Вопросы, которые задавали монахине Иулиании (Денисовой) на творческой встрече в Новоспасском монастыре, показали, что люди видят в ней не только насельницу монастыря и композитора, много сделавшего для мира церковной музыки, но и простого человека, который тоже борется с гордыней.
К слову, во время встречи с регентами и певчими Москвы мать Иулиания призналась, что сама себя не считает композитором, а лишь автором церковных песнопений. Отвечая на вопросы собравшихся, она обратила внимание, что говорит не за всю Церковь, но выражает только свое личное мнение. Интересные моменты этой беседы мы собрали в одном конспекте.
О том, нужны ли в монастыре полученные в миру опыт и знания
— Вначале, когда я шла в монастырь, думала, что — всё, полностью меняюсь. Так мной и подразумевалось. Одна жизнь ведь уже была прожита: в монастырь я пришла в пятьдесят лет уже с опытом создания семьи и воспитания детей. Я шла «умирать» ради Бога и думала, что всё мирское отпадет автоматически. Но церковная ограда от всего не ограждает, и сразу перестать быть Ириной Денисовой нельзя. Это долгий и мучительный процесс. Сейчас, будучи в монастыре двенадцать лет, я понимаю, что не могу ее из себя выдавить, поэтому приходится сосуществовать. Во мне есть и она — Ирина Денисова, и та зарождающаяся монахиня, которой еще очень мало лет.
Что касается умений, то в моем случае они пригодились в монастыре — ведь это клирос и церковное пение. Профессиональные навыки сестер, полученные в миру, в монастыре использоваться могут, хотя многим сестрам их мирские специальности в этом месте совершенно не понадобились. Например, студией звукозаписи долгое время руководила сестра, окончившая медицинский университет. Учитель физкультуры была в монастыре главным экономом, а художник — садоводом, потому что на тот момент больше некому было исполнять эти послушания.
О борьбе с тщеславием
— На восторженные высказывания о песнопениях и моей известности в частной беседе у меня уже выработался иммунитет, но если мне скажут, что где-нибудь в лавре пели вашу Херувимскую или передадут мне мнение какого-нибудь владыки о моем творчестве, то мое тщеславие, конечно, довольно улыбнется. Я потому так открыто говорю вам об этом, что с этим борюсь — в том числе и таким методом.
О сочетании музыки и служения Богу и людям
— Служить Господу мы можем «на всяком месте владычествия Его». Поделюсь личным опытом служения на подворье. Те из вас, кто смотрел фильм «Инокиня», могут помнить показанные в нем репетиции и концерт с проживающими там братьями. Их у нас двести человек, почти все они страдают алкоголизмом и наркоманией, вышли из тюрем. Когда они освобождаются, им нужно как-то вливаться в социум. Многие сразу идут на монастырское подворье, но не все там остаются, а те, кто задерживаются, имеют шанс стать верующими людьми и вернуться к нормальной жизни.
И вот отец Андрей Лемешонок мне дал послушание заниматься с ними музыкой. Так у нас появился вокально-инструментальный ансамбль «Подворские братья». В прошлом году мы отметили наше десятилетие концертом с хорошими песнями, барабанами и гитарами, всё как полагается в ВИА. Знаете, обнаружилось, что в советское время было много песен с христианской тематикой. В них просто завуалировали смысл. Например, песнотворцы Александра Пахмутова и Николай Добронравов — верующие люди, но в то время они не могли это открыто декларировать.
Или посмотрите, например, на эти слова известной песни «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!», а замени одно только слово и спой «Я люблю тебя, Бог…» — и песня получает совсем другое звучание. Или еще один пример: «Вот, новый поворот…» — это ведь тема братьев, потому что между пропастью и взлетом две минуты, такие люди постоянно срываются, им сложно начать заново жизнь. На подворье есть храм и служится литургия, а концерты братьев для меня — это «другая сторона медали», и служить Богу и людям она совершенно не мешает. Важно, чем я наполню свое время на сцене — будет ли оно пустым или это будет то, что позволит другому жить и радоваться хоть немного.
О «народном» хоре и подборе репертуара
— Под народным хором, видимо, имеется в виду любительский. Строго говоря, у нас в монастыре из семи хоров только один профессиональный — Праздничный, в том плане, что все певчие имеют профессиональное музыкальное образование. В Сестринском хоре, к примеру, только двое окончили консерваторию, а всего поет двадцать пять человек, но со временем и они становятся клиросными профессионалами. В нашем деле пропоешь десять-пятнадцать лет на клиросе, и ты уже профессионал: и гласы знаешь, и сам можешь других научить пению.
Мы в Свято-Петро-Павловском соборе, где я была регентом, пели простые обиходные гласы, а сестры Свято-Елисаветинского монастыря поют валаамским распевом. Когда я пришла в монастырь, надо было заново учиться, и меня поставили петь на клирос каждый день, утром и вечером.
В подборе репертуара, на мой взгляд, главное, чтобы он не был с концертным уклоном. Можно и обиход спеть так, что будет «торчать» оперное сопрано и всех «забивать», и тогда теряется дух. Я прихожу к тому, что важно говорить не только о том, что петь, но и как петь. Концертное произведение тоже можно спеть так молитвенно и тихо, что никто не обратит внимание на сложность партитуры. Но всё же это очень трудно, ведь дух песнопения говорит сам за себя, поэтому я предпочитаю наш знаменный распев — он воплощает дух русского Православия.
О древних распевах и современных традициях
— Многие сейчас занимаются углублением в древность и расшифровкой древних распевов. При университетах и консерваториях создаются кафедры по изучению древнерусского певческого искусства, становится всё больше храмов, где поют знаменным распевом (в его разновидностях).
В те века, когда царствовал знаменный распев, не было возможности такого тесного общения, какое мы имеем сейчас, когда есть интернет и прочие средства быстрой коммуникации. Тогда был часослов, в котором делались пометки для певчих так называемыми крюками, или знаменами. Распев все певчие, в принципе, знали наизусть, он передавался в устной традиции. Но люди писали этот «конспект» для себя, чтобы не забыть, чтобы напомнить себе при необходимости. Поэтому в разных монастырях —Соловецком, Валаамском, Белозерском и других — этот конспект по-разному и расшифровывался. Отсюда такая вариативность знаменного распева, так и возникали традиции разных монастырей. Как потом и в многоголосии: напев Киево-Печерской лавры, Троице-Сергиевой лавры, Оптиной пустыни. Эти разные варианты затем и закреплялись как традиция данного монастыря. Всё это хорошо, красиво и нельзя утверждать, что чья-то традиция главней или лучше.
Сегодня происходит то же самое. Особенно это касается того, как петь. В разных храмах возникают разные манеры исполнения. Например, такие крупные величины и специалисты, как Анатолий Гринденко, иеродиакон Герман (Рябцев), Борис Кутузов, Андрей Котов, Глеб Печенкин поют совершенно по-разному, и это здорово! Мне кажется, что они не искажают, а развивают древний распев. Мы живые православные люди ХХI века. Традиция живет, когда она развивается. Каждый век привносит что-то свое, этого бояться не надо. Но в то же время надо бережно хранить и четко различать, где древнее, исконное, а где современная адаптация.
Сегодня не везде может прижиться одноголосый распев, потому что одноголосие для нашего слуха уже непривычно. Наш братский хор, к примеру, поет знаменным распевом с исоном — вторым голосом, который не так развит, как первый, и держит внизу «звуковую подушку». По своей сути исон олицетворяет присутствие Святого Духа, над которым льется возвышенная мелодия.
Важно учитывать темп нашей эпохи, а он ускорился.
Об опыте пения по крюкам
— К нам в монастырь приезжал известный знаменщик Глеб Печенкин и проводил с сестрами «ликбез» по чтению крюковой нотации. Мы за полтора часа научились петь по его указке «Господи, воззвах к тебе, услыши мя», но затем благополучно всё забыли. Чтобы петь по крюкам, нужно заниматься всегда только этим. Это очень сложно, конечно, надо перевернуть свое мировоззрение. Поэтому мы поем по нотам.
В тот раз Глеб Борисович с супругой вдвоем спели литургию и абсолютно опровергли представление о том, что знаменный распев — это долго, занудно, а само одноголосное пение неинтересное и очень длинное. Это не так! Они пели в таком темпе, что литургия в тот раз была даже на пять минут короче, чем обычно.
Подготовил Вадим Янчук
Фотографии пресс-службы Новоспасского монастыря
Продолжение следует…
2.07.2019
