Вспоминая о годах, проведенных в Крупцах (так называлась деревня, в которой стоял когда-то храм, взорванный в 1936 году. — Прим. авт.), всегда улыбаюсь — ведь это была наша церковная юность! Там я многому научилась, узнала, какими прекрасными, чистыми, честными могут быть люди — православные люди, строящие храмы. Тогда это было довольно новое занятие — строить храмы, и мы, неофиты начала девяностых, ревностно в него включились. Помогали, кто чем мог, кто что умел. Ну, а на что может сгодиться музыкант? Конечно, петь на клиросе.
Ведь храм — это не только стены, это и то, что их наполняет. И вот мы, разнокалиберный, но истовый коллектив энтузиастов под руководством нашего бессменного регента (а для меня еще и подруги детства) Лены Дихтиевской, начали возводить молитвенные стены богослужебных песнопений.
Возводили мы их, можно сказать, с нулевого цикла. Это сейчас нот много издается, Интернет ими переполнен, а тогда… Валаамские песнопения, добытые нашим регентом напрямую из первоисточника — с самого Валаама! — были настоящим открытием и для нас, клирошан, и для прихожан. Это было древнее пение, и мы им очень дорожили. Хотя пели, конечно, всё, что удавалось найти — и Бортнянского, и Чеснокова, и Архангельского…
Начиналось-то всё с Креста на источнике, у которого отец Андрей Лемешонок — ныне протоиерей и духовник нашей обители — и другие батюшки Свято-Петро-Павловского собора начали служить водосвятные молебны.
Помнится: придем крестным ходом, стоим, поем на морозе, а перчатки не одеваем ни в коем случае — в перчатках креститься как-то не благоговейно! Потом был «воздвигнут» вагончик, и там зимой нам, певчим, во время всенощного бдения выдавались свечка и валенки: не было ни света, ни отопления.
Очень запомнился мне эпизод, когда отца Андрея Малаховского — а тогда просто Андрея, пчеловода и казначея — впервые поставили на клирос кафизмы читать. Он был такой скромный, немногословный молодой человек, а тут — громко надо читать, да еще и по-церковнославянски! Мучился он, сбивался, повторялся… Как мы ему сострадали! Тяжело давались мудреные словеса будущему батюшке, и никто из нас тогда даже представить не мог, что Бог уготовал ему стать и прекрасным чтецом, и удивительным проповедником слова Божия…
Пели мы тогда не очень умело, но самоотверженно, потому что — кто пел? Энтузиасты, «физики и лирики», и пели «не за страх, а за совесть». Музыкантов-то было 3–4 человека всего. Но всех, кто хотел петь Богу, Лена призрела, взяла к себе под крыло, никому не отказывала. И получился такой разношерстный, разновозрастный, но неповторимый коллектив: Люся и Татьяна из музыкального училища, веселый физик и богослов Лена Лисенкова, ученый (настоящий!) Олег Дихтиевский, профессор лингвистики (а по совместительству сестра милосердия) Таня Поплавская, в прошлом рок-звезда и будущий регент Настя Денисова, студентка, а в будущем мать семерых детей Оля Суарес, богослов и уставщик Миша Демиденко и будущий батюшка Саша… (не помню фамилию), Сергий Гапеев, Оля Романенко и многие другие…
Столько помнится, столько было благодатного! Для меня это были годы учебы — училась любить людей, которые тебе даны, училась всем православным истинам. Я же поначалу ничего не знала — ни как свечку ставить, ни как просить благословения у священника, ни того, что на чтении Евангелия нельзя сидеть! Со всеми вопросами бегала к Лене, она моя крестная мама фактически. Тогда мы были хором Петро-Павловского собора, но пели в Крупцах тоже, и это служение было нам не в тягость, но в радость — хотя приходилось ездить далеко, в любую погоду, подолгу ожидая троллейбуса… Слава Богу за эти неповторимые дни!
После вагончика (он сгорел) пришло время первого храма Покрова Божией Матери — маленького, но уютного и даже с колокольней! Весной заложили фундамент, поставили «коробку» стен без крыши, и вот на этом фундаменте мы проводили спевки, ощущая себя чуть ли не катакомбными христианами.
А пока мы пели, брат Евгений — где-то он сейчас? — варил на костре, тут же неподалеку, под яблонями, молодую картошечку. Причем отвар от нее, приправленный укропом, подавался на первое — и не было для нас ничего вкуснее этой нехитрой трапезы, приготовленной с любовью и молитвой…
Однажды Лена мне говорит: вот мы поем акафист Покрову, а кондака-то у нас и нет. То есть гласовый есть, но хочется какой-то особенный, свой. Может, говорит, ты попробуешь сочинить? Я сначала испугалась — как, разве можно в наше время сочинять на святые тексты?! Ведь всё уже написано, и это незыблемо, неприкосновенно! А потом, за благословение духовника, загорелась этим заданием, и получилось первое в моей композиторской практике песнопение — «Кондак акафиста Покрову Божией Матери»…
А потом вдруг назначили настоятелем Покровского прихода отца Виктора Беляева, незнакомого нам тогда батюшку. Мы-то думали — само собой, отец Андрей будет! Пишу об этом сейчас так открыто, потому что теперь, через годы, Промысл Божий стал так очевиден! Ведь каждый из них в итоге оказался именно на своем месте, о чем тогда знал только Господь…
Да, много тогда было открытий, многое впервые: и чудотворные иконы, и распустившиеся почки на Введение, и собственные слезы покаяния, и Валаам, и Полоцк, и Жировицы… И за эти открытия я и сейчас, спустя столько лет, благодарю Бога, молитвенно вспоминая всех, кому обязана и своим воцерковлением, и приобщением к миру божественных песнопений.
14.10.2018
