Поменять привычный маршрут, чтобы изменить не только свою жизнь.

Двадцать пять лет каждое утро по будням Светлана из своего спального района едет на работу в центр Минска и вечером возвращается обратно. Она, мама двоих детей, в какой-то момент столкнулась с проблемой, о которой не принято открыто говорить в обществе. Ее младший сын долгое время употреблял наркотики. Четыре года назад ее привычный маршрут изменился, и теперь по четвергам после работы она едет не домой, а в Свято-Елисаветинский монастырь на еженедельные встречи группы взаимопомощи родственников людей, зависимых от алкоголя, наркотиков, игр «Путь ко Христу». В монастыре нашла помощь не только Светлана, но и ее сын Сергей.

Мы проехали со Светланой по дороге от ее работы до монастыря и узнали путь ее жизни. Она согласилась рассказать свою историю, потому что верит — наркотики остались в прошлом.

— Мой сын после училища сказал мне: «Мама, я не пойду на завод, сам себе найду работу», — говорит Светлана. — Он действительно сам устроился на фабрику окон, хорошо себя зарекомендовал, вскоре его поставили бригадиром. Он всегда брал на себя много ответственности, уставал, оставался на ночь, следил за отоплением. И как-то со словами: «Попробуй, усталость снимет как рукой» Сережин друг протянул ему эту гадость. А потом началось…

На работу сын перестал выходить, ссылался на плохое самочувствие, деньги принесет, а потом все их и заберет. Мне мама моя говорила: «Света, что-то не то с Серегой», а я отвечала: «Нет, все нормально». Всегда надо смотреть проблеме в лицо смело, а я — трусиха такая, боялась. Но в какой-то момент пересилила себя, посадила сына перед собой, и он все рассказал.

У него был друг Максим, они вместе употребляли эту химию, воровали, для них это был драйв. Когда мой сын уже жил на монастырском подворье, он узнал, что один из их общих приятелей умер, и захотел помочь Максиму. Но Максим был гордым, он приехал к Сергею, посмотрел на подворскую жизнь, посчитал, что здесь за ним будут приглядывать, и вернулся. Однажды у Сережи произошел срыв, он приехал домой, и Максим стал уговаривать его остаться. Он даже нашел для сына работу, но я настояла, чтобы Сергей вернулся на подворье. Когда сын узнал, что Максим погиб, он убедился в том, что надо выздоравливать, потому что это всё очень плохо заканчивается.

Думаю, что это была Божия воля, чтобы мой сын оказался на подворье. Периодически мой сын лежал на интоксикации, а потом были новые срывы. В один из таких моментов в больнице Сережа познакомился с иноком Виктором, который пригласил его поехать на подворье. Сын согласился, но после выписки снова началась прежняя история с друзьями-товарищами.

Я ему сказала, уходя на работу, что все его обещания заканчиваются только словами. А вечером позвонила моя мама, и так я узнала, что Серёга поехал в монастырь. На следующее утро перед работой я приехала сама в монастырь, о котором мало что знала, чтобы передать необходимые вещи, а первым человеком, которого здесь встретила, был отец Виктор. Он мне посоветовал не обольщаться, если я увижу в сыне изменения. Не торопиться забирать его сразу домой, искать ему невесту и пытаться устроить его жизнь, потому что всё обманчиво и очень шатко. Действительно, было много срывов, я боролась очень долго. Мы боролись…

На подворье у него были разные послушания. Он косил траву, работал на ферме. Когда приезжала к сыну, у меня братья спрашивали: «А он у вас в деревне воспитывался?» Я отвечала: «Нет, он хлопец городской». Все удивлялись, потому что любая работа у Сергея хорошо получалась. А потом какое-то время он даже был старшим братом. И при монастыре жил, трудился на пекарне. Монахине Тамаре, старшей на этом послушании, я тоже очень благодарна. Она стала его другом. Признательна несказанно протоиерею Андрею Лемешонку — духовному отцу моего сына — за терпение и за отеческое отношение. Кланяюсь и сердечно благодарю всех матушек и братьев, насельниц и насельников монастыря и подворья.

Здесь в братьях и сестрах он, наверное, увидел людей, которые не обманывают, а поддерживают, и которые искренне, не желая чего-то для себя, отдают тебе всё самое лучшее. Каждый вкладывал частицу своего сердца в моего сына. Вера в людей помогла ему прийти к Богу.

Многие матери готовы отдать всё для того, чтобы вытащить своих детей. У меня не было столько денег, чтобы посылать его в какие-то реабилитационные центры. А здесь, как говорят, его пути сузило, он перемолол свою гордыню, все эти «я хочу». С годами Сергей сильно изменился. Раньше сын был дерзким хулиганом, делал всё назло, а сейчас он стал смиренным. Передо мной совсем другой человек.

Близкие на тот момент мое решение отдать сына на монастырское подворье не поддержали, но я другого выхода не видела. И если быть откровенной, то я в этой проблеме была одна. Сергей своим поведением оттолкнул родных. Все словно отошли и смотрели на происходящее со стороны, так они мне предоставили возможность все самой решать.

Когда я узнала о проблеме и мы с Сергеем пошли к наркологу, мне было трудно смотреть на людей. Я думала, что все на меня оглядываются, потому что я мать наркомана. Было ощущение, что на мне словно клеймо какое-то. Но мне нужно было жить с этим, с этой своей проблемой… Как? Сказать кому-то что-то — тебя не поймут, тебя осудят. Для всех наркоманы — изгои. В них уже видят не людей, а просто каких-то химически зависимых существ. Случись что-то плохое, скажут, что это наркоман сделал. А то, что они очень хорошие люди, когда выздоравливают, это никто в общем-то во внимание не берет, от них отмахиваются.

Сергея я сама тоже придавливала этой тяжелой ношей, своим страхом, унынием, безысходностью. Когда при монастыре организовалась группа взаимопомощи, Сергей у меня сам спросил: «Ты ходишь на акафист, молишься перед иконой Божией Матери «Неупиваемая Чаша»? Помнишь, тебе говорил отец Виктор, что самая сильная молитва — это молитва матери! Эту группу организовали такие же мамы. Иди обязательно. Эта группа тебе нужна».

Он мне сказал это так категорично, что я поняла: сын сам идет по своей дороге, он что-то делает для выздоровления, а что делаю я? Как я буду с ним общаться? Что я ему скажу? Не буду же я просто сидеть и плакать.

Я стала ходить на встречи группы «Путь ко Христу» и словно оттаяла. У многих людей внутри появляется замороженность, потому что они сидят с этой проблемой дома и не знают, кому что сказать. Это всё очень тяжело. А приходишь на собрание группы — и там тебя понимают, и ты понимаешь людей. Ты всегда что-то почерпнешь важное, даже если ничего не говоришь, а просто сидишь и слушаешь.

Здесь я учусь общаться с сыном: не контролировать его, а доверять, любить — и сама получаю общение, что для меня тоже немаловажно. Я открыла для себя паломнические поездки. Всё это просто выхватывает тебя из обыденности, из одного и того же маршрута. Каждое паломничество — это предвкушение какого-то чуда. И чудеса происходят!

Мы ездили в Оптину пустынь, и в ту поездку мне почему-то хотелось говорить «спасибо». Я подходила к каждой иконе и уже ни о чем у святых не просила, а тихонько произносила «спасибо», спасибо», «спасибо».

С нами в паломничество поехали студенты медицинского университета. Там такие хорошие парни и девочки, они с таким внимаем и серьезностью молились. Одна женщина, участница группы, у меня спросила: «Хотела бы ты себе такую невестку?» Я ответила: «Конечно, хотела бы!» И вдруг такое чудо! Я приезжаю и знакомлюсь с Ярославой — девушкой Сергея. Зимой перед праздником Крещения Господня они поженились и сейчас живут в Могилеве. Я благодарна Господу, что Он дал такой подарок и мне, и сыну.

Подготовил Вадим Янчук

22.11.2018