Сегодня у нас в гостях — иерей Сергий Нежборт, клирик нашего монастыря и руководитель иконописной мастерской. Мы беседуем с ним о том, как он стал иконописцем, как развивалась мастерская, у кого те, кто начинал здесь свое послушание, учились и кого учат сейчас, о творчестве и каноне в иконописи и многом другом.
Как Вы стали иконописцем?
Трудно сказать, как я стал иконописцем и стал ли я им вообще. В первую очередь, была мечта. Случилось так, что когда я пришел в храм, Господь открылся мне через икону. Это событие всё изменило: я стал ходить в храм, я крестился, и икона стала окном в Царство Небесное. И в тот момент хотелось верить, что когда-нибудь в жизни я буду писать иконы. А тогда я просто рисовал. Учился в художественной школе. Мечта была, но жизнь продолжалась, время шло, и в какой-то момент я понял, что это нереально: у меня не было ни возможности, ни того, кто мог бы меня этому научить. Я на время забыл о своей мечте. Прошло около пяти лет, и эта мечта в один из дней стала реальностью. Обстоятельства так сложились, что появилась возможность соприкоснуться с иконой. И с тех самых пор я пытаюсь этим жить. Хотя назвать себя иконописцем — это все-таки дерзновение.
Расскажите об истории мастерской.
Весной 1999 года Лариса Нежборт, монахиня Людмила Лейко и я по благословению отца Андрея Лемешонка начали работать в иконописной мастерской. У каждого был свой путь к иконе. На тот момент это было дерзновение, потому что было огромное желание, но не было умения, не было, в общем-то, ничего. Мы начинали как могли. Постепенно, год за годом, стали приходить новые люди: один человек, потом два… потихонечку мастерская росла. С тех пор многое изменилось. Тогда мы не знали даже самых элементарных вещей: как золотить икону, как растирать краски. Первые иконы были как наждачка, потому что плохо терли краски. Сейчас, конечно, всё по-другому. В то время было мало материалов, не было возможности работать с хорошими образцами. Было всего несколько книг, альбомов из домашних библиотек, и этого, конечно, не хватало. Я недавно пересматривал старые фотографии, и стало как-то стыдно за то, что мы тогда делали. Но это, наверное, был определенный этап развития, и его необходимо было пройти. Сейчас другой этап. И когда приходят новые люди, те, кто хочет писать, — они уже могут получить проверенные нашим опытом ответы на свои вопросы: как нарисовать, как лучше позолотить, как использовать образец. То, что мы постигали годами, ученики могут использовать в своих работах, проучившись всего месяц.
Кто были вашими учителями?
Первоначальный толчок нам дал протоиерей Игорь Латушко. Мы все его знали и обращались, скорее, не за профессиональными советами, а с вопросами, связанными с содержательной, внутренней стороной иконы. Например, он умел ясно объяснить, почему именно так должен изображаться тот или иной святой, каков смысл и символизм праздничной иконы. В тот момент это было нам необходимо, ведь у каждого из нас было только художественное образование. Лично для меня был очень важный этап в жизни, когда я помогал иконописцу Андрею Косикову. Поработав в его мастерской подмастерьем, я увидел работу иконописца изнутри, понял, насколько это тяжелый труд. Многое тогда я еще не умел, но мог левкасить доски, мог помыть палитру или пол... Очень радостно было во всем этом участвовать. Теперь, когда уже пишу сам, понимаю, что без того опыта было бы сложнее. Вот эти два человека в самом начале очень мне помогли. У нас нет конкретных, определенных учителей. Скорее всего, мы учились друг у друга, по книжкам, учились, внимательно изучая иконописные образцы, учились через молитву и веру. Несколько раз ездили к архимандриту Зинону (Теодору), но сказать, что он наш педагог, не могу. Он всегда очень тепло нас встречал, и это было важно для нас в тот момент. Ну и, конечно, видя иконы этого мастера, видя, как он трудится, можно многое постигнуть.
Как пишется икона?
В иконе, как и в человеке, наверное, есть тело, душа и дух. О духовном плане всегда говорить сложно, о ремесленном — проще. Икона пишется традиционно. Мы с самого начала решили, что будем писать традиционным методом, не используя новых технологий, современных красок и грунтов. Мы стараемся писать так, как это делали в древности. Пишем мы на высушенной доске с углублением (ковчегом), изготовленной из липы или сосны. Доска специальным образом грунтуется. Грунт состоит из мела и клея, наносится в несколько слоев и дает ровную и гладкую поверхность. Краски, которыми мы работаем, готовятся из минералов, используются даже полудрагоценные камни — лазурит, малахит и др. Икона пишется по образцу. Глядя на образец, иконописец делает вначале контурный рисунок, затем фон или нимб покрывается сусальным золотом, и иконописец продолжает работать. Вначале пишутся одежда, здания, потом лики. В самом конце икону покрывают олифой. Это основные этапы, но у каждого они проходят по-разному. Как правило, душа человека, его внутренняя жизнь вольно или невольно проявляется в работе. Икона в каком-то смысле — духовный барометр, который показывает внутреннее состояние иконописца. Если художник самовыражается в своей работе и любуется этим в картине, то на икону ты смотришь как в зеркало и видишь всю свою неправду. И это обличает и порой низко пригибает к земле. Трудность и сложность в служении иконописца заключается в том, что, несмотря на то что видишь свою неготовность, нужно продолжать писать. Через икону Господь помогает. Человек, сталкиваясь со своей внутренней неправдой, начинает еще сильнее искать Бога, чтобы измениться и жить по правде Божией.
Как относиться к напечатанным иконам?
Благоговейно. Икона есть икона, каким бы образом она ни была изготовлена: написана красками или напечатана типографским станком. Если икона сделана в соответствии с правилами, освящена, то в любом случае это — святыня. Другое дело, когда напечатанные иконы не всегда отвечают художественным вкусам, но вкусы, опять-таки, у всех разные. Слава Богу, что сейчас есть возможность каждому человеку иметь в доме икону, потому что если бы иконы были только писаные, то не всякий смог бы позволить себе их иметь, все-таки это дорогое удовольствие. Но, с другой стороны, есть в этом и свой минус, потому что всякое изображение в древности люди очень ценили, потому что написать икону может не каждый, а всё, что дорого дается, — дороже и ценится. Сейчас напечатанных икон очень много, огромные тиражи, и люди, к сожалению, теряют трепет перед иконописным образом.
Какие традиции повлияли на стиль письма?
Трудно сказать. Вначале мы опирались на древнерусские образцы. Главным ориентиром для нас было письмо Андрея Рублева, Дионисия. А сейчас появилось много возможностей: доступны материалы по византийской иконе, можно знакомиться с образцами иконописи VI века. В таком многообразии человек и определяется. Поэтому сейчас какой-то четкой тенденции нет. Но то, как работают некоторые иконописцы, задает определенный тон — и остальные в мастерской стараются его придерживаться. Мы ориентируемся и на современные образцы, например, на работы иконописцев Троице-Сергиевой лавры, стараемся придерживаться общего направления, которое есть в современной иконе.
Давайте поговорим о творчестве в иконописи.
Это философский вопрос. Что такое творчество и что такое канон? Каждый человек отвечает на эти вопросы по-своему. «Канон» в переводе с греческого означает «прямой шест», то есть им определяется мера, имеющая прямое направление. Канон — это не свод правил, это язык Церкви. Можно увидеть в каноне жесткую схему, но можно и творчество воспринимать как нечто болезненное. Господь в каждого вдохнул творческую жизнь. Человек создан по образу Божию Творцом. В иконе происходит встреча Бога с человеком. Есть человек и есть Господь — иконописец в момент создания иконы свидетельствует об этой встрече. Так получается настоящая икона, например, икона Пресвятой Троицы Андрея Рублева. Видно, что это не человеческое измышление (фантазия), — это самое высшее творчество. Это то, что само становится каноном. Канон же возникает не просто из каких-то сухих и отвлеченных постулатов. Он возникает там, где Бог и человек встречаются, и, наверное, люди, которые находятся рядом, вдруг понимают, что это нечто такое, чему можно и необходимо подражать. Так появляется канон. Говорить о каноне как о незыблемой схеме нельзя. Сейчас надо писать иконы новопрославленных святых. Изображений этих подвижников нет, есть только фотографии, и иконописец должен творчески к этому подойти. И вообще, Церковь живет, а жизнь не может застыть на месте.
Расскажите об учениках.
Приходят люди, которые стремятся прикоснуться к иконе. Кто-то приходит и потом уходит, кто-то остается. Всё как в жизни происходит. Как растет дерево? Какие-то веточки расцветают, какие-то засыхают — так и в нашей мастерской. Есть люди, которые ищут возможность послужить Богу через икону. И мы стараемся поделиться своим опытом. Говорить такие громкие слова, как «учитель» и «ученик», нам еще рано. Мы просто пытаемся делиться тем, что когда-то узнали, почувствовали.
Есть ли разница между иконописцем и художником?
Смотря какой художник и смотря какой иконописец. Если сравнить Пабло Пикассо и Андрея Рублева, то разница есть, хотя у того и другого есть особенности, которые невозможно сравнивать. Не обязательно любой художник должен быть иконописцем. Потому что иконописец — это человек, который прежде всего служит Богу. Иконопись — это церковное послушание. В Церкви есть разные послушания: пение на клиросе, чтение, уборка храма. Все эти послушания необходимы, и нельзя сказать, что одно лучше, а другое хуже. Каждое по-своему незаменимо и необходимо. Так художник и иконописец. Иконописец необходим, потому что надо писать иконы, ведь строятся новые храмы; а художник нужен, потому что человек ищет прекрасное, и не обязательно эта красота должна быть церковная. Наверное, любой художник чувствует Бога, даже во внешней красоте: в природе, в других людях, в отношениях. Поэтому, я думаю, между иконописцем и художником нет никакого конфликта, просто у них разные задачи. У иконописца более узкое направление. А вообще, я думаю, любой человек в каком-то смысле художник. И здесь нельзя четко отделить одно от другого.
Какие иконы пишутся чаще всего?
Чаще всего пишется лик Спасителя. Это — самая главная икона, и большинство людей стремятся, чтобы в их доме была икона Спасителя, Божией Матери. Еще многие заказывают икону святого, в честь которого назван человек.
Иконопись — это соборное искусство?
Конечно. Даже с технической стороны: один делает доску, другой покрывает ее левкасом, третий золотит, четвертый пишет. И если между ними есть взаимодействие, есть единство — только тогда икона может появиться на свет. Иконописец должен понимать: всё, что он делает, — это отражение молитвы всей Церкви. Насколько глубже люди будут искать Бога, настолько нам будет легче писать икону. Если заглянем в историю, то XV век — золотой век иконописи. В это время был духовный подъем, а затем, когда наступил духовный кризис, — иконописцам было сложнее работать. Конец ХХ — начало ХХI веков, судя по тому, что возникло огромное количество иконописных мастерских, — время духовного подъема.
Иконописец отражает сегодняшнее состояние человека. Важно, чтобы люди, приходя в храм, видя иконы, понимали, что это труд не одного человека. Икона появляется благодаря молитве многих людей.
27.08.2018
