В 2009 году наша матушка Иулиания (тогда еще инокиня Ирина Денисова) побывала на Святой Земле. Своими впечатлениями она поделилась с сестрами на собрании. Предлагаем вам, дорогие читатели, вспомнить этот удивительный рассказ вместе с нами...
Христос воскресе!
Я, милостью Божией, недавно побывала в том месте нашей земли, где воистину Христос воскрес.
Так получилось, что отец Петр Перекрестов, недавно привозивший в наш монастырь частицу мощей святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского, пригласил меня присоединиться к группе паломников для поездки в Иерусалим. Я поначалу думала, что это невозможно: я уже в монастыре, и паломничество — не монашеское дело. Но батюшка вдруг благословил ехать! И всё, что предшествует зарубежной поездке (виза, билеты и прочее), стало складываться легко, быстро и само собой: мне, наверное, очень нужно было побывать на Святой Земле, чтобы что-то изменить в себе. И вот ради этого изменения, думаю, и было благословение духовника…
Две недели были проведены в местах, названия которых раньше только с благоговением произносились мною: Назарет, Вифлеем, Сион, Елеон, Галилея, Капернаум, Кана Галилейская. Никогда не думала, что доведется это всё увидеть воочию.
Наша группа получилась удивительной. Я думаю, крайне редко бывает так, чтобы собрались не просто православные, но действительно воцерковленные люди, причем с разных континентов. Основную часть группы, во главе с отцом Петром, составляли паломники из Сан-Франциско, два человека были из Канады, несколько человек из Москвы, я — из Беларуси, кто-то был из Копенгагена, кто-то из Петербурга. Примерно одна треть группы говорила только по-английски, треть была русскоязычных и треть тех, которые понимали и тот, и другой языки.
C нами был один удивительный священник, отец Анатолий с Гавайских островов, батюшка уже преклонного возраста, но с душой ребенка. Русский, жил в Сербии, потом окончил университет в Америке — он профессор лингвистики, специалист по китайскому языку, а матушка его — совершенно чудесная японка. Когда десять лет назад его рукоположили в сан священника, он, до этого ходивший на лекции к студентам в костюме и при галстуке, явился в полном облачении русского православного священника — это в Гавайском-то университете! Такой вот дерзновенный проповедник нашей веры.
Отец Петр привозил миро от новой мироточивой иконы и помазывал нас.
А история данной иконы такая. Русское зарубежье многие годы тяжело переживало утрату своей святыни — Иверской чудотворной иконы Божией Матери, которая бесследно исчезла при трагических обстоятельствах. И теперь вдруг обрелась взамен ее — Гавайская чудотворная, и тоже Иверская! Причем обычная «софринская» икона, картонная, привезенная верующим человеком из России, вдруг замироточила на Гавайях у этого замечательного батюшки и продолжает мироточить уже много месяцев. И даже иконы, находящиеся рядом с ней, часто начинают мироточить. Миро просто стекает струями, его собирают и раздают верующим…
Еще с нами был диакон отец Александр из Канады — высокий, с прямыми волосами и крупными чертами лица, по виду слегка напоминавший русских разночинцев, но очень доброжелательный и простой.
Он любил балагурить и опаздывать, и каждое его опоздание весь автобус встречал многозначительными аплодисментами, а он скромно раскланивался, мол — ну что вы, что вы…
Вот такое замечательное священство у нас было. Говорили: «У нас всё с собой: и батюшки, и диакон, и облачение». И даже грешная инокиня, которая что-то иногда спеть может.
Удивительная такая сплоченность была, хотя мы, может, и не понимали друг друга полностью, но Евангелие чудесным образом всех объединяло: мы прочитывали на каждом святом месте, на каждой остановке, в каждом городе фрагмент, соответствующий бывшим там событиям. Вот древо Закхея — читаем Евангелие; в Кане Галилейской — снова Евангелие; и в Силоамской купели, и в Лифостротоне — тоже читаем, слушаем толкование отца Петра, думаем… Всегда на двух языках читали.
Потом пропоем величание, пропоем тропарь, кондак; всё, что можно, всё, что вспомним, какие тексты есть под рукой. И вы знаете, совершенно не ощущалось, что вокруг — чуждая Православию среда.
…Я раньше думала: «О, Иерусалим — это же оплот христианства!» Да, так хотелось бы, и оно так и есть в духовном смысле. Но в реальности оказывается, что это не совсем так и даже совсем не так: там лишь крохотные островки христианства и Православия, а окружены эти островки совершенно чуждой и далекой от Христа средой. Не знаю, сказать ли… мне всё время приходили на ум слова из Писания о том, что будет мерзость запустения на святом месте — она действительно наступает на эти святые места…
Но в эти пасхальные дни такой был духовный порыв и подъем — во всяком случае, у нашей группы, — что всё негативное не замечалось.
Наша паломническая программа, которую вдохновенно проводила инокиня Гефсиманского монастыря Елисавета, была очень правильно выстроена, потому что соответствовала ходу евангельских событий. Начали мы с Крестного пути, то есть пришлось в дни пасхальные еще раз от начала до конца прожить Страстную седмицу. Идешь по Крестному пути: торговцы кричат, машины сигналят, какие-то тележки с товарами везут, арабы, евреи — всё перемешано, мир шумно и настойчиво кричит о своем…
А отец Петр вначале мудрую вещь нам сказал: «Вот сейчас мы пойдем Крестным путем — постарайтесь пройти его молча. Пускай они там себе кричат… Когда Христос шел, тоже, наверное, шла толпа. Были любопытствующие, были равнодушные, возможно… А в основном, конечно, кричащие: «Распни!» Но были ученики, были мироносицы… Так и вы — постарайтесь пройти просто за Христом. Читая, может быть, про себя 50-й псалом или Иисусову молитву…»
И вот мы пошли. И действительно — нет всего этого мира, шума, пестроты. Идем за Христом, останавливаясь там, где Христос, обессиленный, упал, и Симон Киринейский понес Крест Его. Может быть, камень уже не тот, который был во времена Христа, но место именно то. И даже уже от самого осознания того, что ты идешь тем самым путем, что и в те времена, — возможно, была такая же погода, и, может, такой же запах был, и, может, такой же ширины была улица — внутри что-то меняется.
Можно, конечно, заранее настроиться «на благодать» и искать какие-то состояния и «полеты во сне и наяву», — тем более на таком святом месте, — но как-то не хотелось этого делать. Было другое… Помните, как батюшка в одной из своих проповедей сказал: «Я ничего не ищу. Я знаю, что сегодня будет служба, и я пойду и буду на ней внимательно слушать то-то и то-то, и это правильно». И мы тоже пошли и знали, что нам будут рассказывать о страданиях Христа, что мы будем это переживать. Но только потом, спустя какое-то время, понимаешь, что в тебе что-то незримо изменилось. Не то чтобы слезы нахлынули или какие-то радужные видения, а просто такая сосредоточенность и внутренняя тишина наступает, и ты понимаешь, что Богу есть в тебе место, что Он с тобой, что Он, как в каноне поется, — Начальник тишины твоей души. И то, что происходило тогда в людях, находящихся рядом со Христом, — может, именно то же самое сейчас и с тобой происходит.
Интересную вещь сказал отец Петр, отвечая на вопрос одной паломницы, — так, кстати, и наш батюшка часто говорит (меня поражает их близость): «Можно прочесть тысячу акафистов и сделать миллион поклонов, но надо быть на богослужении. Если ты станешь чемпионом по поклонам и акафистам, а не будешь ходить на службу, не будешь участвовать в Евхаристии, то грош им цена». Его спросили: «Почему?» Он ответил: «Потому что богослужение — это не просто воспоминание о событии (мы находились тогда в Сионской горнице, где Тайная Вечеря была, первая в истории христианства литургия). Потому что для Бога времени нет, потому что храм — это то единственное место, где мы всегда и в прошлом, и в настоящем, и в будущем: всё объединяется этим Божественным безвременьем, непостижимым всегда. Поэтому мы не просто вспоминаем то, что когда-то было, а мы участвуем. И эта Тайная Вечеря, — говорил о. Петр, стоя на том самом месте, на горе Сион, с которой потом спускался Христос со Своими учениками в Гефсиманию и далее уже на Крестный путь, — продолжается». Это было значительное открытие, и я какое-то время проходила под «знаком безвременья».
Особую ценность составляли для меня те моменты и те места, в которых ты точно знаешь: это не просто место, в котором происходила Тайная Вечеря, или какой-то разговор с учениками, или еще что-то, — но это те самые камни, по которым ступали Спаситель, Божия Матерь, апостолы. Это та самая пещера, где был погребен Лазарь: не где-то там, примерно в этом месте, — а та самая, и ты трогаешь эти сырые подземные камни, и слышишь, как отец Петр читает: «Лазаре, гряди вон!» и отец Анатолий вторит ему по-английски, и чувствуешь благоговейный трепет, и несомненно веруешь...
Как уже говорилось, есть места, где археологически и исторически точно подтверждено: да, это те самые камни. Если вдуматься, там только камни и могли сохраниться, больше ничего. Правда, есть Мамврийский дуб: он, бедняжка, уже засох, в 1997 году последнюю веточку дал, теперь стоит, как мемориал, огромный, сухой ветвистый пень. Или оливы приблизительно тех времен. Или древо Закхея. Как выразился экскурсовод: «Есть устное предание, что это древо Закхея». Во всяком случае, памятная встреча мытаря со Спасителем произошла на этом месте…
А есть камни Лифостротона, и это нечто совсем иное. Эти камни — это отшлифованные плиты во дворце Антония. Потом там какие-то византийские постройки были, сейчас развалины, место для экскурсий, так сказать. Но всё равно веками люди сохраняли и это место, и память о страшных событиях, на нем происходивших: ведь ими вымощено то самое место, где пытали Спасителя. И, может, на этих камнях есть Его кровь. Вот ты становишься на колени, и прикасаешься руками, и целуешь эти драгоценные камни… Хорошо молиться, когда… скажу такое слово: когда нет никого чужих, когда все вокруг с таким же чувством, с такими же мыслями относятся к происходящему, все православные, церковные, причащающиеся люди…
Мы отслужили там девять Божественных литургий, в разных местах — на Гробе Господнем, на Гробнице Божией Матери, в Вифлеемской пещере, в монастырях.
Везде причащались, каждый раз старались быть на вечерних службах, очень редко, по необходимости, пропускали. Для меня лично всё пребывание на Святой Земле выросло в богослужение, непрерывное богослужение. А в перерывах мы, конечно, спали, но очень мало: такая насыщенная была программа, что всё хотелось посетить и всё посмотреть. Жаль было время тратить на сон!
Были мы и на Горе Блаженств, где Спаситель произнес Свою Нагорную проповедь. Это на берегу Галилейского моря, там сейчас очень красиво, много новых построек, потому что с древности христиане сохраняли эти места.
Одна только святая равноапостольная царица Елена построила сотни храмов, отметив ими все святые места, чтобы люди не только молились, но и помнили, где что происходило. Потом храмы византийской эпохи разрушались, основания их оставались и впоследствии обретались: что-то в раскопках, что-то в развалинах, где-то просто мозаика на полу. Ее бережно расчищали, ограждали и показывали потом как святыню. На Горе Блаженств есть православная греческая церковь, кое-что принадлежит католикам. Красивая местность, прекрасные цветы…
У меня от посещения этой горы осталась в памяти «нагорная проповедь» отца Петра, который напомнил нам о том, что Моисеевы заповеди почти все начинаются с отрицательной частицы: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не возжелай чужого и так далее. Они говорят, что если ты не будешь этого делать, то будет тебе спасение от Бога. А заповеди блаженств совсем другие… Они не вмещаются в человека, потому что обещают ему Царство Небесное не за исполнение какого-то закона, а за самоуничижение, кротость, смирение… они учат тому, что когда ты отойдешь от себя, когда ты от всего своего откажешься, — вот тогда ты спасешься.
И еще отец Петр сказал: «Хорошо нам зде быти!» Везде нам хотелось произносить эти слова, на каждом месте: хорошо нам зде быти, и хорошо остаться подольше здесь, в этом блаженном состоянии. Христос везде и всюду Один и Тот же: нам не надо ехать ни в какое паломничество, не надо никуда далеко бежать, потому что у нас есть храм, и Христос Тот же — и в нашем храме, и там, в какой-то высокой пещере преподобного Харитона, и где-то в низкой пещере у Гробницы Божией Матери. Совершенно разные места, поют на разных языках — то по-русски, то по-гречески, то по-английски, а это ничего не меняет. На какое-то мгновение удалось почувствовать, что всё это реальность, что так и есть — для Бога не только нет времени, но нет и пространства…
Тем не менее, как сказал тогда отец Петр, человеку нужно иногда не только духом это понять, но где-то и — как апостолу Фоме — увидеть, почувствовать, прикоснуться, и облобызать этот камень, и сказать: «Я там был. Хорошо мне там было быть». И запомнить это свое прикосновение, чтобы потом долго вспоминать, укрепляясь в вере… Знаете, среди этих камней Лифостротона, которые мне так запомнились (страшное, на самом деле, место), есть один камень, на котором остались выцарапанные, въевшиеся знаки игры в кости: стражники играли, им делать было нечего, вот они размечали себе камень и на нем бросали кости. А Христос в это время, может быть, кровью истекал… И эта разметка оставляет след какой-то — не только на камне, но и в душе. Мне хотелось бы, чтобы эта разметка никогда не стиралась с моей души.
Еще там очень хорошо начинаешь кое-что понимать географически. Раньше я думала приблизительно так: ну, Вифания — это близко, а Вифлеем, вроде, подальше, а конкретно где — не представляю… А Назарет еще, вроде, подальше. А где эта Галилея: может, два часа ходьбы, а может, пять суток? Как-то не координировалось одно с другим. А сейчас, когда всё это проехал, кое-что прошел, а где-то и прополз — очень всё хорошо соотнеслось!
Вот, например, гора Сион. Помните, из архиерейского богослужения: «На гору Сион взыди, благовествуя?» Вообще, много на ум приходило каких-то текстов, которые ты пел, — пел и не понимал, что ты поешь, а сейчас очень хорошо стало понятно.
Итак, сначала гора Сион… Потом Христос и ученики спускались вниз, в большую ложбину между двумя горами, в которой сейчас какие-то постройки, еврейское кладбище… а потом поднимались всё той же дорогой на Елеон… Там есть один участок, где сохранилась лестница Маккавеев, — это же еще до Христа, Ветхий Завет еще! И вот ты идешь по этим камням… Та самая лестница, не построенная на этом месте в византийскую пору, а именно и несомненно та. По ней ходил Спаситель, и не раз. По ней Он шел и в последнюю ночь, прямо в Гефсиманию, где потом долго молился на камне, а апостолы спали и не могли пободрствовать с ним…
Огромные ступени… Такие массивные и страшноватые. Ты понимаешь, что по ним прошел Христос, зная, что идет на смерть. И ты сидишь на этой лестнице, прикладываешь к ней свои четки, молишься о ком-то и просто пребываешь, без всяких мыслей. И это у меня в душе осталось как очередная разметка…
Продолжение следует…
13.07.2018
