мною по всей комнате… Дмитрий идеально мил, смеется, так аппетитен — пахнет чудно, я могу с ним часами оставаться — носить, пеленать, — это мое наслаждение».

«Конечно, я не мог бы своих детей любить больше, чем я люблю твоих».

Помните, как сказано в Евангелии: Знаю твои дела, ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден (Откр. 3: 15). А Сергей Александрович был горяч! В вере, в делах милосердия, в поддержке музеев, театров, образовательных учреждений, больниц и богаделен. Он поддержал идею Елизаветы Федоровны создать Елизаветинское общество и всё время помогал в этом ее начинании. Да и в целом, с назначением в 1891 году московским генерал-губернатором и переездом в Москву, благотворительная деятельность Великого князя стала еще активнее и масштабнее. Он был попечителем более 90 обществ. При его непосредственном участии был создан Исторический музей. Сергей Александрович подарил музею Царские врата XVII‒XIX вв., древнюю церковную утварь, коллекцию старинных крестов и монет и даже имел в стенах музея свой личный кабинет.

После гибели Великого князя владыка Анастасий (Грибановский) напишет: «Он особенно чтил Москву, как скрижаль нашей Отечественной истории… В период управления Москвою Великий князь всемерно стремился поднять нашу древнеправославную столицу в различных отношениях, особенно в смысле хранения в ней, как исконно русском центре, ее национально-исторических преданий. Поникшее было в прежнее время под воздействием чуждых нам влияний значение святынь Москвы, исторических достопамятностей, самого уклада жизни московской при Великом князе поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах России…»

Он показал своей супруге, как не жалеть себя и жертвовать собой, своими средствами, временем и здоровьем для других. Великий князь принимал сотни писем с личными просьбами и по мере сил пытался помочь каждому. К слову, это ведь Сергей Александрович подарил своей супруге Елизавете Федоровне все те очаровательные и безумно дорогие украшения, продав которые она смогла основать Марфо-Мариинскую обитель… Он как будто бы знал, что всё это ей еще пригодится, и был необычайно щедр.

Он был рядом и в горе, и в радости, в болезни и здравии. А когда пришло время — Господь забрал его к Себе, и дальше она одна продолжила путь любви, которым супруги шли вместе. Его мученическая гибель, бесспорно, подготовила почву для ее святости.

Чтобы узнать, кем был Великий князь, нужно внимательно погрузиться в ту эпоху, в слова, действия и мысли Сергея Александровича. И тогда можно прочувствовать истинность слов Елизаветы Федоровны, которые она написала в одном из писем вскоре после гибели своего супруга: «Мы ведь с тобой знаем, что он святой…»

17.02.2020