Воспоминания монахини Варвары (Широлаповой) о схиархимандрите Зосиме (Сокуре)
Я счастливая, потому что мне в жизни Господь подарил встречу с батюшкой Зосимой. И это мое богатство, которым я охотно поделюсь с вами.
Родилась я в Луганской области. Нас было трое, и мама воспитывала нас сама, было нелегко. Мне было лет 12, когда к нам на приход пришел священник, который был духовным чадом батюшки схиархимандрита Зосимы (Сокура). Этот священник благословил нас поехать к старцу Зосиме. Тогда мне казалось, что ехать надо было на край земли, аж в Донецкую область (смеется).
Навсегда запомнилось первое впечатление: высокий, величественный монах в схимническом куколе и архимандричьей мантии, с посохом в руке — батюшка четко, громко и очень торжественно совершал литию (сугубое моление на вечерней) в субботу вечером в притворе сельского Васильевского храма. Казалось, он был до неба…
Сила монашеского духа этого человека и огонь его живой молитвы увлекали за собой сердца всех молящихся в храме. В храме была гробовая тишина, все стояли не шелохнувшись. Он перечислял имена святых десятками, сотнями, они для него были живыми, реальными. И для нас становились такими. Начиная от ангельских чинов, пророков, апостолов, вселенских учителей, мучеников и преподобных, он переходил к каждой земле-веси и просиявшим там святым. Складывалось ощущение, что они чередой проходят перед ним, а он к каждому обращается лично, подчеркивая его подвиг, например: «святыя равноапостольныя Марии Магдалины — паче всех благ сладчайшего Господа Иисуса возлюбившия… святаго священномученика Тихона, архиепископа Воронежскаго, безбожниками в день Пасхи в Царских вратах повешеннаго… святаго мученика Гавриила, младенца Белостокскаго, от жидов умученнаго…»
Было удивительно, как батюшка перечислял имена преподобных Киево-Печерских. Складывалось ощущение, что он идет по пещеркам лавры от мощей одного преподобного к другому. Он ведь начинал свой монашеский путь именно в Киево-Печерской лавре, там обрел для себя и духовника — схиигумена Валентина (Семисала). Такая любовь у него была к угодникам Божиим, такой трепет! Тот послушливый, тот затворник, тот молчаливый и т. д. Он помнил каждого, кто где почивает, и в дальних пещерах, и в ближних.
Батюшка очень любил службу. Храм для него был центром жизни. Он старался и нам показать эту красоту. Каждая совершаемая им служба была событием! Никогда в нем не было будничности и обыденности. Никогда он не молился вяло или сухо, всегда это было живое и личное общение с Богом! Даже тайные молитвы он произносил достаточно громко, чтобы люди могли если не слышать слова, то хотя бы объединиться с ним в едином порыве духа. Для него очень важно было объединить всех, зажечь сердца молитвой, выстроить гармонию со всеми молящимися в храме, чтобы едиными усты и единым духом устремлялись горе сердца...
Сейчас у меня есть возможность где-то бывать, сравнивать, анализировать, и я увидела, что одним из основных подвигов жизни нашего батюшки было собирательство. Он был как пчела. Все то, что украшало храм и богослужение, наполняло красотой и глубиной церковную жизнь — особенности, традиции, предания и святыни — он собирал и хранил, а когда появлялась возможность, воплощал в жизни своей.
Во многом примером пастырского и священнического служения для батюшки стал образ отца Иоанна Кронштадтского и его подвиг. Вспоминая, он рассказывал нам, что большое влияние на него оказала родная тетя — монахиня Антонина, которая была близка к Иоанновскому монастырю и к отцу Иоанну Кронштадтскому. Батюшка говорил, что с детства у них настольной книгой была «Моя жизнь во Христе». Он очень почитал отца Иоанна, ждал его прославления и даже говорил, что перед его кончиной к нему придет Иоанн Кронштадтский с крестом и кропилом. И действительно, икона святого пришла к нему в последние годы жизни: большая, около метра высотой. Отец Зосима называл святого не иначе как «дорогой батюшка, отец Иоанн Кронштадтский». В день памяти святого у нас в обители особое торжество. Стекается очень много людей, и все причащаются и прикладываются к шляпе дорогого батюшки отца Иоанна, которая от его духовных чад досталась отцу Зосиме и хранится у нас в обители.
До схиигумена Валентина духовником отца Зосимы был отец Димитрий Песков (известный пастырь и духовник Донецкой епархии 60─80 гг.). По его благословению батюшка поступал в Московскую семинарию, но органы КГБ не пропустили его. Поэтому он уехал в Сибирь, где служил иподьяконом у владыки Павла (Голышева), который произвел на него сильное впечатление своей святой, аскетической жизнью. Батюшка рассказывал, что именно у владыки Павла он познал красоту богослужения. Оттуда он поступил в Ленинградскую семинарию, где большое влияние на него оказал известный владыка Никодим (Ротов), который и постриг батюшку. Из академического храма Александро-Невской лавры к нам в обитель принес батюшка традицию служить два раза в год литургию апостола Иакова, в дни его памяти.
В последние годы жизни Господь дал батюшке возможность воплотить все то, что он собирал всю свою жизнь — все самое ценное, прекрасное, важное, — в нашем монастыре.
Когда живешь в монастыре, то думаешь, что так везде, но когда случается где-то бывать и видеть, то понимаешь: какое же богатство собрано у нас! Это отражено в особенностях устава нашего, в собрании старинных икон, многие из которых — афонского письма! Много икон святых угодников с частичкой мощей, несколько больших мощевиков! Сколько отреставрировано руками сестер старинных плащаниц, литургических комплектов, облачений и митр! Батюшка хранил и некоторые личные вещи ныне прославленных святых и видных деятелей Церкви. Когда к нам приезжали разные иерархи, священники, видя все это, говорили о том, что в этом есть особое Божие благоволение.
Например, есть у нас икона Божией Матери «Скоропослушница», на которой в советское время в домино играли. Глаза на лике были выколоты. Хранилась она где-то на чердаке. Батюшка с особой любовью и трепетом относился к ней, как к мученице. Братия отреставрировали ее, сделали красивые венцы, резной киот. Дивная, чудная икона сейчас — одна из наших особо почитаемых. Столько чудес получают люди от этой иконы Божией Матери! И такая икона у нас не одна.
Батюшка умел и правящего архиерея вдохновить. Ведь рассвет Православия на Донбассе — это же все труды нашего батюшки вместе с владыкой Иларионом. Сколько они построили храмов! Сколько икон, на Афоне писаных, сейчас по храмам Донецкой епархии! Он всегда говорил: «Надо созидать. Мы должны строить. Кто не созидает, тот разрушает».
Батюшка жил церковной жизнью — от праздника к празднику. Говорил, что каждый праздник — это как звездочка на небосводе церковном. «Вот мы отпраздновали Успение, а у меня уже Рождество Божией Матери…» или «…у меня уже Воздвижение». Он готовился заранее к каждому празднику: какую икону поставить, какой ковер постелить, в каком облачении служить, как спеть — все продумывал, настолько для него это было важно. Для него не было мелочей, особенно если это касалось служб. Если в быту он отличался скромностью и даже убогостью, то в храме все должно было быть самое дорогое, красивое и великолепное. Он и сам преображался из скромного, в видавшем виды подряснике, облачаясь в священнические ризы — он, как бы выпрямляясь, становился еще выше и величественнее!.. И даже выражение его лица из мягкого и улыбчивого становилось собранным и сосредоточенным! Из шутливого и порой озорного — очень серьезным и даже суровым!..
Сестры рассказывали, что однажды они спели службу тихо, а когда вечером зашли к батюшке, он говорит: «Вы мне всю службу испортили! Все настроение! Даже помолиться не мог. Ничего не понятно». Сестры отвечают: «Батюшка, так служба ж будняя… тихо, спокойно попели». А он: «Как вы можете так говорить — будняя служба?! У Бога нет будней, у Бога всегда торжество. Небо всегда торжествует!» Вот какой он был ревностный. Батюшка очень боялся равнодушия, безразличия. Он сам всегда горел и умел передавать людям огонь своего сердца.
Записала инокиня Иоанна (Панкова)
Печальник и молитвенник земли нашей Русской (часть вторая) >>
15.06.2017
