«Цель искусства — приблизить человека к Богу»

Одним из участников юбилейного XX Международного фестиваля «Державный глас», который пройдет в нашем монастыре 17 октября, станет Государственная академическая хоровая капелла Республики Беларусь им. Г. Ширмы. Уже третий год художественным руководителем и главным дирижером коллектива является Ольга Янум. По совместительству Ольга — дирижер любительского хора Salutaris и регент хора храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

С какой программой выступит капелла на юбилейном «Державном гласе»? Какие вообще задачи у музыки и как возникает «электричество» между хором и зрителем? Об этом мы поговорили с Ольгой Янум накануне выступления капеллы в нашем монастыре.

— Ольга, вы неоднократно участвовали в монастырских фестивалях «Державный глас» и «Великопостные концерты» с любительским хором Salutaris. Могли тогда представить, что однажды приедете на наш фестиваль с государственной капеллой?

— Я вообще не могла представить, что когда-то буду руководить государственной капеллой. И, конечно, не думала, что однажды мы споем на «Державном гласе» с другим хором. Но я очень рада, что так случилось. Участвовать в таком прекрасном фестивале — большая честь. Мы подготовили сложную и интересную программу, думаю, слушателям понравится.

— Чем исполнение профессионального хора отличается от любительского?

— В любительский хор люди приходят по зову сердца, с большим энтузиазмом, колоссальным желанием, но в свое свободное время. В профессиональном хоре больше технических и временных возможностей, и результат, конечно, на другом уровне. Но, к сожалению, в работе есть определенная рутинность. Она немного «затирает» высокие порывы, сильной эмоциональной отдачи от хора сложно ждать. Поэтому сравнивать эти хоры невозможно. Но цели их одинаковые. И мои требования к исполнению — тоже.

— А какие вообще цели у музыки и хора?

— Есть мнение, что настоящая духовная музыка лечит. Часто после концертов я получаю сообщения от людей с благодарностью. Они пишут, что рыдали весь концерт, вышли из зала и летели как на крыльях.

Я с глубоким уважением отношусь к известному хоровому дирижеру Владимиру Николаевичу Минину. Он говорит, что если хотя бы один человек вышел после концерта перерожденный, значит, цель достигнута.

— Вы стоите спиной к зрителю. Чувствуете во время исполнения энергию зала?

— Иногда да. Когда между зрителем и хором идет «вольтова дуга», «электричество» — это дорогого стоит. Когда в зале такая невероятная тишина — кажется, что люди боятся дышать и ловят каждую твою интонацию, — это момент духовного потрясения. Он впечатляет.

— Как случается это чудо, когда музыка трогает зрителя? Что должно совпасть?

— Тут целая цепочка. Всё начинается с подбора материала. Произведение должно меня вдохновлять. После этого я пытаюсь вдохновить хор, зарядить своей энергией, преподнести материал, объяснить его — посыл дирижера очень много значит. Во время исполнения энергия дирижера идет хору, а хор эту энергию должен передать в зал. Это сложный процесс, не всегда он срабатывает.

— Как вы думаете, есть в этом процессе место Богу?

— Мне бы хотелось так думать… Но точно знаю, что музыка может повернуть человека к Богу.

Я всегда говорю хору: «Вы можете быть неверующими людьми, но когда вы исполняете духовную музыку, представьте, что чувствовали эти люди, попробуйте понять, как они относились к слову молитвы, как вам его нужно сказать, как Туда глаза поднять».

У профессионального хора задача — вызвать у зрителя эмоции, которые недуховному, невоцерковленному человеку неведомы. Человек даже может не понимать, что его вдохновило, но, возможно, после этих переживаний он захочет узнать что-то о вере. Это и мой личный опыт, и многих других музыкантов, которые пришли к Богу через музыку.

— А как музыка стала вашей ступенькой к вере?

— Еще будучи студенткой академии музыки я очень хотела свой хор. К тому времени я уже пела в капелле и в разных любительских хорах. И вот в Минске на улице Притыцкого появилась храм-палатка иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Мой педагог предложил мне делать там хор. Это был 1992 год. Мы пришли с друзьями, были совершенно невоцерковленными, у нас не было нот. В палатке ставили буржуйку, клубился пар от нашего дыхания, и мы четыре года так пели. Но в нас было столько энтузиазма, ведь мы делали что-то свое! Люди слушали, благодарили.

Настоятель храма отец Игорь Коростелев нас сразу обаял. Он обладал таким терпением, такой мудростью! Ни разу не сказал, что мы поем что-то не то или не так. Мы слушали его проповеди и постепенно входили в эту церковную атмосферу. Тогда была и первая исповедь. И все участники хора проникались верой в течение лет двух-трех. Сейчас это глубоко верующие люди.

Я уже 25 лет как регент в церковном хоре. Конечно, этот опыт мне очень помогает исполнять церковную музыку и в профессиональном хоре. Я знаю досконально, как она поется, чем ее наполнить, каким содержанием, как определенная музыкальная интонация будет воздействовать на слушателя.

Музыка — это живая эмоция. Она прямиком попадает в сердце человека. Ни одно искусство так не воздействует. Поэтому когда ты работаешь с музыкальной тканью, ты должен ее наполнить правильной эмоцией. Это может быть страх, любовь, сострадание, милосердие, трогательность. Ты всё время говоришь хору, каким должен быть звук. Это очень сложная история.

— А нужно, чтобы хор был един в этой эмоции?

— Да, ведь хор — это единство, унисон. Как мы в храме говорим: «Едиными устами и единым сердцем». В хоре должно быть единство понимания звукообраза, эмоций, но при этом каждый исполнитель приносит в хор что-то свое, добавляет свой жизненный опыт. Получается единство множества: множество душ, множество личностей и единый порыв. Хор — это уникальное искусство.

— А для государственной капеллы — это первый опыт выступления в храме?

— Многие из участников коллектива поют в церковном хоре. Но в таком фестивале, где нужно петь в храме, они участвуют первый раз. Согласились с удовольствием и энтузиазмом.

— Вы чувствуете отличие между выступлением в храме и на концертной площадке?

— Храм держит тебя в определенных рамках: ты снижаешь градус эмоциональности выступления, понимаешь, что здесь еще и стены говорят, и хочешь быть в созвучии с ними. Боишься разрушить эту атмосферу, ведь в храме совершаются таинства. На концертных площадках у тебя больше свободы.

— Какую вы подготовили программу для наших слушателей?

— Программа очень необычная. Это не традиционное церковное пение, и мне интересно его показать. Например, мы будем петь сочинение «Утешителю» — это молитва Святому Духу санкт-петербургского композитора Александра Кнайфеля. Это не богослужебное сочинение, но оно очень атмосферное и создает настроение молитвы, как будто время замерло, как будто Дух присутствует здесь. Оно заставляет остановиться и слушать. В нем нет действа, активной динамики, оно созерцательное. Я думаю, оно очень здорово прозвучит именно в стенах храма.

Конечно, мы не могли не взять сочинение прекрасного русского композитора Георгия Свиридова. Оно невероятное. Моя задача состояла в том, чтобы подобрать программу, где произведения — как тихая молитва. Очень здорово, когда большой хор поет тихо и не крикливо.

Исполним духовное сочинение современного композитора Родиона Щедрина — «Запечатленный ангел». У него прекрасно соединяется современный музыкальный язык с традицией богослужебного пения. Его музыка возвышенно-вдохновляющая.

Также будет произведение одного из самых исполняемых в мире композиторов — Арво Пярта. Это молитва на латыни «Da Pacem Domine» — «Господи, даруй нам мир». Мне кажется, сегодня это особенно важно.

Всего будет семь номеров, а в финале — кондак Богоматери «Взбранной воеводе» Романа Леденёва.

— Протоиерей Андрей Ткачев однажды сказал, что пение — это единственное искусство, которое можно забрать на Небо. Вы согласны с этим мнением? В раю есть музыка?

— Конечно, ангельское пение. Я всё время говорю, что пение в церкви должно быть приближено к ангельскому звучанию. Оно должно быть бесплотным, безэмоциональным, очень чистым. Нужно убрать все свои ненужные самости, свою личность на второй план. На первом месте остается слово.

— Мне как человеку, который не умеет петь, очень обидно, что я не владею этим ангельским искусством.

— Абсолютно любой человек может научиться петь, если очень захочет. Нет ничего невозможного, пока ты живешь. Если поставишь себе цель, всё получится.

— А вы ставили себе цель, связанную с музыкой?

— Да, примерно в 3–4 года я поняла, что обязательно буду петь. По телевизору выступала какая-то певица, и я целый час не могла оторваться от экрана. Когда она перестала петь, я рыдала и говорила, что хочу ее слушать еще. И каждый день потом подбегала к телевизору, думала, что опять ее услышу… Тогда я поняла, что буду заниматься музыкой, и со слезами просила родителей об этом, пока они не отдали меня в музыкальную школу. Мои родители — не музыканты, они считали, что не нужно тратить на музыку время. Я хорошо училась и могла поступить куда угодно. У них был шок, когда я поступила в музыкальное училище. Они не поняли этого, говорили: «Ну что это за специальность?»

Может быть, моя профессия и не приносит каких-то материальных благ, но приносит удовлетворение от того, что ты как художник можешь что-то такое сотворить, и это возымеет воздействие на кого-то. Я считаю себя очень счастливым человеком в этом плане.

— Учитывая, какое влияние музыка оказывает на человека, хочется спросить, имеет ли значение жанр музыки?

— Не в жанре дело. В той же эстрадной музыке есть вдохновляющие вещи. Рок прекрасен, я очень многое из него люблю. Есть замечательные творения в любом жанре, смотря чем ты их наполнишь, какая твоя цель. Какая цель искусства? Улучшение природы человека: ты хочешь его приблизить к Богу, очистить его…

— Сегодня многие художники считают, что цель искусства — это высказывание. Мы несем ответственность за него?

— Еще как! Да, ты высказываешься. Но в финальной точке у зрителя должно произойти очищение души. Художник может рассказывать о страшных вещах, но через страдание, переживание боли человек очищается и выходит к свету, любви, доброте, прощению. Моя идея такая.

— Почему хоровое искусство сейчас не очень популярно?

— Раньше было столько любительских хоров, на любом застолье пели! А сейчас люди в житейской суете забыли, что есть такое прекрасное искусство. За границей мы всегда поем русскую духовную музыку, белорусскую, показываем, какая у нас талантлива нация. Куда бы я ни ехала, я проповедую этот вид искусства. Ведь если ты имеешь слух и голос, ты уже можешь петь Богу и благодарить Его. Каждый может к этому приобщиться. Невероятная радость, когда ты попадаешь в эту гармонию, вливаешь свой голос в единение множеств, чувствуешь, что совпадаешь с соседом. Кстати, петь еще и для здоровья полезно — происходит выброс эндорфинов (улыбается).

К хору еще в советское время сформировалось такое предубеждение, что исполнители «стоят забором» и поют заунывные песни. Я на концертной площадке всегда стараюсь делать театрализацию. Сейчас нельзя просто выйти на сцену и два часа неподвижно стоять. Нужно выходить к зрителям и заставлять их души работать, бередить их, вдохновлять. Стараться, чтобы слушатель включался. Чтобы между ним и хором проскочила та самая «вольтова дуга». Если этого нет, то зачем всё? Тогда вышел зря.       

 

Беседовала Ольга Демидюк

13.10.2020