Псой Короленко: «Я действительно пою то, что вижу»

6–7 ноября в арт-пространстве «ВЕРХ» состоится ежегодный социально-культурный проект Свято-Елисаветинского монастыря «Белым по черному». В качестве приглашенных гостей со своим филологическим кабаре «Русское Богатство» выступят поэт-шансонье Псой Короленко и композитор Алена Аренкова. Накануне фестиваля «молодежный филолог, акын, бодисингер и современный скоморох», экспериментирующий с различными песенными традициями, размышляет о Серебряном веке, модернизме Толстого и революции.

Ваш сценический псевдоним Псой взят из писем писателя Виссариона Короленко к брату Иллариону?

Да, он подсказан шуткой Короленко по поводу семейного обычая называть детей по святцам: «Ты — Илларион, отец — Галактион. Родись я в день святого Псоя — быть мне бы Псоем Короленко». Я читал эти письма во время работы над диссертацией о творчестве писателя. Помню, долго пялился в словосочетание Псой Короленко, повторял его про себя и удивлялся, а когда настало время придумать творческое имя, оно пришло само — как соединение серьезного и смешного.

Насколько Вам близки идеи этого писателя?

Близки чрезвычайно. В Короленко меня влюбил мой научный руководитель Николай Иванович Либан. Я не просто так взял себе это имя. Целомудренный идеализм, гуманизм без крайностей, уважение к человеку, просвещенная гуманитарная праведность — все это мне близко у Короленко. Среди русских авторов таких писателей больше нет. Все остальные были экстремистами — в хорошем смысле слова, конечно же. Или, скажем так, «экстремалистами»: «во всем мне хочется дойти до самой сути». А Короленко не был таким, и этим он мне очень близок.

Расскажите, как Вы, кандидат филологических наук, стали не просто поэтом, но музыкантом?

Если бы речь шла о кандидате физико-технических наук, этот вопрос, наверное, не прозвучал, поскольку множество людей из точных наук ушло в барды, а многие стали классикой. Удивительным образом путь от филолога к автору-исполнителю песен еще короче. Я просто перешел от теории к практике.

Слово как оружие, слово как миссия или слово как выражение себя? Ваше слово какое?

Миссия, удовольствие и работа — вот три основных аспекта. К счастью, в моем случае это все соединяется, и от этого большая радость в моей душе, которой на хороших концертах удается поделиться с другими. Даже на плохих иногда удается поделиться. А хорошее или плохое — это зависит от погоды и других объективных условий.

А плохие концерты бывают?

Плохих вообще не бывает, я мысленно ставлю это слово в кавычки. Не плохой, а хороший и нормальный, вот так. Бывает хороший концерт, а бывает нормальный.

 

Как определяете свою музыку, когда Вам задают вопрос о жанре, в котором Вы работаете?

Это песенно-поэтическое кабаре, которое наследует романс, пост-романс, советскую эстраду, французский шансон, народную музыку, в частности еврейскую. Сейчас я занимаюсь наследием бразильских авторов и исполнителей 60-х годов. Такой своеобразный «микс» может показаться эклектичным, но на самом деле в нем есть последовательная логика, которая мне понятна. Нередко эту логику удается представить и слушателю.

Речь идет об обнаружении общих черт и даже исторических связей, связей парадигматических, объективно существующих между жанрами и стилями, которые, казалось бы, находятся либо очень далеко друг от друга, либо состоят друг с другом в отношениях сложного, непримиримого соседства. Как бардовская песня и шансон, классика и то, что называют попсой, рок и та же бардовская песня и многое-многое другое. Все эти вещи оказываются гораздо более близки друг другу, и здесь важно услышать ухом, а не готовыми предрассудками, готовыми моделями вкусового восприятия. В этом смысле мой проект направлен против вкуса в плохом смысле этого слова, когда слово «вкус» означает: «А это я не слушаю!» Мне хотелось бы работать, наоборот, в сторону позитивности и принятия вещей. Не всеядности, а разумного принятия, позволяющего отсеять только то, что совсем не нужно тебе лично.

А в этом контексте слушатель Псоя Короленко — какой он?

Как сказал организатор моего концерта в Нижнем Тагиле в 2008 году, «это хорошие люди». Льстит и обязывает. С большой надеждой думаю, что это так. А кто такой хороший человек? Это в конечном счете тот, кого мы любим. Я люблю своего зрителя.

В Ваших текстах много всевозможных аллюзий — и литературных, и исторических. Вам важно, чтобы зритель улавливал их и понимал?

Нет. В искусстве эта сторона обычно не так важна, за исключением концептуального искусства, в котором текст и контекст является основным предметом изображения. Мое искусство имеет некие общие черты с концептуализмом, в определенных песнях, но оно все же им не является. Это более традиционный модернизм или даже реализм, если угодно. Я действительно пою то, что вижу. Поэтому я, конечно, никакой не постмодернист, а реалист, как правильно сказала про меня поэт, искусствовед и мой хороший друг Вера Калмыкова.

 

В Интернете можно найти Ваши прежние выступления, где используется нецензурная лексика. Мы столкнулись с тем, что многих это смущает и даже возмущает. Расскажите о Вашем отношении к мату и почему Вы его используете? Как Вы воспринимаете реакцию людей? И почему не убираете из YouTube эти выступления?

Табуированная лексика, связанная в моих ранних песнях с карнавальной, скоморошеской фольклорной стихией, была обусловлена жанровой и стилевой природой тех песен, в известном смысле требовалась ею. Поскольку в поэтической ткани все слова меняют свою природу, то надеюсь, что даже такие слова там преобразовывались во что-то уже другое по сути, глубоко отличное от агрессии и хулы, которую они несут в обыденной речи. При этом для каждого такого случая был вариант с художественно равноценным эвфемизмом, и это помогало в тех случаях, когда цензура совершенно необходима. Впрочем, давно уже не использую эти слова в песнях, а «заметать следы» в YouTube было бы неправильно. К тому же не я их туда выкладывал, не мне и убирать. В YouTube все как в жизни. Кто хочет, может смотреть новые видео, где вовсе нет мата. Кроме того, ни от чего не отрекаюсь, не отказываюсь, это был мой путь, и сейчас он привел меня сюда, вот к этим концертам в Минске, на фестивале «Белым по черному», где каждый может услышать, что есть в этих песнях и чего в них нет, и дать свой личный внутренний ответ на это.

Тема Бога, веры, поиска — это осознанное миссионерство или просто то, о чем Вы не можете не говорить?

У меня нет никаких концепций, связанных с миссионерством, я только делюсь своим опытом.

В Вашем проекте «Русское Богатство» в жанре кабаре звучат песни на стихи Осипа Мандельштама, Велимира Хлебникова, Анны Ахматовой, Николая Заболоцкого, Бориса Пастернака и даже Льва Толстого. Как он возник?

Проект был рожден из довольно уникального творческого сотрудничества с композитором Аленой Аренковой, которая иногда выступает под именем Алены Аленковой — такой псевдоним, кстати, появился из опечатки и ассоциируется с хлебниковским «Словом об Эль» и с другим его стихотворением, где сравниваются звуки «р» и «л».

За музыку в «Богатстве» отвечает Алена, иногда я что-то добавляю. Это креативные компиляции известных классических, народных или популярных песен. Некоторые композиции написаны Аленой с нуля. Что касается стихов, вначале мы ориентировались на Серебряный век, потом нам стали интересны разговоры о революции, о декадансе, о богоискательстве, о революционных и иных утопиях, об этике и эстетике в отношении художника и популярных мифологиях на эту тему, имевших место на рубеже XIX‒XX веков, о связях старого и нового времени в плане музыки и поэзии. Начиналось все с Саши Черного и песни Владимира Кириллова о революции и сметании старого мира, которая при этом парадоксально исполнялась в стилистике Вертинского, в декадентском стиле. Оказалось, что поэзия Черного очень к этому располагает. В «Томе втором» (проект «Русское Богатство» включает два альбома — «Том первый» (2007 год) и «Том второй» (2013 год). — Авт.) у нас звучит азбука Льва Николаевича Толстого: «Псы, сны, рвы, львы...» И она читается под музыку, а музыка звучит очень авангардно, перекликаясь с Прокофьевым. Толстой — авангардист. Да, Толстой, ненавидевший авангард и модернизм, особенно в статье «Что такое искусство», — авангардист. Мы так и назвали эту песню — «Что такое искусство?». Такая вот литературная загадка. Первое время мы задавали зрителям вопрос, кто автор этого странного стихотворения, состоящего из односложных слов. Называли Ходасевича, Хлебникова и только иногда — Толстого.

В «Русском Богатстве» мы пропагандируем русскую литературу, в том числе ее полузабытые страницы. В проекте множество песен на стихи великих поэтов, и зачастую эти песни парадоксально видоизмененные. Например, советы Брюсова «Юному поэту» — быть безответственным, любить только себя, поклоняться одному лишь искусству — звучат у нас по-новому. Возникает другое стихотворение, и вместо пафосных даются советы быть альтруистом, уважать искусство, труд и так далее. При этом все поется на мотив мелодии, которую сочинила Алена, ориентируясь на эстраду начала XX века.

На какие-то неожиданные размышления вас натолкнул этот проект в процессе работы? Было ли что-то такое, чего вы не ожидали, узнали, открыли, подумали?

Этот проект, работа над материалом познакомили нас с наследием уникального русского куплетиста Михаила Савоярова, основоположника целого ряда традиций куплетной, юмористической, гротескной, бурлескной песни. Это очень необычный мелодист, артист, композитор, поэт, скрывающий серьезное, драматическое под маской смешного. Он, увы, не оставил никаких аудиозаписей, существуют только ноты и тексты стихотворений.

 

А чем лично Вам близка поэзия Серебряного века?

Эти поэты очень разные, трудно говорить о них обобщенно. Им было важно думать о вещах, делающих нас бессмертными, о любви в том числе, искать пути к ней, искать в себе духовные ресурсы, высвобождающие любовь и дающие совести свободу. Есть такое выражение «свобода совести», но прежде всего надо дать свободу самой совести, чтобы она могла нас мучить и многое другое делать.

А что для Вас любовь?

Желание другому человеку блага, доходящее до такой степени, что ты стремишься сам как можно больше сделать для этого, даже себе в ущерб.

В этом году лейтмотивом встречи «Белым по черному» в рамках «Альтернативного понедельника» станет 1917 год. А насколько важно и нужно сегодня говорить о революции?

Разговор о революции 1917 года и в ее контексте о модернизме, о декадентстве, об осях времени, о том, кто мы такие, необходим, и он ведется. В то же время не следует увлекаться ностальгией и попытками задним числом ответить на всевозможные роковые вопросы. Это искушение, ведущее к словоблудию, ненужным спорам, перегрузкам, поэтому здесь нужно быть осторожным и соблюдать чувство меры.

То, что касается творчества и искусства, заслуживает и рефлексии, и разговора, и осмысления, и переосмысления. А в истории русской революции такого материала очень много.

У вас целых три проекта, посвященных теме революции. Они последовательно создавались? Почему эта тема жива в творчестве?

Мне кажется, что одна из важных причин — это дружба с моим дедушкой, который был на 80 лет старше меня. Наше основное общение пришлось на мои 4‒5 лет. А ведь когда общаешься с ребенком, сам на время возвращаешься в его возраст. Получается, что, общаясь со мной тесно и насыщенно, дедушка сам становился пятилетним. А пять лет ему было еще до Первой русской революции, и значит, я общался с мальчиком, который жил в начале 1900-х годов. Конечно, эта энергетика, этот строй мыслей, передаваемый через язык, интонации, через что-то, находящееся между слов и между строк, не могли не бросить зерна интереса в мою душу. Дедушка был, как и Короленко, очень большим антидекадентом, всегда высказывался против разного рода безумств, равно как и фривольностей, а также крайностей, включая политику, искусство и все остальное, что связано с остросюжетными конфликтами. То же самое касательно мистики, которую Короленко называл «нездоровым мистицизмом».

Есть и момент судьбы во встрече с Аленой и совместном интересе к песенной культуре и поэзии того времени. И, конечно, Дэниел Кан, поэт, артист и музыкант из США, живущий в Берлине, увлекающийся историей песен рабочего движения (как еврейских, так и других) и занимающийся ими в части переводов, современных ремейков, направленных против современного капитализма. Кан — близкий по духу товарищ, вместе с ним мы создали проект с таким полушуточным названием «Унтернационал», в котором попытались понять, что скрывается под националом и под интернационалом. Интерес заключается еще и в том, что я родился в XX веке, а XX век — это век конфликтов, как в искусстве, в культуре, так и в истории, где действовали эти силы революции, реакции декадентства, модернизма, авангарда, скачка. И все эти темы для нас продолжают быть важными, хотя XXI век уже совсем другой, и важно их не перепутать, не увлекаться XX веком чрезмерно. Надо все-таки быть здесь и сейчас. Здесь, кстати, помогает музыка. Музыка — это такое искусство, которое своей техникой, своей структурой поддерживает бытие здесь и сейчас. И там, где работает музыка, ты не увлечешься всякой лишней ерундой, и слава Богу.

 

Беседовала Мария Котова

 

Философское кабаре века «Русское Богатство» с Псоем Короленко и Аленой Аренковой можно услышать в рамках проекта «Белым по черному».

 

«Белым по черному» — проект полностью некоммерческий, который реализуется творческими мастерскими Свято-Елисаветинского монастыря, а также благодаря спонсорской помощи и добровольным пожертвованиям.

Поддержать проект можно:

1. www.belqi.by, указав номер телефона получателя ‎‎447085220

Программа проекта доступна здесь.