Монастырская аудиостудия выпустила новую масштабную работу — аудиокнигу «Две повести о любви» Ирины Денисовой в исполнении актрисы Алеси Самоховец. Мы продолжаем беседовать об этом с монахиней Иулианией (Денисовой), Алесей Самоховец и Ксенией Рокашевич.
— Алеся, расскажите, пожалуйста, как вы с матушкой Иулианией встретились и как это всё началось?
Алеся: Всё это, как обычно, была не случайная случайность. Я приехала к батюшке Андрею Лемешонку по поручению одного православного московского театра. Прождала несколько часов, так как много было просителей, добралась-таки до батюшки, изложила свое прошение. И он сказал: «Кому поручим такое дело? Поручим матери Иулиании».
Однажды я случайно попала к ней на концерт, и он просто перевернул меня абсолютно. Но книгу до этого я не читала.
Я позвонила ей, она пришла… И вот она сидит на лавочке, слушает меня, я ей рассказываю свою просьбу, свое предложение. Она меня слушает — простуженная, погруженная в себя. Думаю — ну, молится, наверное, человек. И тут она так тихонько, поперек всего, что я говорила: «А вы никогда не пробовали записывать книги, например?» Я говорю: «Нет». Совершенно выбила меня из четкой направленности своим вопросом. «А не хотите попробовать? Ваш голос, мне кажется, близок тому, что я искала».
«Хочу, конечно!» И сердце задрожало. Потому что просто с ней поговорить было уже подарком — после того что я видела на концерте. А тут еще и поработать вместе! Да и, конечно, такое желание было давно — поработать именно в этом жанре — но никогда не приходилось, не было таких предложений. Я озвучивала фильмы, свои и чужие роли, но книгу — никогда. И, конечно же, я согласилась. Она дала мне книгу. Наконец-таки я ее прочла! Прочла быстро и загорелась. Загорелась!
— У вас получилась очень харАктерная озвучка, я бы сказала: чувствовался каждый герой, его линия. Вы, наверное, сами глубоко прожили эту книгу?
Алеся: Да, была цель сделать нечто, а не просто начитать текст. Для чего мы это делаем, в принципе? Ведь понятно, что половина православного люда уже эту книжку прочла, облилась слезами над ней и возблагодарила Бога за Его присутствие в нашей жизни.
Но хотелось сделать вариант, который что-то новое открыл бы в слушателе, в читателе, который возбудил бы какие-то новые чувства в нем и, по крайней мере, чтобы это было живо. Чтобы это было по-настоящему живо. Так, как это было написано. Продлить автора, продлить жизнь этой книги еще и в звуке. Не просто послушать, а пережить что-то новое вместе. Поэтому каждый персонаж, конечно же, разыгрывался, и мы старались сделать так, чтобы это был яркий характер.
— А вот сам процесс сотворчества с мать Иулианией был для вас… легким, непростым, интересным? Что вы из него вынесли?
Алеся: Он был легким, страшным, волшебным до мигрени, если честно (смеется). Но на самом деле было трудно, конечно. Это очень действенная книга, там много такой жизни, которую сидя на стуле очень сложно сделать…
Чего тут не отнять — автор жестко стоял на своем в некоторых местах. И она была моей соломинкой, моим спасением. Мы, конечно же, готовились к каждому этапу записи, мы молились, надеялись на Божию помощь в работе, но она очень корректно, очень мягко меня направляла, поправляла, и у нее это получалось образно, как у режиссера прямо! Получалось вложить в меня то, что ей хотелось — свое видение, живое видение. Ну, а я предлагала уже какие-то свои варианты переживания тех или иных сцен. Потому что там всё как в театре: прям бери вот и снимай кино, играй, на сцену выноси. Всё очень правильно и легко написано, как в самой жизни. Потому что жизнь — самый лучший сочинитель, самый лучший автор.
— А вот конечный вариант вы еще не слушали, я так понимаю. Хотите ли услышать его, ждете?
Алеся: Конечно, мое тщеславие говорит мне, что хочет! Но больше мне хотелось бы услышать мнение других людей, простых слушателей, которые это услышали бы и сказали, что — да, это соответствует, это возбудило какие-то положительные эмоции, по крайней мере те, которые это возбуждало во мне. Тут присутствие Бога в жизни человека и любви, которая просто окутывает тебя, которую просто невозможно в себя уложить. Вот если это получилось сделать, то это будет очень ценно.
— При подготовке вам приходилось прочитывать мысли, диалоги, монологи героини с детьми, с Сенцовым, с самой собой… Вам было что-то из этого наиболее близко?
Алеся: Конечно, я понимала, что книга женская, и никуда от этого не денешься! Она глубоко женская. Там всё про нас, про девочек, и на это мое сердце не может не откликаться. Очень многое было созвучно. Конечно же, ты ищешь какие-то параллели, как бы ты в этой ситуации поступила. Да, ты споришь с автором, это ведь женская история — как же не поспорить! Например, у меня был вопрос по одной ситуации. Как бы я это переживала, смогла бы я простить? Почему она решила, что любовь умерла? Почему она, так любя и веря в Бога, решила, что любовь умерла так быстро?! Мне показалось это большой неправдой. И было очень обидно и горько… Или ты споришь: ну зачем? как же он уедет?.. Как было трудно переживать эту сцену, когда они сидят в ресторане и прощаются! И больше ничего не будет. И всё… И понимаешь, что книжка-то еще не кончилась, может, еще есть надежда? Но на самом деле это я сейчас так говорю, а в тот момент с головой в эту драму и — всё, крах, конец, как же так?! Неужели не будет положительного финала, хэппи-энда?..
Парадоксален путь героини. Как наш Бог. Так и у нас, если мы идем Его путем, — всё будет тоже парадоксально. И в результате так, как надо. По Любви.
— Матушка, как вы оцениваете работу Алеси?
М. Иулиания: Алеся — это просто «подарок судьбы»! Мы сделали пробную запись, и она прочла всю книгу за всех. В московском варианте диктор просто выразительно читает текст. Даже иногда не понятно, от чьего лица, потому что у меня вся книжка из диалогов состоит, и, если не изменять голос, не совсем понятно, кто что говорит. А она мастерски голоса меняла, она настолько классно распределила по ролям и раскрыла эти разные образы! Я просто восхищаюсь ею. Конечно, она артистка, она не может автоматически выполнять мои заказы — скажи это вот с такой интонацией, а это вот с такой. Поэтому где-то она ко мне прислушивалась, где-то я принимала ее точку зрения. У нас был живой диалог и живая запись.
А потом пошел процесс монтажа. Он шел три года. По разным причинам откладывалась дальнейшая работа над диском. Потому что мы же монастырь, а не какая-то коммерческая студия или организация. Есть другие попечения, уводят в сторону насущные проблемы, а этот «долгоиграющий» проект лежал в сторонке и ждал своего часа.
И наконец час настал. Мы все сели дружненько, смонтировали, поставили музыку. А это очень большой кусок работы — подобрать музыку. Потому что в данном случае, во-первых, героиня — музыкант; во-вторых, она пишет стихи; в-третьих, автор повестей — тоже музыкант. Ведь музыка может выразить такой подтекст, которого в тексте нет. И если ошибочно поставить под текст какую-то «ошибочную» музыку — будет совсем другой смысл.
Если уж зашла речь о музыке, то надо сказать и о «Минорной душе». Этот цикл песен — абсолютный ровесник «Двух повестей о любви», я его написала для Марины Пороховниченко. Это мой друг и солистка нашего хора. Неудивительно, что вскоре пришла мысль вставить его полностью в качестве бонуса в этот диск — там дух одинаковый.
Я над музыкой работала лично сама, так что все претензии ко мне, если что (улыбается). Это авторское видение того, какая там должна быть музыкальная подоплека. Я взяла много своей музыки прошлых лет, еще какие-то мелодии из неизвестных фильмов. Мне очень помог мой друг Андрей Зубрич, наш «хоровой» композитор, лауреат государственной премии, музыкальный руководитель Белорусского драматического театра. Он дал мне много своей музыки, написанной им в прошлые годы, и она прекрасно подошла к драматическим эпизодам.
— И все-таки напрашивается вопрос: а что из этого — правда?
М. Иулиания: Главный персонаж этой повести — это, как ни странно, Сенцов. Именно он — тот, чье наличие делает возможным такую историю. Невозможный, я бы сказала, для нашей повседневности мужчина. Не без недостатков, вообще не православный поначалу, не без каких-то своих привычек, но — да, мечта каждой православной женщины. И вот он как раз — абсолютный вымысел (смеется).
Мысли — да, мои. Конечно, это мои мысли, Ирины Денисовой того времени, но сюжет, конкретные ситуации — вымышленные. Безусловно, те, кто меня знали, видели в главной героине мои черты, и в детях героини — черты моих детей. Но это не значит, что такая история была — даже и близко не было. Ни в каком приближении. А вот характеры… Я же не писатель, как мне их придумать? Я брала из того, что меня окружало. Вот один такой характер сидит. Она, конечно, прототип. Еще какой!
Ксения Рокашевич, администратор аудиостудии и по совместительству дочь м. Иулиании
М. Иулиания: Ксюша, ты расскажи, о чем тебя люди спрашивают.
Ксюша: Меня спрашивают: «А это правда? Мать Иулиания поэтому ушла в монастырь? Из-за несчастной любви?»
— Я читала эту книгу, и у меня первый вопрос был: а действительно ли всё это было?
Ксюша: Я всегда отвечаю, что было всё. Вот всё, что в этой книжке было описано, — оно было. КРОМЕ СЕНЦОВА! Это единственный выдуманный персонаж. Всё остальное, все диалоги — это наше. Все эти шуточки — наши, и Стеша — это я. Да. С мохнатыми бровями.
— Какой вы помните себя в тот период, который описывался в книге, много ли у вас было общего со Стешей?
Ксюша: Стеша, я бы сказала, добрее, послушнее, что ли. А я бунтаркой была в этом возрасте. У меня там...
М. Иулиания: Но брови ты точно выщипывала.
Ксюша: Ну, брови, подумаешь — брови... Это же было без пирсинга, без синих волос еще тогда...
М. Иулиания: Вот-вот. Расскажи людям правду.
Ксюша: Ну, что... Пирсинг, разноцветные волосы. Рваные джинсы.
М. Иулиания: Черные ногти. 50 сережек в ушах.
Ксюша: Одиннадцать. Было много всякого. Но я бы сказала, что Стеша более благополучная, что ли. Или с бледным внутренним миром, я даже не знаю. По сравнению со мной (смеется).
М. Иулиания: Обижаешь автора.
Ксюша: Мать просто не знала многого (улыбается).
М. Иулиания: Да… на страницы повести это не попало (смеются).
Ксюша: Да просто это то, что в подростковом возрасте происходит из века в век, из поколения в поколение: все родители знают правду по себе о подростковом возрасте. Поэтому некоторые усиленно пытаются все знать, чтобы оградить, уберечь, не допустить... А нормальные родители позволяют этому происходить, понимая, что это неотъемлемый процесс взросления и сепарации. Это естественные процессы. И, как сейчас показывает опыт, хорошо, что они происходили.
Это всё я к вопросу, что «мать не знала». Она просто понимала, что не надо знать (смеется).
М. Иулиания: А про братьев?
— А что про братьев? Не похожи?
Ксюша: Ой, нет. Сейчас вообще никто уже...
М. Иулиания: При чем тут сейчас? В книжке...
Ксюша: А, в книжке — да. На тех, которые были тогда — да, похожи. Вообще, мы были все очень дружные, и мы классно жили!
М. Иулиания: Да говори, говори. Всё равно статью буду редактировать я, вырежу, что не надо (смеется).
Ксюша: Нет, действительно жили очень дружно, и тогда был такой период классный. Вот сейчас другой период, но тоже классный. Завтра начнется третий или какой-нибудь двадцать третий — тоже хорошо. Вообще, проникнуться настроением этой книги и побыть в ее психологии, что ли…
М. Иулиания: Не смущайся. Для меня это не страшное слово, я его не боюсь.
Ксюша: Ты, может быть, потом как-нибудь перефразируешь мою мысль? Мысль хорошая.
М. Иулиания: Давай мысль.
Ксюша: Погружение в эту книгу — это такой своеобразный способ напитывания позитивным ресурсом каким-то. Своеобразный аккумулятор, который может тебя чем-то зарядить и как-то вдохновить еще на...
М. Иулиания: Какая мысль! Какая девочка умная, хорошо сказала про ресурс (смеется).
Ксюша: Потому что я не встречала еще человека, для которого бы описание такой жизни, как в этой книжке, такого общения, такого юмора, такого внутреннего мира не было бы тем, к чему хочется тянуться, к чему стремиться. Ну, как минимум просто побыть с этим рядом (улыбается).
Вот мне, например, очень нравится королевская семья, но я, понятно, никогда и близко там не буду.
М. Иулиания: В смысле английская королевская семья?
Ксюша: Да, английская королевская семья. Я получаю огромное эстетическое удовольствие от того, как они выглядят и как себя ведут. Гладкие волосы. Туфли-лодочки. Я знаю, что у меня никогда такого не будет, но посмотреть на это, прикоснуться чуть-чуть — и уже хорошее настроение. Вот сделала примерно такую же «гульку» на голове — и чем-то я уже ПРЫНЦЭСА!
Так и здесь. Ты прочитал эту книгу и какие-то моменты сравнил со своей жизнью: да, в общем-то, не всё так у тебя и плохо. Или наоборот: у меня всё не так, а вот бывает же… И главное, что так бывает! Однозначно так бывает.
М. Иулиания: Интересно. С этого момента поподробнее.
Ксюша: Ну… я верю в это.
М. Иулиания: Это другое дело. Вообще, я думаю, искусство (литература, в данном случае) дает возможность не расстраиваться и не впадать в трагедию из-за этого «не так». Возможность прожить. То, как написано, как ты смеешься и плачешь вместе с ними — ты проживаешь эти чувства.
— Да, когда я читала, то чувствовала то же самое. Начинаешь задавать себе какие-то вопросы…
М. Иулиания: Например, а не сходить ли на прием к флебологу? (смеется)
Ксюша: К флебологу, кстати, это из жизни. История с венами у нее была, абсолютно точно. Операция тоже была. Всё это было. Единственный, кто выдуман — это Сенцов.
В определенный период своей жизни я читала книжку несколько раз подряд. Просто вот заканчивала и через несколько дней опять начинала.
М. Иулиания: Да? Я не знала.
Ксюша: Да. Потому что нужно было что-то такое, а больше взять было неоткуда. Какое-то такое вдохновение, чтобы... Все же мы такие мечтательницы.
М. Иулиания: А ты будешь слушать книжку?
Ксюша: Нет. Я ее монтировала, поэтому я больше никогда не буду слушать книжку (смеется).
— Вот я только хотела об этом спросить. Почему?
М. Иулиания: Она делала самую черновую работу. Просто «асенизаторскую»: вычищала паузы, шумы, склейки делала, когда по сто раз один и тот же слог прокручивается. Тут от литературы очень мало чего остается.
Ксюша: И потом, у меня же это в памяти. Реально, я даже помню этот диалог про сырок! Про звук сырка. Что вкус можно еще и слышать.
М. Иулиания: Что касается детей, это сплошные цитаты из жизни.
Ксюша: Да! И начитано, кстати, максимально приближенно к «первоисточнику».
— Матушка, позвольте еще один напрашивающийся вопрос. Вы ушли в монастырь — а тут книжка про любовь от вашего имени. Нет ли тут неловкости какой-то?
М. Иулиания: Уже нет. А дело было так. Книжку Татьяна предложила издать за два месяца до моего ухода в монастырь, когда я еще о нем и не помышляла. Процесс с изданием уже пошел. Я спрашиваю у батюшки: «Что делать? Отказать?» А он: «Да нормально всё. Тебе какая разница, людям надо — пусть читают. Ты уже не ты, себе не принадлежишь».
По идее, мне в монастыре надо было отдаляться от этого образа Ирины Денисовой. Я чувствовала, что должна. И я себя первое время искусственно накручивала, что, мол, я — не она и она — уже не я, что-то в этом духе. Наивно боялась, что она меня будет держать за ноги и не пустит в Небо.
На самом деле, это все неофитские придумки такие. Всё равно от себя не убежишь. И перестать быть Ириной Денисовой… ну, это нужно… не знаю, сто лет нужно, наверное, чтобы ею перестать быть. Но пытаюсь, вот уже двенадцатый год. И на каком-то там десятом году поняла — а чего это я? мне не надо от нее отрекаться. Вообще не надо. Она часть меня, и Бог нас задумал задолго до того, как я подумала о монашестве. У Бога ведь нет понятия времени, Он человеческую жизнь и человеческий образ видит как-то одномоментно, если можно так выразиться применительно к Богу. Поэтому Божий замысел обо мне реализовывается на моих глазах, и он — вот такой. Сейчас я не отгораживаюсь от этой книжки, как раньше — ой, нет-нет-нет, давайте не будем, это не мое, это Ирины Денисовой! А почему нет? Сейчас я уже не боюсь, что она меня схватит за ноги и потащит в мир обратно.
Я люблю эту книжку. Когда мы работали над записью, я как-то по-новому взглянула на нее. Уже с высоты пройденной дистанции. И всё более — со стороны, уже как монашествующий человек. И, в общем-то, за нее не стыдно.
Беседовала Анастасия Марчук
18.04.2019
