Поговорим о светской музыке (часть третья)

«Все-таки музыка — это вверх…»

Кроссовер

— Есть такое, набирающее популярность, понятие — кроссовер. То есть — пересечение, скрещивание разных жанров. Как правило, это опера и эстрада, иногда этническая музыка, джаз. Почему он сейчас стал популярен? Потому что народ изголодался по высокому. Он слушает-слушает эту эстраду из трех-пяти аккордов, оно звучит-звучит у них, вот этот бит 120 в минуту… Фоном у домохозяек на кухне, фоном у бизнесменов в машине. Недавно я лежала в больнице, прихожу на сеанс физиотерапии, а там радиоточка всё время работает. И бедные медработники это слушают, слушают…. Они и готовы бы слушать что-то другое, но их кормят этим. Они плюются, но всё равно слушают. Как в известной присказке: «мыши плакали, кололись, но продолжали грызть кактус». По инерции: ну что-то же надо слушать…

Есть ряд певцов, которые очень классно работают в этом жанре. И здесь уместно назвать такие имена, как Андреа Бочелли, Лара Фабиан, недавно ушедший от нас Дмитрий Хворостовский и, конечно же, Димаш Кудайберген.

Явление приходит тогда, когда общество созрело. Наша культура эстрады дошла до дна, и пора уже оттолкнуться. Все-таки потребность современного думающего и чувствующего человека — а таких, конечно же, большинство, — никуда не исчезла. Это потребность в нравственном ориентире: чистота, любовь, благородство, искренность, открытость, дружелюбие. Я сейчас не говорю о духовных моментах, но именно о тех, которые позволяют нам жить по каким-то хорошим законам и понятиям добра. Не «человек человеку волк», а «человек человеку Человек». Хочется, чтобы и в эстраде было так, и многим людям этого хочется. Просто это почему-то не попадает в их орбиту, им этого не дают. А сейчас у нас, как мне видится, происходит положительный перелом — с появлением Димаша Кудайбергена. Это единственное, что я сейчас слушаю из эстрады. 

Димаш

Этот молодой казахстанский певец с классическим оперным образованием очень многое изменил на мировой эстраде за последние 2‒3 года. Это видно невооруженным глазом. Понимаете, когда общество созрело — явление приходит. Вернее, оно дается. Как говорила Цветаева, есть просто хорошая поэзия, а есть строчки данные — может, одна на сто стихотворений. И «за это можно все отдать», как поется в песне.

Димаш — явление, которого давно ждали. Голоса есть, да. Мне даже не хочется говорить про его диапазон в шесть октав — это уже замыленная тема. Ну да, он один такой сейчас в природе, у кого общий диапазон шесть октав, а рабочий, практически в каждой песне — 3‒4 октавы, но не в этом же дело. Смотришь на него — вот он поет в третьей октаве. Но это не подражание женскому голосу, это что-то другое. Я думала над этим феноменом. Мне кажется, Бог нам дал в его лице такой общечеловеческий голос — не мужской, не женский, не детский. Если бы, наверное, прилетели какие-нибудь инопланетяне и попросили дать им образец голосов землян, достаточно было бы дать пение Димаша. Это был бы собирательный образ голоса Земли.

Так вот, в связи с ним как раз можно поговорить о том, какой должна быть личность, чтобы повести за собой и что-то изменить в эстраде. Казалось бы, такой «низменный» жанр музыки, как сказали бы многие. Но тем не менее все мы, профессиональные музыканты, конечно же, имеем своих любимых исполнителей в жанре песни, свои любимые группы — западные и отечественные. Я их сейчас не слушаю, но если услышу, то не перестаю восхищаться их уровнем профессионализма и новаторства. Новаторства как внесения своими голосами чего-то нового в звучание мира.

Народ изголодался по нравственной чистоте носителя прекрасного голоса. Есть, конечно, сейчас два-три человека, которые могут сравниться с Димашем по диапазону. Но здесь появилась вдруг чистая личность, которой нет нужды скрывать свою жизнь, она вся на виду: культурный, вежливый, искренний в общении, совершенно не вопящий о себе, хороший, современный, но скромный парень.

Но в кого он превращается на сцене… Как сказала о нем Лара Фабиан — «космический парень». Тут и доказывать ничего не нужно, доказывают люди, которые ездят на его концерты со всех уголков мира, которым он жизнь изменил — десятки, сотни таких рассказов. А этого просто высоким, или низким, или каким-то другим прекрасным голосом не добьешься, это нужно поразить в самую глубину сердца.

Когда он, никому не известный юноша из Казахстана, спел на конкурсе в Китае первую песню, наутро было 6 миллионов просмотров. «Интернетные» люди понимают, что это такое — 6 миллионов просмотров в первый день…

Я очень надеюсь, что он в этом жанре поднимет планку на давно ожидаемую высоту. Хорошие люди ему помогают. И он не опускает эту планку, даже общаясь с представителями нашей эстрады — наоборот, он их как-то собой приподнимает: они не могут при нем пошло шутить, им не хочется уже при нем платья с декольте надевать — неловко, что-то другое пришло, чего еще не было…

Не фон

— А кто еще из наших эстрадных певцов для вас «не фон»?

— Для меня «не фон» группа «Любэ» и Александр Розенбаум. Потому что это тоже совпадение личностей, потрясающих текстов и темы — например, военной. Как они об афганской войне и о Чечне поют! Это же всё должно самого певца пронзить сначала. Песни живые — и о любви, и о потерях. И юмор там есть, и глубина, и какой патриотизм! Практически все песни группы «Любэ» написаны Игорем Матвиенко, а замечательные тексты — Александром Шагановым и Михаилом Андреевым. И их совместное творчество воплощается неповторимым голосом Николая Расторгуева. Это можно слушать, потому что от этого изменяешься внутри. Так же, как мы говорили о литературе, о книге. Ценно то произведение, которое тебя хоть немного, хоть ненадолго, но зацепило. Когда ты уходишь измененным, и что-то «застряло» такое в душе, что дает «добро» на дальнейшую жизнь.

Песни Розенбаума… Ну, для меня это отдельная тема. Могу сказать, что это единственный из наших эстрадных певцов, с которым я лично знакома. Как становятся народными артистами России? Совсем не обязательно с пяти лет учиться музыке — в консерватории, в аспирантуре, стать солистом Мариинского театра и стажироваться в La Scala. Можно пройти совсем другой путь: быть врачом скорой помощи многие годы и при этом освоить совершенно особый стиль игры на гитаре, как говорят, «розенбаумовский» строй, и создавать мелодические шедевры…

Мы познакомились, когда… Можно, я расскажу эту историю? Это странно… Сейчас он народный артист, я монахиня… А тогда мы тусовались — здесь уместно это слово — в нашей консерваторской общаге. Он пытался искать себя в каких-то ленинградских группах, но это было, как показала жизнь, бесполезно. Потому что Розенбаум абсолютно одиозен, он единственный такой, он никуда не вписывался. У него свое творчество было, соавторство ему не подходило. Он приходил к нам в общагу, пел свои песни, участвовал в каких-то вечерах нашего студенческого клуба, где я была зав. идеологическим сектором (улыбается). Клуб наш назывался «Бекар». Бекар — это музыкальный знак отмены, отрицания. Ну, мы тогда были такие студенты, протестующие против ханжества, против советского подхода к возвышенному искусству… И тут появился Розенбаум, которого мы стали рьяно пропагандировать. У меня есть кассета таких песен, многие из которых никто никогда не слышал, можно сказать, раритет.

Потом, как водится, пути разошлись. У него родились песни, которые его сделали повсеместно известным, как Высоцкого. Сначала через кассеты, ну, а вскоре уже пустили его и на нашу эстраду, слава Богу. И он действительно стал Народным артистом — не просто по званию, а признанным народом.

Но не хочу здесь повторять избитую фразу «талант всегда найдет себе дорогу». Абсолютно не всегда! И, что касается эстрады, в большинстве случаев не находит, к сожалению. Розенбаум в этом смысле, скорее, исключение.

— А иногда, как у Озерова: «Таланту нужно помогать, бездарности пробьются сами…»

— Вот это ближе к реальности…

О мусикии и культуре

— По правде сказать, я не планировала сегодня говорить о духовном пении…

— Да, у нас другая тема, но все-таки обойти духовную составляющую нам не удастся. Потому что мы с вами церковные, верующие люди, и нельзя искусственно что-то выбрасывать из корзинки, если оно в ней всё равно уже лежит.

Но церковная музыка не случайно у нас за кадром останется — потому что это, строго говоря, вовсе не музыка. Я всегда в своих интервью и в различных статьях говорю, что есть церковное пение — а есть музыка, «мусикия», как в старину говорили, светский жанр. И сам термин появился — уместно будет об этом сказать — именно для светской музыки. А до этого ее на Руси называли «игрой». Свадьбы игрались, сейчас тоже так говорится. А пение — «петие», как тогда называлось, — это Церковь, это храм. Там — пение.

Наши предки в XVII веке говорили: «Мусикия — в ней же пишутся бесовские песни и кощунства». Вот такой категоричный был подход в начале! Но жизнь не стоит на месте, и не надо об этом сожалеть. Бог не пропустил это явление. «Ой, случайно так получилось, что музыка пришла!» — так не может быть. Бог любое зло может претворить в добро на пользу человечества. Так случилось впоследствии и с музыкой.

Но исторически она возникла именно как светский жанр в противовес церковному пению. Стала резко развиваться инструментальная музыка — на западе всякие трубадуры, труверы, у нас — скоморохи.

Так что «светская музыка» — это даже излишнее понятие, плеоназм. Раньше достаточно было сказать «музыка» — и для знающих людей уже было понятно, что речь идет не о храмовом пении. Но прошли века, и у нас теперь всё по-другому…

— Что именно? Мы стали более «культурным» обществом или, наоборот, что-то утратили?

— Ну, начнем с того, что культура в переводе — это воспитание, возделывание. Вот выросла, к примеру, незабудка — ну, выросла и выросла. Как хотела, так и выросла. Потом специалисты берут эту «аутентичную» незабудку, сажают в оранжерею и начинают делать из нее декоративное растение. Она становится больше, появляются разные цвета и формы. Ну, насчет незабудок не уверена (улыбается), но черные розы, голубые гвоздики и синие тюльпаны — это всё есть. Вот это уже культура! Это уже окультуривание того, что существует в природе.

И светская музыка имеет к этому прямое отношение. Один известный философ сказал, что культура — это система разграничений. И самое основное и важное из них — это разграничение профанного, то есть светского, и сакрального, то есть духовного. Искажение этого баланса приводит к падению уровня собственно культуры — что мы и видим повсеместно.

Не всё можно «окультурить» до уровня духовного. Скажем, люди бьются для того, чтобы «возвысить» эстраду, рок- и поп-музыку. Но можно ли возвысить эти жанры, если они сами по себе выросли на каких-то определенных, достаточно «невозвышенных» мотивациях? Думаю, наш с вами разговор показывает, что и на этой ниве можно что-то сделать. Потому что многие люди, мыслящие музыку как что-то возвышенное, высокое, не могут и в эстраде удовольствоваться только вот такой эмоцией «ниже пояса», примитивом этим, который там царит. А хочется вверх! Все-таки музыка — это вверх…

Беседовала Анастасия Марчук

Продолжение следует…

31.10.2019

Поговорим о светской музыке (часть первая) >>

Поговорим о светской музыке (часть вторая) >>