«В Церкви не должно быть фальши»

Интервью с матушкой Ольгой Шолковой

Интервью с матушкой Ольгой Шолковой, регентом хора храма иконы Божией Матери «Всецарица» (г. Минск), участника фестиваля «Державный глас»

Матушка Ольга, сначала немножко о себе. Вы — профессиональный музыкант?

Да. Сначала я училась в специальной музыкальной школе при Белорусской государственной консерватории. Наверное, Господь меня туда привел, потому что жила я не в Минске, а у бабушки в маленьком городке Ляховичи Брестской области. И вдруг приезжает в наш детский сад комиссия из этой школы... Меня тогда в числе других детей прослушали и предложили приехать для поступления в Минск. Мама у меня — преподаватель по классу фортепиано. Она меня специально музыкальной грамоте не учила, но в семь лет я исполняла первую часть «Лунной сонаты» Бетховена по слуху.

В лицее училась до восьмого класса. И все это время матушка Иулиания (в то время — Ирина Вадимовна) была нашим классным руководителем. Это энергичная, талантливая, творческая натура, душа-человек. Наверное, главное качество, которым должен обладать преподаватель, — это не только научить детей музыке, а так делать свое дело, чтобы они полюбили музыку. И мы любили нашего классного руководителя и то, что она делала. Мы очень благодарны ей.

По окончании музыкального училища я продолжила учебу в консерватории по классу скрипки, и с третьего курса мне предложили работу в «Минск Оркестра». Именно там я познакомилась со своим будущим мужем. Нужно сказать, что к тому времени и я, и он уже ходили на службу, но в разные храмы.

В начале нашей совместной жизни друзья пригласили нас в маленький Свято-Никольский храм на окраине Минска — в поселок Сокол. В вагончике, обложенном кирпичом, служил удивительный батюшка, молодой, горящий и очень ревностный… Как-то на вечерней службе акафист Святителю Николаю на старинный напев пел сам отец Сергий Комлик с народом. Он услышал мое робкое пение и пригласил на клирос. Это было 20 лет назад.

На клиросе была «страшная» книжка на церковнославянском языке «Октоих», я ее очень боялась и не знала, как все это поется (да и читается тоже). Но потихонечку стала вникать, искать ноты, учить гласы и заниматься с девочками, которые пели, а они, в свою очередь, со мной. Так что моя консерватория мне здесь не очень-то помогала, особенно в церковном Уставе…

А как появился нынешний хор?

Когда стало понятно, что мне недостаточно классического музыкального образования, я поступила в Минское духовное училище на специальность регента церковного хора. Полагаю, в любом деле очень важно образование. Духовное училище дает базу знаний, благодаря которой ты видишь предмет комплексно — у тебя есть и богословские дисциплины, и Устав, и богослужебная практика, и специальные музыкальные дисциплины. Духовное образование дало мне необходимые знания, поддержку в клиросном служении, и я очень благодарна моим преподавателям за их труд, терпение и любовь…

После рукоположения моего мужа в сан священника я продолжала несколько лет петь в Никольском храме. С 2013 года клиросное послушание несу в храме иконы Божией Матери «Всецарица», где служит мой супруг и настоятель — протоиерей Кирилл Шолков.

Как организовывали новый хор? Как находили певчих?

Когда образовался приход, я в то время была заведующей учебной частью Минского духовного училища, и найти певчих было не так сложно — помогали студенты. А потом искала молодых людей, которые хотели бы петь в храме. И стали приходить сначала девочки… Поплакалась Господу — появились и ребята. Конечно, очень радостно работать с молодыми людьми, и я благодарю Бога за возможность такого общения.

В настоящее время кто поет в Вашем хоре?

Две девочки окончили консерваторию, учились на хоровом отделении, а два человека еще продолжают учиться… Есть ребята, не имеющие специального музыкального образования. Но здесь ведь дело не в образовании, хотя оно очень и очень приветствуется… Я вижу свое служение на клиросе в том, чтобы не только славить Господа, но и научить моих певчих пению церковному, правильному, уставному.

Что Вы имеете в виду, говоря «правильное церковное пение»?

Мне кажется, певчих нужно учить в церковном хоре не просто петь по нотам, а понимать тексты, которые они поют, молиться во время пения и чтения. И желательно прежде всего дать им основу церковно-певческого обихода Русской Православной Церкви — не каких-то авторских песнопений, а нашу исконно русскую традицию пения. Есть церковные хоры, которые базируются на одноголосном знаменном или византийском пении. Наш же хор воспитан на четырехголосном изложении церковного обихода. Мы учитываем специфику наших молящихся — людей с тяжелыми заболеваниями, для них концертное пение во время богослужения не подходит. И потом, наш храм — маленький, деревянный. Он даже архитектурно не позволяет петь концертные песнопения. Ведь стиль песнопений, архитектура храма — все должно дополнять друг друга, быть органичным. Не очень верно в каком-нибудь небольшом деревянном храмике с низким потолком петь концертные партитуры. Это — дисбаланс, в этом нет гармонии. Сколько уже было съездов регентских, где говорят (да и святые так говорили), что в церкви нужно петь просто! Но при этом нужно петь очень хорошо, достойно, с пониманием того, что поется и для кого.

Иногда мы берем в хор певчих, которые не воцерковлены. И моя задача как регента — по-настоящему ввести их в Церковь. Некоторые из них в нашем храме первый раз причащались, начали свою духовную жизнь.

Но петь без веры, наверное, вообще невозможно?

Такие никак не смогут ужиться в нашем хоре. Мы объединены одним общим делом, одними целями, убеждениями — мы единомышленники. Потому что петь Богу нужно «едиными усты». А как мы будем петь, если думаем, живем и верим по-разному? У нас не просто хор, а семья. Каждый человечек — любимый, близкий, абсолютно родной.

То есть для ваших певчих клирос — не работа…

Это честь — попасть на клирос. И, кроме чести, большое удовольствие, ответственность и радость.

Нельзя не согласиться! Но за последние годы уже воспитали и обучили столько профессиональных певчих, что в Минске попасть на клирос просто так попеть вряд ли возможно.

Конечно, в столичном городе есть возможность выбора певчих для клироса. Но есть и альтернативный вариант — например, у нас в храме акафист «Всецарице» поет народ. Причем ни дьякон, ни регент не руководят молящимися. Только священник и народ. Это довольно стройно, молитвенно, красиво, когда весь народ поет с душой, когда молятся все вместе.

В Петро-Павловском соборе народ поет каждую воскресную литургию. Но когда я слышу подобное пение — это одно впечатление. Да, это ощущение некой общности, единения. Но мне больше нравится, когда хороший хор исполняет какой-то строгий, древний напев. Это больше располагает к молитве.

У нас в коллективе все-таки большинство женских голосов, причем профессионально поставленных. И такими голосами не всегда возможно петь, например, знаменный распев или византийские песнопения. При подборе песнопений это следует учитывать. Древние распевы замечательны для восприятия и молитвы, особенно в исполнении мужскими голосами. Наш хор поет одноголосие, как правило, с исоном, и очень дозированно, в основном в Великом посту.

Как Вам кажется, ведь Вы — и регент, и преподаватель с большим опытом, — каких песнопений должно быть больше в храме? Какое пение будет способствовать тому, чтобы служба была службой, богослужением? Или могут быть разные варианты?

У Господа всего много, и все это многообразное — прекрасно. И то, что хоры поют в разных традициях и по-разному — хорошо. Сейчас упор делается на традиционное церковное пение. Минимум концертности. Но церковная классика очень разнообразна и богата. С одной стороны, авторские песнопения могут быть неуместными для пения в храме. С другой, есть и такие великолепные сочинения, а также гармонизации исконно церковных распевов, сделанные композиторами, которые вполне способствуют молитве. Это дело вкуса регента, его возможностей, его внутреннего состояния. Собственно говоря, тандем настоятеля и регента определяет, что будет звучать. Некоторым батюшкам не нравится партес, а некоторым не нравится простое или одноголосное пение. И регенту правильнее послушаться, ведь он с помощью хора должен создать атмосферу молитвы, при которой священник может совершать богослужение.

Должна быть любовь между нами. Все должны быть в согласии, как одна семья, а не так, что клирос поет сам себе, алтарь молится отдельно, а народ предоставлен сам себе. Должен быть своего рода диалог между священнослужителями и клиросом — без пауз, без надрыва, без суеты. Общее служение.

Клирос может помочь молиться в храме, а может мешать. Мы не должны петь так, чтобы прихожане обращали на нас внимание. Когда начинают перешептываться или оглядываться на клирос — это уже признак того, что люди не молятся, а слушают пение, какой у какого певчего голос, или новое красивое песнопение... Значит, хор уже, собственно говоря, нарушил свое предназначение.

Но если в храме двунадесятый или престольный праздник — тогда можно из ряда церковных песнопений выбрать то, что будет соответствовать моменту. Для этого и необходимо церковное образование, чтобы регент ориентировался, знал, понимал, что и при каких условиях петь. Тем более это важно, когда у вас маленький хор или трио. Вы не можете петь что-то сложное, большое, потому что в исполнении такого состава это песнопение будет звучать нелепо или недолжным образом.

А сколько у вас певчих?

В основном 8-9. Клирос, как и храм, у нас очень маленький — большее количество певчих не помещается. На улице стоит аппаратура и идет озвучка — для тех, кто не поместится в храме. Вот на престольный праздник (30 августа) на службе было более 300 человек.

А ваш хор где-то уже пел, кроме богослужений, участвовал в каких-нибудь конкурсах?

Мы не участвуем в конкурсах, и это такая внутренняя установка, так как мы — богослужебный хор. Поем в основном в храме иконы Божией Матери «Всецарица», служим довольно часто. Трижды в неделю поем на богослужениях для пациентов онкодиспансера 1-й клинической больницы, в часовне.

В концертах мы участвуем очень редко, но делаем это целенаправленно — для сбора пожертвований или ради просветительской деятельности, либо в поддержку добровольческого движения по помощи онкобольным, которое очень активно на нашем приходе. Также поем для болящих людей в больницах и хосписах...

Мы говорили о том, что некоторые службы в вашем приходе поют сами верующие. А мог бы народ петь все сам? Разве не так было в древности?

В Уставе Церкви записано, что всегда выбирались особые люди на клирос. Даже в древности. Есть неизменяемые песнопения, которые народ поет во время службы. Но есть песнопения (стихиры, тропари, ирмосы), в которых каждый день меняются тексты. Народ не сможет это петь. У людей просто не хватит знаний, навыков. Со своими певчими мы разбираем церковнославянские тексты, непонятные слова и смысловые фразы переводим на современный русский язык, знакомимся с Уставом. То есть регент должен и церковную историю знать…

А не много ли должен регент? Неужели от него так много зависит?

В музыкальных кругах принято делать друг другу замечания. Обсуждают музыкантов и дирижера — хороший он или плохой. В церковной среде делать это неподобающе. Потому что на клиросе регент — главный, он несет ответственность за все: за выбор произведения, за то, как оно будет исполнено, какой будет характер службы. Он полностью несет ответственность перед Богом за то, как ведет службу и как поют певчие. Никто не должен смотреть на кого-то косо, делать замечания. Все должны делать свое дело максимально хорошо и с любовью, но в итоге ответственность за ход службы берет на себя регент. Если не будет послушания регенту, то церковное пение не состоится. Может, и будет очень красивенькое, ровненькое пение или концертное, в лучшем случае, профессиональное, но вряд ли церковное и молитвенное.

Вообще, клирос — это особое служение. Если певчий на клиросе ставит чистоту интонаций и качество исполнения выше, чем взаимодействие всего коллектива, чем пение «едиными усты» — это плохо. На мой взгляд, мир в коллективе важнее, чем профессионализм. Отношения на клиросе особые, тут нужно уступить, свою самость и гордость немножко приглушить. Без мира молитвы не будет, без настоящих христианских отношений на клиросе петь невозможно. Это будет подмена, фальшь. А в Церкви не должно быть фальши!