Светильник веры из Пустыньки (часть вторая)

Наш монастырь посетил писатель протоиерей Владимир Вильгерт — автор книг о подвижнике XX века архимандрите Таврионе (Батозском). Отец Владимир был духовным чадом старца и много времени проводил в Спасо-Преображенской пустыни под Елгавой, где в 70-е годы был духовником и принимал тысячи паломников отец Таврион. Монашество и настоятельство в Глинской пустыни, четверть столетия в концентрационных лагерях и ссылках, смелые проповеди и сложные отношения с советской властью — о жизни и служении известного подвижника мы беседуем с нашим гостем.

— Отец Владимир, с приходом отца Тавриона в Спасо-Преображенскую пустынь скромная обитель начала возрождаться: ремонт, реставрация храмов, монашеских корпусов, обустройство мест для паломников. Батюшка всегда был деятельным человеком?

— Главным для отца Тавриона было служение людям. Он старался восстановить монастырь и приспособить помещения для нужд паломников, которых с назначением нового духовника в Пустыньке действительно становилось больше. Активно строить запрещали, власть не позволяла возводить новые корпуса, приходилось ремонтировать и благоустраивать то, что было в полуразрушенном состоянии. Чердаки, сараи, склады переоборудовали для паломников. Мастерили веранды, сооружали пристройки.

Летом в монастырь приезжало по 150‒200 человек, всех нужно было расселить. Отец Таврион не только руководил строительством, но и сам принимал в нем участие — закупал материалы и мебель, что-то постоянно мастерил. Люди ехали в обитель в поисках Бога, их важно было разместить, накормить, утешить. Каждый человек должен был покинуть монастырь обновленным, с полным сердцем.

— На Ваш взгляд, что заставляло людей преодолевать сотни километров, чтобы попасть в Пустыньку? Чем так привлекала личность архимандрита Тавриона?

— Люди всегда тянутся к тому, что греет и светит, где они встречают любовь, отеческую заботу, где можно получить утешение и радость. Отец Таврион в этом смысле не был ласковым дедушкой, к которому можно прийти и пожаловаться на жизнь. Он был довольно строгим, но эта строгость оказывалась целительной, не давала расслабиться душе, наоборот, собирала. Люди чувствовали помощь и летели в Пустыньку, как пчелки на мед.

— Большой поток паломников наверняка привлекал внимание. В 70-е годы советская власть контролировала Церковь. Были ли проверки в монастыре? Как отец Таврион общался с чиновниками?

— Действительно, власти пытались контролировать Церковь, но у нас в Прибалтике этот контроль, в отличие от Беларуси, был менее строгим. С чиновниками, как правило, удавалось договориться с помощью щедрых даров. Проверяющих угощали, давали кошелочку в дорожку. Обычно это помогало. Каких-то серьезных конфликтов не было.

Конечно, среди сестер были те, кто содействовал государственной власти в контроле над Церковью. Такое негласное сотрудничество существовало всегда и несколько омрачало жизнь. Но в монастыре, когда живешь бок о бок, обычно знаешь, кто чего стоит, соответственно, и вели себя с такими сестрами осторожнее.

— Паломники, которые приходили к отцу Тавриону, получали утешение и дельные советы. Духовные чада говорят о прозорливости старца. Вы сами были свидетелем таких случаев?

— Несомненно. Приведу один пример. В подростковом возрасте у меня возникли хульные помыслы, которые очень мучили. На исповеди я не решался сказать, боялся показаться негодяем. И вот отец Таврион на проповеди начинает рассуждать о том, что меня изводило. Объясняет духовную природу этого явления и советует, как его преодолеть…

Паломники приезжали к старцу за советом и получали ответы на проповедях. Отец Таврион видел сердце человека. Для каждого это был явный случай прозорливости, но в то же время она была сокровенной. Старец не обличал тебя лично и не указывал, что делать, он просто говорил проповедь, а люди от его слов получали утешение. Если человек желал побеседовать лично, ему не отказывали.

— В Пустыньке действительно была принята общая исповедь?

— Да. Исповедь была общей. Но нужно понимать, что по-другому в тех обстоятельствах поступать было сложно. Отец Таврион в Пустыньке был единственным священником. Если приезжает 200 человек (в летний период бывало и больше), исповедовать каждого перед Божественной литургией невозможно. Но здесь был важный момент — духовник обители перед исповедью говорил проникновенную проповедь о покаянии, рассказывал о кающихся евангельских грешниках. Это всегда было очень действенно.

Отец Таврион смотрел в сердце человека, а не на тот богатый словесный мусор, который мы произносим на исповеди. Он говорил: «Смотрите, блудница у ног Христа ни слова не произносит, но Господь ее покаяние принимает. Разбойник на кресте говорит всего лишь: Помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое (Лк. 23: 42). Мытарь несколько слов сказал: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18: 13)». Вот к этому призывал и в этом видел подлинное покаяние старец. И, конечно, всегда напоминал, что за покаянием должно последовать изменение жизни.

— Как часто отец Таврион советовал своим духовным чадам причащаться?

— Он постоянно призывал к Причастию. Я искренне считаю, что подлинное евхаристическое возрождение корнями именно из Пустыньки, из служения отца Тавриона. Паломников, которые находились в монастыре, он призывал причащаться ежедневно. Во-первых, потому что люди часто приезжали из мест, где не было храмов. Во-вторых, сегодня человек жив, а завтра, может быть, его призовет Господь, поэтому не стоит отказываться от возможности причаститься. В-третьих, таинство принятия Тела и Крови Христа — центр всей духовной жизни христианина. Кстати, за советы часто причащаться старца ругали и обвиняли в католичестве.

— Отец Таврион не раз публично выражал глубокое уважение к католикам, в том числе к священнослужителям. Они приезжали погостить в Пустыньку. В богослужениях это никак не проявлялось?

— Конечно, это никак не касалось богослужения. В Пустыньке католических моментов в богослужении не было, я этому свидетель. А к католикам он действительно относился с уважением. Отец Таврион рассказывал, что в лагерях, ссылках и тюрьмах, где он провел 26 лет, служили не только православные священники. Когда были присоединены Прибалтика, Западная Украина, Западная Белоруссия, пошла волна новых арестов. Среди людей было много католиков, католическое духовенство тоже шло этапом.

Представьте, что творилось в те страшные годы в лагерях. Отец Таврион видел, что католическое духовенство тоже служило Христу и людям в период жутких гонений. Понятно, что он не мог относиться к нему без уважения, не ценить достойное и жертвенное поведение. Но никаких католических элементов в его богослужении не было. Единственное, отец Таврион был художником, учился в иконописной школе Глинской пустыни, но писал работы не в каноническом стиле, а в живописном. Возможно, кто-то в этом увидел католическое влияние…

— Отец Таврион был духовником женской обители. В чем он видел сложности современного монашества? Какой, на его взгляд, должна быть монашеская жизнь сегодня?

— Он не выделял монашескую жизнь как некую особую форму. Говорил следующие вещи: «Если священник не причащается, часто не служит, не молится, не читает Слово Божие — он не священник. Если монах часто не причащается, не молится, не читает Слово Божие — он черная головешка. Если мирянин часто не причащается, не молится, не читает Слово Божие — его жизнь пустая».

Отец Таврион уравнивал все пути спасения. Говорил, что они могут быть разными, но основа для каждого человека одна — держаться за Христа и жить Словом Божиим. В разговоре с сестрами обители постоянно упоминал о важности послушания. О себе говорил: «Я всю жизнь живу за послушание: куда бы Господь меня ни направил, слава Богу, Господь ведет». 

— Отец Таврион тяжело уходил и продолжал до последнего служить Божественную литургию и наставлять людей. Расскажите, каким был последний год его жизни…

— Ко Господу отец Таврион отошел в воскресенье 13 августа 1978 года. Скончался от тяжелой болезни — у него был рак пищевода. Первые признаки недуга проявились на Рождество, но он служил до Троицы, хотя боли уже были очень сильные. Троица в тот год приходилась на 18 июня. Эта форма рака очень болезненная, старец говорил, что чувствует себя как на кресте.

Похоронили отца Тавриона на монастырском кладбище в Пустыньке. Сегодня это место почитается, прежде всего, людьми, которые знали старца. Хотя их становится всё меньше… Я сам, когда нужны поддержка и благословение в решении какого-то сложного вопроса, приезжаю на могилу, служу панихиду или литию и молюсь. Как правило, получаю нужное направление в жизни.

— Отец Владимир, Вы знакомите поколение людей, которое уже не застало отца Тавриона, с его служением. Расскажите о своих книгах и о том, планируются ли новые издания.

— Издано много книг об отце Таврионе. Первой ласточкой был сборник «Вся жизнь — Пасха Христова. Архимандрит Таврион (Батозский)», выпущенный в 2001 году. Я составил эту книгу из воспоминаний духовных чад и включил выдержки из проповедей старца. Сейчас мы готовим новое издание, более объемное.

— Как Вы считаете, возможно ли причисление отца Тавриона к лику святых?

— Мы, его духовные чада, надеемся, что это случится. В декабре прошлого года в Москве, в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете, проходила большая конференция, приуроченная к 40-летию кончины отца Тавриона. На мероприятии присутствовали люди, которые в молодости приезжали в Пустыньку и были знакомы с ее духовником, сейчас это почитаемые старцы и уважаемые священнослужители — владыка Пантелеимон (Шатов), отец Димитрий Смирнов, отец Александр Салтыков. Все выступавшие говорили, что старец Таврион святой жизни. Кто был посмелее, говорил про канонизацию.

Лично у меня нет сомнений, что отец Таврион святой. Более того, я имею дерзновение в своих личных молитвах обращаться к нему как к святому — «преподобномучениче отче наш Таврионе, моли Бога о нас». Собственно говоря, поклонение святым и начинается снизу, а не по указанию сверху. Если есть почитание в народе, оформление его церковно, юридически и канонически — это уже дело второстепенное...

Беседовала Дарья Гончарова

7.11.2019

Светильник веры из Пустыньки (часть первая) >>