Монастырские истории: Об игумене Григории

Рассказывает брат Димитрий Кунцевич:

— Настоятель монастыря Дохиар архимандрит Григорий (Зумис) был человеком трудолюбивым, любившим простой монашеский труд. Для многих афонских обителей свойственно совмещение — работа несколько часов в день и потом молитва, а в Дохиаре для отцов простой физический труд считается правилом, своего рода духовным законом, который никак не противоречит молитве, является духовным деланием и помогает бороться со страстями. Этим монастырь Дохиар отличается от остальных. Отец Григорий благословлял трудиться и в воскресенье после службы: он считал, что монахи должны кормиться от своих рук, а не благодаря благодетелям и чужим деньгам.

Монахи устраивают в обители всё своими руками. Бывает, это у них выходит очень артистично: забор, ограда, цветочки, какая-то кладочка под ногами — всё украшено. Такое, скорее, свойственно женским монастырям, а там — отцы. Отцы простые, работящие: тягают камни, собирают оливки, возделывают землю…

Игумен Григорий 30 лет назад перебрался в Дохиар со своей братией в несколько человек из другого монастыря. Ему предлагали взять небольшой скит и подвизаться там, потому что монастырь и Афон еще были в запустении. Но геронда сказал: «Или Дохиар, или ничего». Ему говорят: «Так большой монастырь, он в запустении. Что вы там сделаете? Там нужно братство серьезное, большое». А он говорит: «Люди будут. Только Дохиар». И ему благословили Дохиар. С тех пор отцы практически с нуля его восстанавливают.

Наша мастерская делала мозаику для монастыря. И геронда, несмотря на то, что был очень болен, постоянно нас навещал. Он был очень интересным человеком, и у нас была уникальная возможность лицезреть старца, общаться с ним. Он был настоящим монахом, благодатным человеком, притом очень простым в жизни. Какая-то внешняя эффектность, особые манеры всегда настораживают, но это не про отца Григория — он был, повторюсь, очень простой человек. Не пытался строить из себя что-то высокое, постоянно шутил, пытался кому-то что-то сказать хорошее. Бывает, хлопнет по щеке (достаточно сильно мог ударить), и всё это с улыбочкой. А мог дать такую оплеуху увесистую, что в глазах темнело. Кто знает, наверное, какое-то духовное действие в этом было: оно освежало и отрезвляло…