«Бог дал мне эту девочку…»

Исповедь участницы группы взаимопомощи для тех, чьи родственники страдают от различных зависимостей (алкогольной, наркотической, игровой) «Путь ко Христу»

Больше семнадцати лет назад, когда я носила под сердцем своего первенца и была далека от веры в Бога, увидела сон — довольно жуткий и тогда непонятный. В тесной мрачной комнатушке, похожей, скорее, на тюремную камеру, боролись я и некто — мощный, опасный, смрадно дышащий, с хищными очертаниями голого черепа. Мы буквально на части разрывали кричащего от ужаса и боли беспомощного младенца, перетягивая его каждый в свою сторону. Внутренний голос дал четкое понимание — это дьявол. Казалось, младенец вот-вот полетит в горящее в сером стенном проеме жадное оранжевое пламя. И всё же мне удалось вырвать ребенка из рук сатаны. Тогда, в период жизненной неустроенности, я истолковала страшное сновидение по-своему, отчасти правильно: считая, что отвоевала право еще не родившегося малыша появиться на этот свет.

Я сама не понимала — хочу ребенка или нет, но то, что его рождения не желает будущий папа, знала наверняка. От рокового шага удерживало подспудное чувство чего-то непоправимого. После прочтения случайно попадавшихся в руки религиозных трактатов в памяти отложилось: аборт — грех детоубийства. Гораздо позже я узнала, что принятые без желания, не как награда от Господа, дети могут стать источником многих скорбей и переживаний.

Муж пошел на «компромисс»: «Ладно, рожай, только мальчика». Тогда пол плода, как правило, еще не устанавливали. Я, желая хоть как-то угодить супругу, поддерживала его в ожиданиях. Но… родилась девочка. Первой моей реакцией было разочарованное: «Как девочка?» Аналогично отреагировал муж и, видимо, почувствовав себя обманутым, на протяжении года не брал Олю — так назвали дочку — на руки. Только иногда подходил к кроватке, пристально всматривался в ее перекошенное криком, красное, сморщенное личико. Оля была ребенком капризным, часто болеющим, постоянно докучающим вечно занятым взрослым. Свекровь окрестила ее «кривым колесом» (плаксой) и «тупнем» (несообразительной).

Человеком с большой буквы для своей маленькой дочки была я. И каково же было удивление девочки, когда она столкнулась с полной беспомощностью мамы. Супруг и его родня категорически запретили мне водить ребенка в церковь. Чтобы избежать конфликтов, я согласилась. Наивно полагала, что смогу рассказывать о Боге ребенку дома. Но и это строго пресекалось. Слово «Бог» считалось крамольным. Олю наказывали и ругали. А я тихо посещала церковь, тихо верила, тихо молилась…

Корабль супружеской жизни всё же пошел ко дну. Муж подал на развод, обвинив меня в религиозной неисправимости. И тогда во мне будто что-то надломилось. Я решила ограничиться внутренним пониманием, что Бог существует, но меня это не касается. Неожиданные метаморфозы, произошедшие с самым дорогим человеком, не остались незамеченными пятилетней Олей. Девочка увидела маму другой: вдруг погрубевшей, злой, раздражительной, немудрой, переставшей посещать церковь и молиться. Я сосредоточилась на работе. Зарабатывала деньги, а их всё равно катастрофически не хватало. Попечение о плоти нельзя превращать в похоть (Ср.: Рим. 13: 14). Я же чрезмерно боялась скудости и нужды, забывая о том, что Бог питал свой народ манной, но находил нужным и томить голодом (См.: Втор. 8: 3). Не уделяла должного времени доченьке, ограничивалась только вечерней молитвой.

Будто предчувствуя катастрофу, подросшая Оля однажды попросила: «Мама! Пойдем в церковь!» Но у меня — в тот момент самоуверенной, довольно успешной дамочки — не было прежнего желания: что нового я там услышу? И всё же, следуя просьбе дочери, в одно прекрасное утро преодолела себя и вошла в храм. В отступничестве не раскаялась. Большую часть службы боролась с зевотой. Мне было скучно.

Вскоре обнаружилось, что у Оли весьма посредственные способности к учебе. Конечно, игнорировать замечания учительницы было бы неправильно. Но нельзя было и придавать этому трагического значения. С рвением я взялась за обучение Оли: заставляла ее до полуночи сидеть за уроками, записывала на всевозможные курсы, нанимала репетиторов. Надеялась в первую очередь не на Божию помощь, а на то, что деньги сделают свое дело. В итоге Оля возненавидела школу и учебу вообще. Но самое главное — я не могла смириться с тем, что моя дочь такая, какая есть; такая, какой ее создал и любит Господь. Продолжала насильно развивать интеллект моего единственного чада: водить по музеям, выставкам, театрам, кино. А после устраивала «допрос»: что запомнилось, понравилось, какой вывод сделала? И всякий раз, не добившись вразумительных ответов, раздражалась, кричала: «Ну посмотри на себя — глаза пустые, выражение лица глупое. Ну тупень же, тупень, права была твоя бабушка!»

Оля чувствовала себя ненужной и нелюбимой. Боль, обида на бывшего супруга и его родню были вымещены на маленькой девочке — подзатыльниками, оскорблениями, презрительным молчанием и игнорированием просьб: «Мама! Ну, мамочка же! Пожалей, обними меня!» Мои жестокость и деспотизм довели до того, что Оля стала пропадать на улице и у подружек. Дальше — больше. Самые серьезные проблемы появились, когда Оля перешла в средние классы. Новая классная руководительница, педагог с многолетним стажем, не любила детей, которые портили ей показатели. В число неблагополучных учеников попала и моя дочь. Учительница обращалась к ней в среднем роде — «оно». Каждую неделю звонила нам домой и посвящала меня в новые, даже самые незначительные, детали школьных неудач ребенка. Я бросалась выяснять отношения с Олей, которая к тому времени уже превратилась в озлобленного, нервного подростка.

Бывает, ребенок не находит понимания дома, но ему оказывают психологическую поддержку в школе. Оле же не повезло: куда ни приди — везде лишняя, везде отсутствие похвалы и милосердия. В церковь она ходить перестала: не получалась дружба с хорошими, послушными детьми, у которых родители такие, какой ее собственная мама была когда-то давно…

Но внезапно в безрадостной дочкиной жизни появился некий «просвет»: я вторично вышла замуж. Как ни странно, но именно отчим, человек неверующий, стал для Оли своего рода отдушиной, защитой от моих придирок. К тому же появление на свет двух малышей дало возможность избавиться от моего назойливого внимания. Она подружилась с детьми из неблагополучных семей или таких, где предоставлялась бесконтрольная свобода действий. Из нашего дома стали пропадать вещи. Оля без спросу раздавала свою одежду; на деньги, передаваемые репетитору, водила друзей в кино, кормила их в школьной столовой. Я не знала, как относиться к такому самоуправству: с одной стороны, хорошо, что ребенок не привязан к вещам, не скупой, с другой — легко быть добрым за чужой счет.

Возмущенная поведением дочери, обратилась за советом к знакомому — отцу четверых детей. «Вырывай все пороки с корнем. Не подчиняется, не слушается, добрых слов не понимает — ломай характер», — дал категоричный ответ мужчина. Находясь в состоянии растерянности, я не стала рассуждать над его словами, не уловила в них безрассудной жестокости и бессилия, а восприняла как толчок к действию. Начала за каждый проступок бить Олю ремнем, совсем забыв о языке любви — универсальном, способном проникнуть в любое, даже самое испорченное сердце и растопить лед отверженности. Дочка же реагировала ожесточенно: «Бей! А я буду еще хуже!»

После очередной ссоры Оля не вернулась домой. Я сходила с ума от страха, а участковые инспекторы не сомневались, что беглянка сидит у кого-то из подруг. Так и оказалось. Оля решила «проучить» меня. Ее поставили на учет инспекции по делам несовершеннолетних. После знакомства с милиционерами Оля почувствовала себя героиней. Наладить взаимоотношения не получалось. Я проводила душеспасительные беседы, но при этом забывала, что ребенка не обманешь: простую, без намека на одолжение, любовь не заменишь ничем.

Дочка отдалялась всё сильнее. Побеги из дома стали постоянным явлением. Тяжкие переживания и желание найти Олю во что бы то ни стало превратили меня буквально в Шерлока Холмса. Милосердный и сострадательный Бог содействовал мне в поисках. Находясь в посте и молитве, я легко вычисляла местонахождение дочери. Работники милиции шутили: «Приходите работать в розыск. У Вас талант».

С одной из своих подруг Оля занималась бродяжничеством и попрошайничеством. За время поисков дочери мне довелось познакомиться со спецприемником для несовершеннолетних, службой по регистрации несчастных случаев, наркологическим диспансером. Большой ошибкой стало согласие отправить Олю на лечение в психиатрическое отделение детской больницы. Вернувшись, дочка не только не исправилась, но стала вести себя еще хуже.

Господь провел меня через испытания и скорби для того, чтобы поменять, подготовить для Царствия Небесного. Однажды, в одну из ночей, когда Оли не было дома, я проснулась в холодном поту. Неожиданно на память пришли слова из книги Плача Иеремии: Вставай, взывай ночью… о душе детей твоих (Иер. 2: 19). Именно в ту ночь я с покорностью приняла страдания как одно из средств Божиего воспитания. Одновременно поняла: никто из моих детей не придет к Богу, если я свою жизнь не приведу в порядок.

Утром свершилось чудо — дверь отворилась, и на пороге появилась Оля. Дочку будто подменили. Но через две недели она снова ушла. Я, настроенная на благие перемены, не могла понять, как такое могло произойти. Но что-то поменялось во мне. Я перестала себя жалеть, приняла волевое решение: мое настроение больше не будет зависеть от того, вернулась дочка или нет. Теперь оно зависит только от моих отношений с Богом. Теперь мое упование только на Него…

Я перестала винить Олю. Принялась за подробный анализ собственной жизни. И сделала вывод: что посеяла, то и пожала. Я буквально чувствовала, как животворная Божия сила наполняла меня, будто чашу, до краев! Молилась, чтобы Господь защитил Олю. И сколько милостей Бог являл ей! Оберегал от обидчиков, хранил от смерти. Ведь порой дочке приходилось ночевать под открытым небом: на скамейках, в подъездах. Я перестала сравнивать своего ребенка с собой, с другими, более успешными детьми, наконец увидела в ней личность, человека, созданного по образу и подобию Божиему. Ведь самое главное — то, чего не увидишь глазами. Искать хорошее в человеке нужно сердцем.

Мне довелось познакомиться с родственными душами — такими же потерпевшими фиаско в воспитательном процессе родителями. И это общение нарисовало очевидную картину: большинство из блудных сыновей и дочерей — жертвы развалившегося семейного очага и неправильного воспитания. Нужно остерегаться двух ложных направлений — предоставления детям полной свободы и чрезмерной суровости. Родители должны отличаться неизменной справедливостью, бережно охранять индивидуальность ребенка и не ломать его волю в угоду себе. Мое неправильное отношение к дочери стало причиной ее ухода не только из дома, но и от Бога.

Уже около двух лет я сплю спокойно, потому что Оля больше не уходит из дома. Но, тем не менее, проснувшись ночью, становлюсь на колени и «плачу о детях своих». Пока не могу сказать, что Оля примирилась с Богом и исправно посещает церковь. Но я знаю, что Господь не бездействует, даже когда мы не видим явных перемен. Прошли годы, прежде чем я получила четкое толкование того самого сновидения, посланного мне, когда я носила под сердцем своего первенца: Господь поможет вырвать Олю из рук сатаны. Бог дал мне эту девочку, доверил, чтобы потом я возвратила ее Ему…

Подготовила Татьяна Шимко

30.08.2018