Мои 5+. Личности. Близкие и дорогие люди

Герои нашего проекта «Мои 5+» — самые разные люди, члены нашей большой монастырской семьи, живущие и трудящиеся рядом с нами. Тем не менее каждый из них — неповторимая, уникальная личность. Мы попросили их поделиться, какие пять книг, фильмов, музыкальных исполнителей, личностей, занятий произвели на них наибольшее впечатление, остались в памяти и заставляют возвращаться к себе снова и снова.

Матушка Мария (Литвинова) рассказывает о близких и дорогих ей людях, которые оказали решающее влияние на ее воспитание и выбор дальнейшего жизненного пути.

— Жизнь складывается из множества впечатлений и воздействий. И особенно сильное воздействие на становление человека, его характер, отношение к делу, к жизни происходит в детстве, в семье. Мне всегда казалось, что мои родители к моему воспитанию не имеют никакого отношения: просто жили, просто я там была, никто меня не воспитывал. На самом деле, когда проходит время, понимаешь, насколько сильно воздействие родителей.

Поэтому прежде всего я хочу рассказать о моих папе и маме.

Мой папа был военным летчиком. Он сам летал и в училище работал. Он был влюблен в свою профессию и привил это детям, которых воспитывал. Чем мне удивителен образ моего папы — тем, что, с одной стороны, он был летчиком, мужественным человеком, знающим свое дело. Я не скажу, что бесстрашным — он говорил, что страшно, всегда было страшно. А с другой стороны — удивительно добрая натура, удивительно мягкий человек, любящий людей и не замечающий недостатков в них. Это меня потрясало и удивляло — с одной стороны, мужественность, а с другой — человечность. Папа мог смотреть фильм и начать плакать навзрыд. Мужчина. Военный. Такая нежная душа…

Он после пенсии работал в политехническом институте, в кабинете материальных ценностей. Но ему доверили и лекции читать, и заведующий кафедрой говорил: «Так, как Иван Андреевич объясняет студентам, никто не может объяснить» — настолько он умел сложные вещи донести просто, легко. Я, наверное, унаследовала это качество от него, потому что вела самый сложный предмет в институте — биохимию, студенты волновались, а я говорила: «Спокойно! Сейчас все разберемся». Давала им материал и думала: «Откуда это у меня?» А потом поняла — от папы…

Мама — противоположность ему во многих моментах, потому что она была взрывная, активная. Но у них общим было то, что они любили то дело, которое делали. Мама была домохозяйкой. Но как она вела хозяйство, с какой любовью! Она всё понимала, никогда не требовала от папы помощи, сама управляла в доме. Она никогда на него ни в чем не обиделась. Она настолько была в нем вся, что он пришел, сел — а она с него стягивает унты, раздевает его, кладет… Как она молилась за него, когда он был на фронте! Я не видела, но мне рассказывали.

Насколько удивительные люди! Как они красиво пели, красиво выступали в клубе. Такая была неразлучная пара… Они удивительнейшим образом закончили свою жизнь. Они очень боялись мне доставить боль и лишнюю заботу. И поэтому папа скрыл, что у него рак. В конце концов у него пошли метастазы в легких, о которых никто не знал. Знали только врачи и он. После этого папа жил еще 5 лет. И только иногда грустно улыбался, глядя на нас. А потом, когда он проснулся ночью от страшной боли в голове и я его повезла в госпиталь, он сказал мне: «Наверное, я приехал умирать». И я поняла, что да, это конец. Потому что метастазы из легкого пошли в мозг. И через две недели он тихо умер. Я была потрясена, что папа скрывал от меня, от мамы свою болезнь столько лет.

Смерть мамы также была удивительна. Она очень боялась доставить мне неудобство. Она тоже заболела раком, опять легкие — и я смотрю, она тает. И через два месяца она умирает с диагнозом «4-я стадия рака легких». Я знаю одно: когда я сильно заболела и попала в больницу, лежала почти месяц, я всем сердцем почувствовала, как она испугалась, что я могу умереть раньше нее. И я думаю, она молилась, чтобы ей уйти раньше — и она ушла, ей было 86 лет. За две недели. Так же, как папа: она слегла, я ее повезла в больницу, и она тихо угасла. Та же самая ситуация, то же самое состояние — не причинить никому неудобства. Ей тоже, давно уже, видно, было плохо. Но при этом она не жаловалась, лишь чаще улыбалась. Это был чудесный, удивительный человек. Она умела видеть хорошее в людях, так же, как папа.

Они для меня — единое целое. Удивительный образ человека, который умеет видеть прежде всего другого. И умеет всего себя отдать любимым людям, любимому делу. Они не говорили о Боге, но жили по евангельским заповедям, впитав их в своих семьях.

— Но воспитывают не только родители. Воспитывает вся среда человека. Следующий человек, о котором я хочу рассказать, — это мой дядя. Его звали Анатолий. Он пошел на фронт в 19 лет, в 1944 году. В 1945-м, в конце войны, он нарвался на мину. Ему оторвало руки и выбило глаза. Кроме этого, он был весь изрешечен осколками. Его спасли, повезли в госпиталь. И когда он очнулся, то сказал: «Зачем вы меня спасли?!» Он не хотел жить в таком состоянии, потому что до этого был очень сильным, красивым, активным парнем. До войны он сумел окончить семь классов. Когда его выходили — он окончил школу, 10 классов, будучи слепым. Одной руки у него вообще не было, а на другой оставался лишь один палец. И он этим одним пальцем научился по-слепому читать. Но больше, конечно, по слуху запоминал. У него была феноменальная память. И когда я приезжала к нему, он меня всё время заставлял ему читать. Окончив десять классов, он поступил в Казанский университет на историко-филологический факультет. И была девушка, которая до войны его очень любила. Она сама ему сделала предложение. Он согласился и увез ее в Казань. Там у них родилось двое детей. Я спрашивала у нее, не пожалела ли она, что за инвалида вышла замуж. И она ответила, что никогда. Он обеспечивал семью, она почти не работала. Он даже мог плавать! Такие люди не могут не воспитывать своим примером. И я очень благодарна, что у меня были такие замечательные родственники. Несмотря на испытания, люди были удивительного духа. Это не может пройти мимо тебя.

— Еще очень сильные впечатления на меня произвели мои учителя, особенно учительница химии Мария Ивановна. Когда я поступала в мединститут, нужно было сдать физику и химию, русский язык и литературу. И по всем этим предметам у меня в школе были самые лучшие учителя. На вступительном экзамене по химии экзаменатор взяла мой черновик, подняла на меня глаза: «А где вы учились?» — «Во 2-й школе». — «А, Мария Ивановна! Понятно».

Она была грузная, мощная, лицо было самое обыкновенное, одета всегда во что-то серенькое — совершенно непримечательная внешность. Но, входя в класс, она тут же раздавала листочки, на которых были условия задачи. Давала на это 5–6 минут. В это время открывала журнал, проверяла присутствие, кто-то сдавал листочки, они тут же проверялись, и на всё это уходило 10 минут. Такая организация была! Она лишний раз объяснит — и потом мы щелкали эти задачи как орехи. Главное — она умела легко и просто объяснять трудные вещи. Она никогда никого не хвалила. Она могла дать похвалу, но так строго, таким тоном, что у тебя не возникало тщеславия или превозношения. Один раз она сказала: «Да, Литвинова. Ну, у тебя, конечно, железная логика». Причем она сказала это так строго! Она нас так воспитывала. И мы знали, что она — фронтовик, что она прошла войну и курит папиросы «Беломор». И ни у кого не возникало осуждения. Ей это прощалось.

— Следующая личность — учительница русского языка. Она приехала в Минск из Ленинграда. Ее муж занимал важный пост — был министром или кем-то еще, и она с ним приехала, когда его перевели. Она взяла два экспериментальных класса и, кроме того, была руководителем методкабинета по русскому языку в школе. Алевтина Владимировна. Высокая, в меру полная. Ничем не выделяющаяся, в очках. Но занятия вела — это просто сказка. Когда она пришла в 9-й класс, то сразу дала диктант. И кроме одной девочки, которая была круглой отличницей (она написала на «три») — все написали на «колы» и «двойки». Она давала дополнительные занятия, мы много заучивали наизусть.

Я очень часто слышу, когда приходила в школу, от учителей: «Мы даем знания, а не воспитываем». Понятия воспитания и обучения разделяются. А она замечала всё: как мы смотрим, как садимся. Ей это было небезразлично. Она очень много устраивала чтений рассказов, стихов, отрывков из драм в лицах. И я помню, что когда она дала мне роль Екатерины из Островского, в один момент мне захотелось заплакать и я, чтобы перебить это настроение, хихикнула. Она на меня посмотрела с недоумением и сказала: «Литвинова! Я от вас этого не ожидала!» И мне стало так стыдно, что я подумала, что лучше бы я заплакала. Потому что это было бы естественно в тот момент. Она это очень ценила. Главным для нее было свое собственное суждение, свое отношение. Она воспитывала эту самостоятельность, свой взгляд. А потом уже подправляла, помогала сделать нужные выводы, показывала, где ты был не прав. Когда пришло время, весь класс — около 30 человек — поступил в вузы. И никто не написал сочинения на тройку. Только на 4 или 5.

Этот человек не мог не повлиять на всю жизнь. Она сформировала мой научный подход. Она формировала проницательность, умение проникнуть глубоко. Алевтина Владимировна научила нас не просто литературе, языку, она научила нас быть людьми. Она нас воспитала. Вот в чем неразрывность воспитания и обучения в школе — что наставник через свой предмет может очень красиво формировать человека. Одна учительница физики и астрономии писала в письме, которое ко мне попало: «К десятому классу все мои ученики становятся верующими людьми, хотя я о Боге им ничего не говорю». Вот что такое настоящий учитель-воспитатель. В этом красота — обучение + воспитание. Но, к сожалению, некоторые этого не хотят понимать. А если и понимают, то жизнь вокруг заставляет их быть роботами. И говорят: «Откуда выросла такая молодежь, у которой нет понимания истории, любви и т.д.?» Потому что вся жизнь построена так, чтобы этого не было.

— И еще хочу рассказать об одной женщине, с которой я встретилась в Костроме. Она пришла сказать, что у нее есть место в доме, и кто-то может пожить. А я в этот день только приехала. И я отправилась жить к ней. У нее была трехкомнатная квартира, в которой жила она и пятеро детей. Я спросила: «А муж где?» Она ответила, что мужа давно нет. Такая приятная, аккуратная, веселая женщина. Однажды вечером, когда я пришла после своих бесед, мы разоткровенничались. И она рассказала свою историю, которая меня просто сразила. Она вышла замуж и не удосужилась до замужества узнать желания своего супруга. Но ей и в голову не приходило, что он не хочет иметь детей. И когда она забеременела первым ребенком, он устроил скандал. Но она не сделала аборта, родила девочку. Он смирился с этим, но ни в чем ей не помогал… Когда родился последний мальчик, пятый ребенок, они куда-то ушли, вернулись и видят, что квартира сгорела. Муж зашел, посмотрел, выругался, сказал: «Как вы мне все надоели!», ушел и не вернулся. Она осталась одна с пятью детьми, в сгоревшей квартире. И тут мне хотелось бы подчеркнуть, насколько важно быть верующим человеком. Она тут же помчалась в церковь. Она упала перед батюшкой на колени, плакала: «Батюшка, как мне дальше жить?» А батюшка поднял ее с колен и сказал: «Как жить? На подаяние». Потом собрал приход, рассказал про эту беду и говорит: «Братцы! Надо сделать Татьяне ремонт. Денег у нее нет. Мы должны это сделать по-христиански». И за неделю ей сделали ремонт. А женщинам сказал: «А вы — у кого что лишнее, несите». И ей всё принесли, от вилки до одежды…

Почему такая красота? Потому что она верующая. Потому что Бог ее держит. Вот в чем соль. Он близок — но для тех, кто искренне верит и доверяет Ему. Она не побежала в милицию, а побежала в церковь. Самое интересное, что ее бывший муж трижды женился, трижды развелся, спился, никому был не нужен — и в конце концов ей кто-то позвонил, они его взяли, досмотрели, похоронили. Вот такие люди — это та соль евангельская, которой живет наша земля. Которая дает возможность нам существовать.

Подготовила инокиня Ольга (Великая)

19.11.2020