Богородица. Успение. Вечность.

Жизнь — это громадная мастерская,
в которой души готовятся на небо.
(Луис-Виктор-Эмиль Буго,
епископ Лавальский (Франция))

Еще в детстве я впервые увидела икону Успения Божией Матери… Больше всего тогда меня привлекло на этой иконе изображение Христа, держащего на руках младенца в белых пеленах. И лишь спустя много лет я узнала, что тем младенцем была душа Богородицы, рожденная для Вечности…

C раннего детства многих из нас устрашает вид смерти. После очередных увиденных похорон верующие бабушки утешали нас словами о том, что люди умирают только телесно. И всё же мне было очень страшно представить, что мое сердце может остановиться в любую секунду. Всё будет: весь мир останется, солнце продолжит светить, любимая сирень во дворе будет цвести каждую весну, люди останутся жить, а меня не станет... Больно осознавать, что рано или поздно смерть придет не только за моими самыми дорогими и любимыми людьми, но и за мной. Смерть беспощадна, от нее невозможно спрятаться нигде на Земле, и нет ничего, чем можно было бы от нее откупиться. Мы окружены картинами смерти, и мне странно узнавать, что кто-то не думает о ней. Но есть ли какой-то смысл в жизни, если всё равно всему конец один и тот же?

Если всё же за пределами этой жизни ничего нет, то тогда получается, что у жизни вообще нет цели? Каждый человек ставит перед собой какие-то цели: скажем, сегодня я ставлю своей целью написать статью, потом я решу написать как можно больше статей, чтобы скопить денег и, к примеру, поехать на море. Но если все задачи реализуются только после того, как завершена подготовка к ним, то когда реализуется наша жизнь? Мы решаем все эти частные задачи, а все они ведут нас в никуда? Такого не может быть! Должна же быть некая абсолютная цель, для которой вся земная жизнь — это подготовка. «День только к вечеру хорош. Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти», — писал Ф. Сологуб. Да, только повзрослев все меньше начинаешь бояться мыслей о смерти. Если бы мы чаще помнили о ней, то каждый час своей жизни использовали бы для спасения. Ведь жизнь не заканчивается со смертью, а только начинается после нее.

Конечно, и христианину свойственно бояться смерти, потому что он понимает, что еще нет в нем достаточно добродетелей, не научился он еще любить, прощать и терпеть, недостаточно взрастил в себе семена любви, добра и веры. И очень хочется успеть это сделать…

Константинопольский патриарх Афинагор I так говорил о времени умирания: «Я хотел бы умереть после болезни, достаточно долгой, чтобы успеть подготовиться к смерти, и недостаточно длительной, чтобы не стать в тягость своим близким. Я хотел бы лежать в комнате у окна и видеть: вот Смерть появилась на соседнем холме. Вот она входит в дверь. Вот она поднимается по лестнице. Вот уже стучит в дверь... И я говорю ей: “Войди. Но подожди. Будь моей гостьей. Дай собраться перед дорогой. Присядь. Ну вот, я готов. Идем!”» И уже почти не страшно, потому что жизнь — Христос, и смерть — приобретение (Флп. 1: 21).

А мы всё чаще стараемся оградить себя от всего, что связано со смертью: выносим кладбища за пределы городов, немощных стариков отправляем в дома престарелых, мы не готовы посещать тюрьмы и больницы, мы поддерживаем эвтаназию и видим в этом благо — избавление человека от земной жизни с ее многочисленными страданиями. Люди и сами не прочь свести счеты с жизнью, ошибочно полагая, что это будет их «явкой с повинной». Но смерть — это только дверь. И я не умер — я вышел… И как бы хотелось тоже родиться для вечности с Богом…

28.08.2019