Донбасс: жизнь под прицелом (часть 2)

Весной пошел отсчет седьмого года войны на Донбассе. Мирные жители в районах, где проходит линия фронта, продолжают жить под интенсивными обстрелами тяжелого вооружения. Люди всё также укрываются от осколков мин разного калибра, пытаются выжить за счет огорода, молятся в храмах и у поклонных крестов. О непростых буднях мирных людей, живущих под ежедневными обстрелами, рассказывает белорусский миссионер и волонтер Марина Кравцова.

Будни мирных людей

— В поселках на линии фронта по-прежнему нет фельдшерских пунктов. Скорая помощь из-за высокой степени риска не приезжает. Если человек ранен, и у кого-то в селе есть машина, кто посмелее, вывозит его в безопасную зону, куда уже не боятся подъехать медики.

Фронтовые поселки находятся на разном расстоянии от активных городских поселений. Для лечения зубов и осмотра ребенка нужно ехать в населенный пункт, где медицинский персонал принимает пациентов. Молодые люди стараются выезжать в город на работу. Между некоторыми городами и поселками от двух до нескольких раз в неделю уже курсируют рейсовые автобусы, но часто нужно идти пешком или добираться на попутках. Особенно тяжело старикам: ни сил, ни средств у них нет.

 

Да и рейсовый автобус — большой риск, не исключена вероятность обстрела.

В поселках основной транспорт — велосипед. Как правило, это два колеса и ржавенькая рама. Детей там возят с оглядкой на позиции. Если могут стрелять сзади, ребенка сажают вперед, защищая своим телом, едут в обратную сторону — сажают назад, закрывая собой.

Детские площадки уничтожали прицельным огнем. В поселке Зайцево, например, не осталось игровых зон, на месте одной из площадок я насчитала восемь воронок от снарядов. Детей много, только в одном этом поселке проживает порядка 100 детей, рождаются новые дети, есть многодетные семьи. В Зайцево очень активный председатель сельсовета. Было принято решение выбрать место, которое максимально защищено (насколько это возможно) и оборудовать игровую зону для детворы. Им нужно сохранить детство, они должны иметь возможность расти и развиваться. Делали втроем — волонтер из России, женщина из Германии, и я из Беларуси. Площадку можно увидеть в моем фильме «Не стреляй, солдат!». Просматривая фильм, я счастлива, что удалось это сделать, и всегда с радостью смотрю на воздушные шарики, которые привезла из Минска.

Желающих вложить свои личные средства на самом деле мало, больше журналистов.

Основная цель, конечно, сохранить детям психику, стараюсь всегда вывозить их на отдых туда, где не стреляют.

 

Все зависит от количества средств. Важно отвлечь детей хотя бы на непродолжительное время. Пусть это будет 1–2 дня с детской программой и хорошим питанием, это помогает снять напряжение, в котором дети находятся непрерывно. Они возвращаются в детство. Тяжело наблюдать, как в автобус садятся маленькие «старички», серьезные, сдержанные, некоторые не улыбаются совсем.

 

На карусели личико преображается, жизненные тяготы уходят на второй план, начинает едва улыбаться.

 

Из парка ребенок уезжает взъерошенный, отдохнувший, с запасом внутренних сил, который ему ой как нужен, потому что возвращается он в войну, в жизнь, которая для него слишком взрослая.

Осенью удалось вывезти 10 детей из двух поселков на восстановление в Крым. В санатории детей смогли осмотреть врачи, им назначили процедуры, лечение, но самое главное — две недели без обстрелов, дети смогли отдохнуть и набраться сил. В числе этих деток был мальчик, которого в мае тяжело ранило. При его ранении реабилитация будет долгой. Надеюсь, оздоровление, которое ребенок получил в Крыму, станет дополнительным ресурсом, и детский организм справится.

«Людей нельзя оставить»

— Стараюсь охватить больше поселков, но всё зависит от количества средств. Основная категория людей, которым удается помочь — раненые мирные жители, дети и пожилые люди. Жители поселков стареют, в результате постоянного нервного напряжения организм дает сбой. Люди сильно и много болеют. Последние два года самые большие расходы — на лечение и лекарства. Человек, который ложится в больницу, должен всё покупать сам — системы, шприцы, перчатки, бинты, вату. Все анализы также платные.

Помощь всегда целевая, под конкретного человека или семью, в зависимости от нужд и заболеваний. Бывает, на поселок оставляю небольшие наборы общеупотребимых лекарственных средств. Скромный набор из зеленки, йода, перекиси водорода, активированного угля, пары бинтов на 50 человек обходится примерно в 15 тысяч российских рублей. Лечение же тяжелораненых длительное и дорогостоящее. Чаще всего они переносят операции одну за другой.

Сейчас оперировать нужно человека, который весной был ранен в живот. Снайперская пуля со смещенным центром вошла в тело, были повреждены почки, кишечник, нога, расколот таз. Врачи верили только на 5%, что выживет, но, видимо, Господу было угодно, чтобы этот человек остался жить. Сейчас он сам ест и встает с костылями, при этом нужна операция, ее стоимость около 100 тысяч российских рублей. Это без лекарств. Конечно, простые сельские люди себе такого позволить не могут, нужна помощь. Есть и другие мирные жители, которых нельзя оставить.

Пожилому мужчине раз в полгода необходимо ставить капельницы, одна стоит 20 тысяч российских рублей, нужны три, иначе ампутируют ногу. Людям неоткуда ждать помощи. Пенсия 3–4 тысячи российских рублей, цены сравнимы с белорусскими. Откровенно говоря, я не понимаю, как они выживают.

Война меняет всё мгновенно. Раньше приезжала к людям, у них был дом, мы вместе сидели у печки, на которой закипал чайник, смотрели маленький телевизор, подключенный к аккумулятору автомобиля, горела свеча (поселок всю войну полностью обесточен). А теперь этого дома нет, пожилые больные люди без детей и сбережений остались на улице. Но, главное, остались живы! Слава Богу, сейчас их на время приютили добрые соседи. Люди там хорошо знают, что такое остаться без крова в одночасье. Нередко можно увидеть, как у кого-то в доме живут совсем не родственники, а просто те, кто потерял дом во время обстрела.

Богослужебная жизнь

— По сути, в каждом селе был храм. Где-то церкви остались целыми, священники продолжают служить, люди выходят на крестные ходы. В каких-то поселках к храмам не подойти, заминировано. В таких случаях водосвятные молебны организуют у поклонного креста, хотя место это неспокойное, простреливаемое. Божественную литургию служат в палатках или под натянутыми тентами, чтобы иметь возможность причастить людей. Не все отцы готовы ехать сюда, это большой риск, но есть священники, которые мужественно служат, несмотря на опасность, не оставляют людей.

 

Есть поселок, где храм 15 лет был только на бумаге, его организовали во время войны. Крест пока поставить не можем, работают снайперы, но сама церковь открыта, люди могут молиться. Этот храм оснащался с нуля, сюда я привозила из Минска и из Москвы хоругви, ростовые и малые иконы, церковную утварь, утварь для алтаря, тетрапод, шила облачение для храма. Сами сельские жители трепетно о нем заботятся и берегут — это опора для души. Вот уже несколько лет у нас есть возможность служить.

В августе прошлого года прицельным огнем был разбит храм святого Спиридона Тримифунтского. Его обстреляли зажигательными снарядами.

 

Люди ночью прямо под обстрелом выносили иконы и церковную утварь в надежде что-то сохранить. Один из прихожан был ранен. Сгорела крыша храма, а крест сбить не смогли. Только вокруг стоят обгоревшие березки… Богослужения продолжаются.

Выпускники

— На войне часто кажется, что время замерло, но в прошлом году я вдруг поймала себя на мысли, что многие дети, которых я близко знаю, выросли — стали выпускниками школы, им нужно выбирать дальнейший путь. Трудно реализовать мечты в таких условиях, но они пробуют. София и Сергей учатся в Донецке, Олег уехал к родственникам в Санкт-Петербург, там планирует учиться. Каролина создала семью и продолжает жить в селе.

В этом году закончил колледж Игорь. Когда ему было 15 лет, их дом заминировали, после возвращения от бабушки он вбежал первым. Взрыв — потерял руку, глаз, остались тяжелые последствия ранения. Протезирование делали в Беларуси. Но в этой прекрасной семье не привыкли сдаваться. Игорь получил профессию в Донецке и уже совсем взрослый, работает. 

«Мы готовы простить»

— Запредельная жестокость — прийти в дом, где живут дети и поставить растяжки, зная, что они вернутся. Но то, что можно назвать «выше человеческого» — у людей, которые на протяжении многих лет подвергаются обстрелам, нет злобы, нет ненависти. Они могут вспылить, что-то сказать от обиды, но я много раз слышала одну и ту же фразу: «Мы готовы простить…»

 

Эти люди остались без домов, покалеченные, погибли их дети, родственники, кто-то ранен и живет с осколками в теле, но в них нет злобы! Только у одного мужчины, у которого одномоментно убило жену и тяжело покалечило сына, была такая горечь и боль, что он не мог даже смотреть в ту сторону, откуда стреляют. А злобы и ненависти я не увидела. Вот где истинно христианское в людях.

«Народ Донбасса сильный и щедрый»

— Нервная система у людей за 6 лет войны истощена, на пределе возможностей. Люди часто начинают плакать, нервничать даже по незначительному поводу, уже не хватает ресурсов. Да и приоритеты в жизни у них другие. На днях разговаривала с пожилой женщиной, она плакала. Во время обстрела от мины, которая упала рядом, содрогнулся подвал, сломалась полка, разбилось много банок с заготовками (селяне закатывают на зиму всё, что смогли вырастить).

Но насколько щедрые и открытые эти люди! Вы попробуйте уйти от них без этой банки с соленьями. Говоришь: «Вам же нужнее, у вас зима впереди». В ответ обида: «Марина, это от всего сердца».

Народ Донбасса сильный и щедрый. Людям очень сложно годами находиться в состоянии принимающих [гуманитарную помощь]. Они психологически не могут только брать, стараются что-то придумать, чем-то угостить. Чувствуешь себя неловко, понимая, что их средства надо максимально беречь.

Бывает, когда особенно опасно, они молча встают рядом с тобой так, чтобы закрыть собой от возможной снайперской пули. А ты также тихонечко пытаешься поменяться местами, чтобы закрыть их…

«Война — это проверка на честность»

— Война — это такая критическая ситуация, когда существуешь на пике своих возможностей. Война — это испытание, когда каждый человек проявляет свою суть. Война — это проверка на внутреннюю честность, она снимает маски. В ее условиях люди ведут себя по-разному — кем-то движет страх, и человек бежит, бросая всех и всё, спасая только себя, кто-то идет на подлость и предательство, а кто-то говорит: «Это моя земля, я никуда отсюда не уйду!»

Там у людей есть обостренная внутренняя честность и самокритичность. Многие говорят, что они от себя ожидали большего в такой ситуации, должны были бы стать лучше, но не стали. В такие моменты я внутренне с ними не соглашаюсь, потому что ни один год эти люди живут в нечеловеческих условиях, и не просто живут, а трудятся, воспитывают и обучают детей, сохраняют и восстанавливают разрушенные села, помогают друг другу и поддерживают. Это подвиг.

Когда ты находишься между жизнью и смертью, не вспоминать о Боге невозможно. В этот момент задумываешься, с чем можешь уйти из этой жизни.

Я хочу поблагодарить людей, которые откликнулись на призыв о помощи после публикации в прошлом году на сайте монастыря статьи «Не стреляй, солдат!» Спасибо вам за милосердие, за то, что вы не остались равнодушными. Ваша жертва дошла до адресатов, она потрачена на людей, которым жизненно необходима помощь и поддержка.

Беседовала Дарья Гончарова

Фотографии Марины Кравцовой

Донбасс: жизнь под прицелом (часть 1)>>

15.08.2020