Родная душа: послушница Елена (Юдина)

Что может заставить красивую и успешную девушку в самом, как говорится, расцвете сил и на пике карьеры одномоментно оставить все и уйти в монастырь? Эта история для всех, кто вдруг по каким-то причинам приуныл и забыл, как любит и лелеет своих шаловливых детей наш Небесный Отец. Слышать голос Божий, Его призыв с самого детства, а после смерти мамы обидеться на Бога и на десять лет закрыть для Него двери своего сердца… Быть на грани смерти и не испугаться… Подать заявление в ЗАГС, а затем внезапно разорвать все отношения… О своем удивительном пути в Свято-Елисаветинский монастырь редакции сайта рассказала послушница Елена (Юдина).

Детский разговор с Богом

Я с самого детства разговаривала с Богом. Вот так просто, искренне. Ничего не зная о Нем, но почему-то веря. Хотя в нашей семье о вере никогда не говорили. Мои родители — представители советской интеллигенции: мама, Наталья Викторовна Юдина, — учитель по классу фортепиано, папа, Владимир Сергеевич Юдин, — военный. Родилась я в Сибири, в г. Железногорске Красноярского края. Железногорск — город закрытого типа. Он обнесен колючей проволокой, проезд только через КПП — у каждого жителя свой пропуск. Там находится огромный атомный завод, прямо в скале.

Родители учились в одном классе. После школы окончили училища (папа — военное, мама — музыкальное) и поженились. Отца, конечно, помотало по просторам нашей необъятной Родины. Мама всегда смиренно следовала за ним. Все дети нашей семьи родились в разных уголках России. Я родилась последней, пятой.

Мы все получили хорошее образование, в том числе музыкальное. Меня всегда тянуло к музыке. Совсем ребенком, еле дотягиваясь кончиками пальцев до клавиш фортепиано, пыталась играть. Однако на прослушивании в музыкальной школе преподаватель вынесла вердикт: «Скрипка! Зачем ребенку портить слух и идти на какое-то пианино? У вас прекрасные данные. Скрипка!» Для меня ее слова прозвучали как гром среди ясного неба. Но мама была превосходным педагогом, дипломатом и нашла подход: «Лена, ты будешь учиться играть и на скрипке, и на фортепиано». Я очень любила свою маму и верила ей. Действительно, в музыкальном плане на меня возлагали большие надежды: с ранних лет выступала на концертах, побеждала в конкурсах.

Самая большая сложность для меня — захотеть. Вот уж если во мне просыпается желание, тогда держись, пойду напролом, через все испытания. Но как раз «захотеть» — сложнее всего. И только благодаря маме я окончила музыкальную школу и многого добилась. А еще я мечтала петь, но ни в хор, ни на вокал меня не пустили — много времени нужно было уделять занятиям скрипкой. Так что с самого раннего детства меня сопровождала музыка.

Расти в любви и жить в шалаше

Мы росли в любви. Папа и мама никогда не ругались. Сейчас ты, конечно, понимаешь, что наверняка у них были проблемы, недопонимания, но мы, дети, никогда не слышали ни одного грубого слова.

  Любовь и поддержка родителей дают прочный личностный фундамент. Я благодарна своим родителям!  

Папа, патриот с большой буквы, прививал нам любовь к Родине. Он и профессию свою выбрал из-за любви к России, к Сибири. Папа передал свою любовь и нам. Помню, с братом любили на всю громкость слушать в машине песни «Любэ», и просто слезы из глаз — настолько те строки отзывались в нас. К несчастью, мой единственный и любимый брат Владимир умер в мае 2017 года. Мы были очень похожи и близки. Конечно, у Бога все живы. Вообще, с Богом смерть любимых людей переживать легче.

  Атмосфера многодетной семьи совсем по-другому учит ценить жизнь. Ты проходишь определенный искус: делиться, уступать, прислушиваться к другому. Сейчас в монастыре мне это очень помогает: когда в одной келье живут три абсолютно разных человека — три космонавта, каждый со своей планеты  

Папа неустанно твердил, что мы должны держаться вместе, жить дружно, помогать и поддерживать друг друга. Все время звучала эта история про веник: одна соломинка сломается, а когда все вместе, то не разломишь... Конечно, были драки, ссоры, крики… У меня еще и характер совсем не простой. Но я пытаюсь над этим работать (смеется). Родители научили нас ценить то, что у тебя есть.

  В нашей семье действовал закон: хочешь есть — люби и ешь, не хочешь любить — не ешь. Все было очень просто  

В выходные дни, когда наши графики совпадали, всей семьей дружно готовили обед. Например, лепили пельмени. Вместе обедали. А затем забирались на родительскую большую кровать и читали книжки. Мне хотелось хулиганить, а не читать. Но все заняты делом, и тебе приходится читать. В монастыре так же. На службе трудно стоять, но все стоят — и это подстегивает держаться, выстоять до конца. Постепенно приходит навык.

Всегда очень любила природу. Помню, мечтала уйти в лес, построить себе шалаш и жить наедине с природой. Перед сном частенько представляла, как живу одна, что ем в этом лесу, чем занимаюсь. Даже какие-то чертежи делала в тетрадках. Бывало, и школу прогуливала — так природа притягивала, хотелось тишины. У нас потрясающие леса в Сибири, невероятно красивые. Подолгу лежала на земле и наблюдала… Природа ведь такая живая…

 

В пять лет я сама пришла в храм

Не скажу, что родители были атеистами, но, как мне кажется, советская диктатура привила им боязнь оглядываться в сторону Бога. И хотя семья была совершенно нецерковная, у меня с детства была непреодолимая тяга к Богу. Я с Ним постоянно разговаривала. С самого раннего детства. Расскажу одну историю.

Мне было лет пять. Пришла Пасха. Конечно, тогда я совершенно не понимала, что такое Пасха. В нашем городе вместо храма стоял вагончик, переоборудованный в маленькую церквушку. На службу зазывали ударами в било. По дороге к бабушке я в резиновых сапогах занималась своим любимым делом: шлепала по еще застывшим лужам. Мне так нравилось ступать на тонкий хрупкий лед и наблюдать, как он лопается, освобождая воду!

  И вдруг слышу: где-то вдалеке бьют в било. И так меня потянуло туда, в храм! Даже в груди защемило. Просто не передать… Неясно откуда, но у меня было четкое понимание, что в храм нужно идти с крестиком. Мы, когда семьей возвращались в город с дачи, на КПП показывали пропуск. И для нас, детей, это был целый ритуал, очень важный и значимый. Видимо, оттуда у меня возникла ассоциация: крестик — пропуск в храм. А крестика у меня нет. Значит, не пропустят  

И вот я ступаю в очередную лужу. Лед трескается. Вижу, в воде что-то блестит. Наклоняюсь и достаю образок Божией Матери, а на обратной стороне крест! Пропуск есть! И я, счастливая, стремглав побежала к храму. Через две проезжие части. Как меня не сбили машины, ума не приложу. Забегаю в храм. Народу множество, освящают куличи. Одна из женщин поворачивается ко мне и дает яичко: «Христос воскресе!» «Нет, спасибо, я не буду…» — меня же научили дома у чужих ничего не брать. Она говорит: «Бери, так надо». Взяла. И тут женщина спрашивает: «Ты чья?» Я думаю, ну все, настал момент. И абсолютно серьезно вытаскиваю иконочку, поднимаю ее как можно выше (как пропуск) и выпаливаю: «Вот! У меня есть!»

После храма пришла к маме и говорю: «Мама, знаешь, меня нужно покрестить». Мама, конечно, в недоумении: «Лена, ты где этого набралась? Что ты такое говоришь?» Советские люди же. Я расстроилась. Потом все пыталась крест раздобыть. Пробовала в детском саду у детей выменять — не меняли (смеется).

  С самого раннего детства я чувствовала присутствие Бога, Его близость, связь с Ним. Такая детская и искренняя вера, абсолютно необъяснимым образом зажженная в моем сердце. Конечно, сейчас мне кажется, что просто кто-то из усопших родственников молится за меня  

У меня сохранился детский альбом «Наш малыш», в который родители бережно вписывали все подробности обо мне: первый зуб, первые шаги, первые слова. В графе «Любимые праздники» маминой рукой написано: день рождения, Новый год, 8 Марта, день рождения сестры. А рядышком моим детским почерком (старшие сестры рано научили писать) приписано — Рождество и Пасха. Откуда это? Мы никогда не праздновали ни Рождество, ни Пасху.

И, кстати, мне всегда было грустно, потому что я любила этот праздник. На какую-то из Пасх взяла сырые яйца (в нищенские 90-е варить яйца мама не разрешала), раскрасила их гуашью, уложила в пакетик и пошла в храм освящать.

  Сестры смеялись, называли святошей. Но была стойкая уверенность, что я поступаю правильно  

Еще один яркий момент из детства. Прихожу я к своей лучшей подружке Жене — мы вместе учились в музыкальной школе. И хотя в мире музыки, да и любого другого профессионального занятия, детям присуща недетская конкуренция, между нами с Женькой была настоящая христианская любовь, не было никакой зависти. Так вот. У Жени Пасху праздновали. Полный дом гостей, куличи, яйца, возгласы «Христос воскресе»! Ее такая толпа изрядно тяготила. А я радостно смотрела на все происходящее вокруг и твердила: «Женя, ты что! Это же праздник!» И была абсолютно счастлива.

Мне захотелось поделиться пасхальной радостью и с любимой учительницей из музыкальной школы Валентиной Иосифовной. В кармане — стержни для шариковой ручки, причем один наполовину исписан. С порога кричу ей: «Христос воскресе!» и протягиваю стержни — уж очень хотелось что-нибудь подарить ей на Пасху. Она с улыбкой отвечает: «Воистину воскресе!» А потом, подумав, добавляет: «Только знаешь, я другой веры, католической. У нас сегодня нет Пасхи». Вот, думаю, какая вера скучная, ни за что туда не пойду — у них Пасхи нет.

 

Я обиделась на Бога
и десять лет жила без Него

Когда мне было 12 лет, умерла мама. Совсем молодой, в 47 лет. И я обиделась на Бога. Очень сильно. Поставила Ему условие: давай так, Ты ее возвращаешь, а меня забираешь. Лежала, ждала, пока умру. Но так и не умерла. И обиделась еще больше: «Ты мне не нужен, если так». И связь с Богом прервалась — я сознательно закрыла перед Ним двери.

  Было очень тяжело. Ты, конечно, бултыхаешься, Бог все равно в твоей жизни действует. Помогает, ведет тебя. И Матерь Божия тебя любит. Со временем понимаешь: а ведь везде тебе соломку подстилали, несли на руках. Но ты упорно отворачивался  

Десять лет я жила без Него. Десять лет я упорно Его не пускала, хотя мне хотелось пойти в храм, быть на службе. Нужно было пережить такой момент ухода, потому что за это время я очень сильно истосковалась по Богу.

 

«Ты жива? Это чудо!»

Крестили меня в 16 лет в больнице под угрозой смерти. Меня скосило тяжелое заболевание: в голове загноились кости. Не могла ходить. Лежала в разных больницах, последней была Российская детская больница в Москве. Тетя, папина сестра, позвала священника. Но у меня тогда уже был конфликт с Богом, поэтому крестилась как бы с одолжением. Сейчас, конечно, ужасно стыдно за то мое отношение. Крещение — это ведь такая радость! Тогда и причастилась впервые.

Второй раз я причастилась перед серьезной операцией. Мальчик Коля, мой ровесник, который со страшным генетическим заболеванием (красная волчанка) находился в этой же больнице с бабушкой (мама у него умерла), посадил меня в инвалидное кресло и отвез на пару часов на ночную пасхальную литургию.

  Господь с такой любовью, несмотря ни на что, лелеял и любил меня! Неописуемо. Моего врача от операции отговаривали все коллеги. Давали один шанс из ста, что мне удастся выжить. А остаться полноценным человеком, по сути, не было вообще никаких шансов  

В голове сгнила кость, по которой проходит внутренняя сонная артерия (до нее оставалось всего 3 мм, если задеть — мгновенная смерть). Но мой лечащий врач Валентина Рышардовна не испугалась. Она, профессор, светило, пришла ко мне в палату и честно все рассказала, ожидая моего решения. «Один шанс из ста — это уже шанс, давайте пробовать».

Операция длилась долго. Несколько бригад врачей сменяли друг друга. И все прошло удачно. Я проснулась в реанимации. Открываю глаза, а надо мной стоят врачи: «Ты жива?» Киваю. И тут заходит Валентина Рышардовна, падает на колени, целует мне руки и плачет: «Лена, ты понимаешь, все получилось. Это чудо!» Шла Светлая пасхальная седмица.

 

Господи, заставь меня
вернуться к Тебе!

В мирских рамках у меня все было очень здорово: встала на ноги после операции, получила хорошее образование, работала, зарабатывала неплохие деньги. Мне никто не помогал. Бог дал мне очень много даров: самостоятельность, сообразительность. Всегда удавалось выкрутиться из любой ситуации, не растеряться, собраться и идти дальше. Мне была присуща какая-то внутренняя сила. Но от Бога была далека.

  В 22 года, спустя 10 лет после моего сознательного ухода от Бога, наступил переломный момент. Тупик. Потеря смысла. Была на грани срыва. И тогда душа отчаянно закричала: «Господи, Ты меня долго будешь мучить? Заставь меня, наконец, вернуться к Тебе!»  

Целыми днями я просто лежала, ничего не ела и смотрела канал «Союз». В один из дней меня как-то занесло в храм. Вроде бы кто-то подсказал, что нужно взять благословение на вождение машины. Господь, конечно, вел, посылал людей в нужный момент. Прихожу в местный храм к настоятелю: «Благословите меня водить машину». «А ГАИ благословило? Ну, раз благословило, тогда и я благословляю». И он мне впал в душу. Очень уж зацепила его простота. Мелькнула мысль, что пора возвращаться к Богу.

  Но как возвращаться — я не понимала. Вот в точности как блудный сын: он ел рожки, понимал, что нужно возвращаться, но его борол страх — он ведь ушел, как вернуться обратно?.. Господи, помилуй, это был невероятно сложный момент: перебороть страх в себе. Как я вернусь? Как это будет? Что нужно делать?  

Но Господь видит твое сердце и всегда откликается. Женщина на работе подарила книгу Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди». Книжка лежала у меня год, пока… Пока я не собралась замуж.

 

Матрона Московская
спасает от замужества

Я собралась замуж. Мы подали заявление в ЗАГС. Но внезапно внутри началась ломка, отторжение. Вот не могу, и все. Нужно идти фату выбирать, а у меня слезы. Все же мечтают о замужестве, а я надеваю платье, и не могу себя в нем видеть.

  Происходило что-то непонятное, необъяснимое. С одной стороны, я хотела семью, детей, но внутренне все бунтовало, протестовало. Мне совершенно не с кем было посоветоваться тогда. Папа говорил: «Решай сама, ты взрослая». А решить сама я не могла  

Случайно на глаза попалась книжка с жизнеописанием Матроны Московской с акафистом, молитвами и историями о помощи святой. В храм я еще не ходила, ни одного святого не знала. Не знаю даже, почему, но книжку я прочитала. И под впечатлением перед сном искренне попросила: «Матронушка, я совсем одна. Ты хоть мне помоги, подскажи, как быть». Святая Матрона Московская ответила той же ночью.

  Во сне святая Матрона меня обнимала. Она прижала меня к себе, и так было хорошо, так спокойно, как будто мама обнимает... А немножечко поодаль стоит мой молодой человек и ругается на меня. И так не хочется, чтобы он ругался… «Слушай, замолчи, ты что, не видишь, кто стоит, благоговение должно быть…» И внезапно он исчез. А Матрона поворачивается и рукой показывает куда-то в сторону. А там — храм с черными куполами со звездочками...  

Я проснулась с четкой мыслью, что мне нужно в Москву. Я поняла только одно, что это какой-то монастырь, и что мне нужно быть в храме. Свадьба, конечно же, расстроилась. Я с братом и друзьями уехала в Испанию на месяц отдыхать. Но Господь уже коснулся моего сердца. Внутри что-то разрывалось. Все вокруг стало ненужным, чуждым, пустым. Ты пытаешься отрываться, заглушить зов души, но она кричит громче и громче. И когда, наконец, мы вернулись домой, первым делом я открыла книжку Иоанна Крестьянкина.

Продолжение следует...

Записала Мария Котова

27.03.2018