«В музыке надо искать слово»

В преддверии фестиваля «Державный глас», который состоится в нашем монастыре 20-21 октября, мы начинаем публикацию бесед с руководителями хоров – участников. В этом году в концерте и литургиях будут петь церковные хоры из Беларуси, России и Украины.

Павел Гонца, хоровик-дирижер по образованию, учился у известного белорусского хорового дирижера, музыковеда и композитора Кирилла Носаева в музыкальном училище (ныне Минский государственный музыкальный колледж имени М. И. Глинки). Работал в Камерном хоре Республики Беларусь и в коллективе под руководством Михаила Финберга, сейчас — сотрудник Академического хора телерадиокомпании Республики Беларусь и регент белорусского византийского хора «Артос», поющего на клиросе минского храма в честь Воскресения Христова.

— Павел, с чего началось Ваше увлечение церковной византийской музыкой?

— Когда мне было 19 лет, я окончил музыкальное училище и поехал стажироваться в Польшу, изучать григорианский хорал. Там оказался на фестивале, где впервые вживую услышал румынский хор «Византион». И хоть они пели на румынском языке, и я не понимал текста, появилось убеждение, что именно византийский распев должен звучать в Церкви! Это было интуитивное ощущение. В то время я никакого отношения к Церкви не имел. Я — музыкант и всегда занимался музыкой, изучал ее. Даже в юности рок-группу организовал, которая существует до сих пор.

В 2012 году уехал в Санкт-Петербург и ровно три года и три месяца работал певчим в Александро-Свирском мужском монастыре. Там начал применять византийское пение в богослужениях.

— Будучи в монастыре, Вы уже были верующим человеком или еще нет?

— Я приходил на службы, пел, работал в Церкви как наемный работник, но не скажу, что мне особо нравился этот процесс… Он просто приносил какой-то минимальный доход.

— Выходит, византийский распев понравился Вам еще до того, как Вы пришли к вере?

— Да. Дело в том, что с тех пор я стал его слушать, собирать звуковой материал и ноты. Но это было как увлечение, как хобби. Потому что в то время я занимался исключительно рок-музыкой и музыкой барокко. Изучал Баха, у нас был проект, который назывался «Бона деа». Это был первый в Беларуси вокальный ансамбль, исполняющий музыку барокко раннего классицизма и Возрождения.

Но судьба так сложилась, что я уехал работать в монастырь, в принципе, уехал из Беларуси в поисках лучшей жизни. И вот там началось уже нечто другое. В монастыре был партесный мужской архиерейский хор, но в будни пело всего два человека. И поскольку петь в два голоса привычные песнопения мне было скучно, я начал пробовать византийское пение. И оно понравилось.

— То есть это была Ваша инициатива?

— Да. Потом мы стали исполнять византийские песнопения уже с праздничным хором. Однажды состоялась паломническая поездка по Турции (это территория древней Византии) с нашим епископом, и там вместе с ним мы попробовали служить литургию в византийском стиле.

— И всё же, видимо, именно в монастыре Вы стали ближе к вере?

— Да! Причем именно через византийские песнопения я стал понемногу приходить к пониманию устройства Церкви, богослужения, к пониманию его содержания, смысла.

Вернувшись в Беларусь, я стал искать, как зарабатывать хлеб насущный, потому что вернулся на абсолютно голое место — ни работы, ни перспектив. Я пригласил двух своих друзей, тоже певцов, и стал ходить по храмам. В итоге «выходил» предложение петь византийский распев в храме Воскресения Христова, отец Георгий Арбузов меня принял. Ему показалось это очень интересно, свежо, хоть музыка и древняя.

— Я живу недалеко от этого храма и иногда прихожу туда на службу. Доводилось не раз слышать хор, который звучал до Вас. Однажды прихожу и что слышу?! Совершенно нестандартное, непривычное для городского прихода пение! Была интересна реакция прихожан на первых порах. Надо сказать, не все восприняли, не все радовались этой перемене.

— Это в основном по незнанию. Среди прихожан разные люди есть. Так, один раз сказали, что какие-то «мусульмане» поют и мешают молиться. В основном отзываются положительно: что это молитвенно, что текст хорошо слышен. А кое-что я специально пою один для того, чтобы текст точно был понятен. Например, стихиры. А неизменные песнопения поет хор.

Я не самый лучший певец, а кому-то может просто не нравиться мой тембр голоса. Но уверен на сто процентов, что христианин поймет византийскую музыку. Потому что в результате своих поисков понял: эта музыка неразрывно связана со Христом. Именно на греческую музыку были положены священные тексты Писания, потому что она была популярна в том регионе, где жил Христос, еще при Его жизни. Вместе с апостолами и с первыми проповедниками эта музыка пошла по миру. Дошла до Англии, до нас, везде. Вместе с проповедью о Христе пришла и музыка.

Придя в Европу, она изменялась, приобретала местный колорит, впитывала его. По большому счету, именно музыка Византии так или иначе легла в основу церковного пения всех стран. Тот же древнеримский распев, на базе которого появился григорианский хорал, практически ничем не отличается от византийского распева. Они различаются только языками: в римском — латинский, в византийском — греческий.

Таким образом, начало начал — это византийский распев, византийское искусство. А в его основе — Сам Христос, Который объединил все народы.

— Сколько уже лет звучит византийский распев в Воскресенском храме?

— Четвертый год. Наш приход за это время вырос прилично — к нам приезжают со всего города. Это те, кто предпочитает молиться и присутствовать на богослужении именно с таким пением.

— Вот и я приходила в Воскресенский храм на особенные, значимые службы, например, на Страстной седмице, надеясь, что будет петь Ваш хор. Хотелось строгого, глубокого молитвенного настроения, к которому очень располагает византийский распев.

— Помимо духовного содержания в византийской музыке есть очень много эстетических, изобразительных моментов. Всё это помогает человеку стать соучастником таинства, священнодействия. Вообще, церковное пение — это инструмент, средство, которое должно усмирять, а не распалять, должно настраивать на молитвенный лад.

— Сколько у Вас единомышленников, поющих с Вами?

— В хоре на данный момент восемь человек, но при желании можем собрать и большее количество. У нас поют и прихожане, поскольку исонное пение не требует особой профессиональной подготовки. Ведь исон — это просто опорный тон, который дается для того, чтобы певцы, поющие «путь» — мелодию, — не сбивались с тональности.

— А что самое важное, на Ваш взгляд, в византийском распеве?

— Это пение помогает мне осознавать богослужение, вникать в его текст, поскольку без этого невозможно петь в византийской традиции. Невозможно, потому что вся она завязана на тексте, в ней зашифрован глубокий смысл. Например, каждый глас византийского распева делится, грубо говоря, на три-четыре подгласа. Ирмологический распев гласа максимально приближен к силлабике слова, то есть в нем звучат разговорные интонации, что позволяет петь быстро, практически декламировать текст — как бы говорить и в то же время петь.

В стихирарическом распеве на слог приходится уже больше нот, и там включаются всякие изобразительные вещи. Например, в первом гласе «Господи, воззвах» на слове «воззвах» мелодия идет вверх, а интонацией распева слова «Господи» рисуется перекладина креста.

— Как интересно!

— Поэтому византийская музыка так нравится людям — она максимально доносит содержание текста. И максимально убирает страсть. Конечно, страстность зависит прежде всего от исполнителя, от певца. Византийская традиция изначально предполагает смирение страстей у самих певцов.

— Аскетизм…

— В какой-то мере. А партесная музыка построена на гармонии в плане последовательности аккордов, эмоционального напряжения и разрешения — стабильность, преддоминантное состояние, доминантное состояние, разрешение.

— Так это драматургическая концепция. А драматургия всегда построена на контрасте эмоций и переживаний.

— И вот эти вещи, на мой взгляд, лишние в Церкви. Они мешают. На начальном этапе они помогают, конечно. Если человек первый раз пришел в храм, то эмоциональность пения может тронуть его. Но служба не должна быть такой.

— А сложно научиться пению в византийском стиле? Могут ли желающие как-то перенять Ваш опыт?

— Мы подготовили большое количество литературы для этого. Никаких проблем — обращайтесь, поделимся. К нам певцы-профессионалы приходят на службу петь и молиться, потому что нет каких-то запредельных вокальных задач. Простая мелодия в диапазоне октавы. Но некоторым в итоге это все-таки не нравится. У каждого свой духовный уровень, кто-то, видно, не дорос и не воспринимает…

— Я помню, что вначале на клиросе Воскресенского храма звучало только три голоса…

— Сейчас благодаря настоятелю нас больше. Но в принципе для византийского распева нужен один регент и несколько человек в помощь на исон — и всё. Мобильно и просто, дешевле, чем содержать партесный хор.

— Павел, какие виды на будущее? Какие задумки? К чему душа стремится?

— Только развитие. Сейчас мы проходим обучение пению по крюкам в настоящей византийской традиции у наших болгарских братьев, которые учились этому в Греции.

— В Минске?

— По скайпу, сейчас технологии позволяют. Проходим обучение я и еще одна девушка из консерватории, она занимается именно такой специфической музыкой — византийской и знаменным распевом.

Надеемся в ближайшее время на базе какого-нибудь прихода или школы открыть школу византийского пения. И там уже будем обучать и формировать хор не по принципу профессионализма, а по принципу умения петь именно в настоящей византийской традиции.

Там пели по крюкам, где главное — текст, а сверху над ним крюки, которые обозначают мелизматику и определенный ход движения мелодии — верх или вниз, большой шаг, малый. Это совсем другой принцип мышления.

Возможно, мы потеряем большинство профессионалов, поскольку вряд ли они захотят обучаться пению по крюкам, потому что это достаточно сложный процесс. Но как учил меня Кирилл Романович Носаев, в музыке надо искать слово, а в слове — музыку. Это главный принцип музыканта. Когда ты соблюдаешь эту формулу, тогда музыка получается, и тогда она чего-то стоит.

Беседовала Елена Наследышева

18.09.2018