«Главное — искренне служить Богу»

Интервью с иеродиаконом Арсением (Бурлака), насельником Троице-Сергиевой лавры

Говорят, язык до Киева доведет. А нашего героя из Киева в Троице-Сергиевую лавру привели участие матери в устроении его судьбы, Промысл Божий и послушание духовному наставнику. Как иеродиакон Арсений (Бурлака) оставил увлечение естественными науками и принял монашеский постриг, узнаем в нашем интервью.

Прежде чем расспрашивать Вас о выборе монашеского пути, хотелось бы задать вопрос: когда Вы воцерковились?

Прадед мой, Евдоким, был церковным старостой, его отец, мой прапрадед Григорий, — тоже. Прапрадед Григорий почил в 30-е годы. Его раскулачили, выгнали из дома, так как он был зажиточным крестьянином. Он умер в голод. Сын его, мой прадед, был репрессирован. Бабушка говорила, что всю жизнь пыталась найти своего отца. Ему разрешалось писать одно письмо в год, и от него осталось примерно пять писем, которые перестали приходить примерно в 1942 году. В 60-е годы бабушке пришел ответ, что прадед умер в ссылке от болезни. В семинарию я поступил в день памяти Евдокима Каппадокиянина, в день ангела прадеда. Позже листал календарь Афонских святых и увидел, что родился в день памяти Евдокима Ватопедского. Такова наша семейная особая связь.

В церковь я ходил, наверное, лет с пяти. Я из многодетной семьи, и в детстве мы в разное время посещали разные храмы. Монашество мне нравилось с детства.

А чем оно Вас привлекало?

Рассуждать на такие темы дети, наверное, не могут. Но есть воспоминания об отдельных случаях. Когда нас, братьев, было еще четверо (а потом стало шестеро), мы играли: представляли, сколько у кого будет детей. Братья мои называли разное количество, а я говорил, что детей у меня не будет. Дальше в памяти я эти разговоры не держал, но после, когда учился в университете, к маме пришла знакомая. Она вспомнила ту нашу игру, мои слова и говорит маме: «Слушай, Андрей у тебя, наверное, не женится».

Первым местом, в котором я увидел монашеский образ жизни, стал Рыльский Свято-Николаевский мужской монастырь Курской епархии. Мы бывали в нем с родителями, и на меня произвели большое впечатление и личность настоятеля, архимандрита Ипполита (Халина), и вообще монастырский быт.

Но я бы никогда не подумал, что монашество будет применимо к моей жизни. Нравилось — да. Я окончил химико-биологический класс, занимал места на олимпиадах по химии, с ней же связывал свое будущее. Во время обучения в последних классах стал назревать вопрос о моем дальнейшем образовании. При одном из посещений Рыльского монастыря мама спросила об этом отца Ипполита: «Батюшка, вот сын хочет поступать в Киев. Стоит ли? Или же лучше в родном городе пробовать?» На что он ответил: «Пускай едет в Киев». Вскоре я поступил на химфак Киевского университета.

Верю, что наш духовный отец знал, как будет складываться моя дальнейшая жизнь. В студенческие годы я получил важный для себя духовный опыт: я сильно погряз в суете, мое внимание и силы души и тела были направлены на учебу, работу и развлечения, то есть только на материальное. Мало-помалу стал жить очень малоцерковно. Это происходило в течение первых трех лет обучения. В результате я стал очень тяготиться такой жизнью. Мне не хватало участия в церковной жизни, в церковных таинствах.

Где-то в преддверии Великого поста 2002 года, на четвертом курсе, я стал регулярно посещать богослужения в Покровской Голосеевской пустыни. Мне очень запомнились службы этой обители, особенно повечерия первой седмицы Великого поста. Весьма необычно было, когда на каждом припеве «Помилуй мя, Боже, помилуй мя» все, стоящие рядами в храме, делали земные поклоны. Это было очень красиво и трогательно. Я переполнялся радостью и утешался участием в богослужениях этого монастыря.

В это же время попал к иеросхимонаху Амфилохию (Трубчанинову), духовному чаду архимандрита Серафима (Тяпочкина). Отец Амфилохий своими немногословными наставлениями кардинально изменил направление моей жизни. В первую встречу я был у батюшки вместе с родителями. Они задали свои вопросы, а потом и меня подводят, говорят: «Вот, один из наших, хочет в аспирантуру поступать». А он мне: «Ты посты соблюдаешь?» Я говорю: «Стараюсь соблюдать». (Посты, между прочим, я практически всегда соблюдал. С благодарностью вспоминаю своих хороших друзей; например, мы суп варим — а они говорят: «Ты же постишься, да? Давай тогда мясо мы отдельно добавим».) Отец Амфилохий продолжает: «А в церковь ходишь?» «Раньше ходил как-то плохо, — признаюсь, — вот сейчас стараюсь ходить». А он мне: «Ничего-ничего, ну, теперь ты уже нагулялся». И обращается к отцу, указывая на меня: «Будет три человека на место, а он смирится и поступит». Вышли от батюшки, а я думаю: «Ой, ну, значит, в аспирантуру поступлю».

После мама сказала своему знакомому, отцу Борису: «У Андрея серьезный жизненный момент, он не может определиться, чем хочет заниматься». А батюшка в ответ: «Есть Московская семинария, хорошо бы ему туда». Мама мне звонит, я под впечатлением, что у отца Амфилохия побывал, а тут она рассказывает о совете отца Бориса. Я говорю: «Нет, мам, ты что, какая семинария? Я уже от Киева устал, мне бы сейчас где-нибудь в тишине побыть, остыть, отдохнуть от этой суеты, какая Москва?» Решил съездить к отцу Амфилохию и спросить у него. Приезжаю, начинаю ему рассказывать: «Батюшка, вот, предлагают в семинарию. Ну как же я, недостойный, с такими мыслями?» А он в противовес мне: «Ты молись Божией Матери, Она Сама направит тебя». Благословил съездить в Киево-Печерскую лавру, помолиться и сделать по три земных поклона преподобному Агапиту, Нестору Летописцу и Нестору Некнижному, исповедоваться и причаститься на ранней литургии в Ближних пещерах. Мне была наука, и она касается, наверное, многих наших жизненных ситуаций: нельзя думать, что ты лучше Бога знаешь, как тебе нужно жить. Может, не в конкретной форме, но отец Амфилохий, по сути, сказал: «Я тебе даю такое благословение: поезжай к Божией Матери, молись, и Она Сама укажет, куда тебе нужно».

Потом я съездил по благословению в Сергиев Посад. Показалось, что так далеко, место чужое. Накрутил себя, приехал с мамой к отцу Амфилохию. Зашел, и начинаю выстраивать свою логическую схему: далеко, мол, батюшка, без родителей. А он мне: «Да? А зачем тебе родители? Ты знаешь, как тебе там понравится? Смотри, если ты в Киев попробуешь, то не поступишь, а туда, возможно, да».

После я вспоминал, насколько велика разница: вот есть у тебя работа, рутина, потугами пытаешься жить как верующий; а вот ты в семинарии — и в храме можешь бывать круглосуточно. Может, кто-то от семинарского режима страдал, а я нет. Я мог месяцами из монастыря не выходить. А что мне, купил себе основные материалы: ручки, тетрадки, — и все, наслаждайся, отдыхай душой, учись.

Отец Амфилохий был прав на сто процентов. Я не знал, что меня примут, но уже перед поступлением отказался от всего, что предлагали в университете в Киеве. Правда, я не искренне говорил, почему отказываюсь от аспирантуры и прочего. В связи с окончанием университета меня начали звать в одно место, в другое. А я говорил: «Хочу родителям помогать». Мне отвечали: «Да все нормально, у тебя зарплата будет. Иди в аспирантуру, будешь работать». Сейчас я понимаю, лавра — мой дом, я к родителям приезжаю и чужим человеком себя чувствую. И вот так, мне кажется, Господь сюда меня перенаправил, в Посад к Преподобному Сергию.

Собрался я ехать в семинарию, чтобы подать документы, испросил благословения у отца Амфилохия. Он говорит: «Да-да, поезжай», и выбирает мне иконочку, дает образ святого Амвросия Оптинского. А со мной приехал брат с будущей супругой. Батюшка им сказал: «Нет, это вам надо к приходскому священнику, он вам даст совет, я только с монашествующими». Я тогда подумал: «Что-то непонятное. Мама приезжала по семейным вопросам, да и люди приходят в основном с ними же». Возвращаюсь домой, иду за билетом, чтобы ехать подавать документы; на выбранную дату не дают билет, говорю: «Ну ладно, давайте ближайший». Приезжаю, смотрю — день памяти преподобного Амвросия Оптинского. Иду по лавре, меня дедушка встречает, еще перед входом, просит: «Проведи меня до храма Петра и Павла». Я говорю: «Да я не знаю». Он отвечает: «Я тебе объясню, ты веди». Приходим в храм, он садится на скамейку, я поднимаю голову, а перед моим взором на стене — Амвросий Оптинский. Хиротония моя также случилась в день памяти преподобного Амвросия Оптинского.

 

Вы поступили в семинарию, а как же все-таки пришли к монашеству?

Как и в семинарию, к монашеству я пришел так, как мне сказал отец Амфилохий. Еще до семинарии у меня было желание принять монашество. Но, думаю, для моей духовной пользы батюшка благословил мне повременить и просить монашества после окончания семинарии. «Когда поступишь второй раз», — сказал он. Я не уточнял, что значит «второй раз». А понял его слова в том смысле, что нужно будет поступать после семинарии в академию, и лишь потом идти в монахи.

Не сразу, например, был принят в Оптину пустынь преподобный Варсонофий. Преподобный Амвросий благословил ему несколько лет пожить в миру и утвердиться в намерении принять монашество.

Проверить намерение?

Да, и, наверное, это хорошо.

Был момент сомнений, поступлю или нет, это ведь дело такое — не знаешь, как разрешится. Я не был уверен, что получится, просто знал, что надо сделать так, двигаться в этом направлении. Батюшка благословил, и я уже на него положился, просто доверился.

Какое послушание Вы сейчас несете в лавре?

Канонарха и послушание у отца эконома.

Сколько лет Вы в монастыре?

С 2008 года как учащийся семинарии, в братии монастыря — с конца 2013 года.

Вспомните, как Вы проживали постриг.

Помню первые дни после пострига. Хорошо, что у нас есть традиция оставаться на три дня после пострига в храме. Ты в каком-то особом попечении. Господь создает тебе такой...

Инкубатор…

Это слово не передает всей красоты состояния. Житейское отходит на время, и три дня есть только храм, молитва.

Вы почувствовали внутри другого человека? Был Андрей, стал Арсений.

Почувствовал, однозначно.

А что изменилось? 

Появляется какой-то водораздел (хотя отчасти его приносит уже послушничество): ты становишься иной для мира, а для общины, для монашеской среды, — родной. Этот момент чувствуется. Ты остался таким же немощным человеком, но перенаправился, у тебя появился другой взгляд на все.

Монах — это же не только сам постриг. Мне кажется, человек постепенно созревает к решению о монашестве и может заметить перемены. Может, у кого-то и резко происходит. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил, что человека резко нельзя переломать, нужна постепенность.

Хиротония тоже внесла свой вклад.

Сколько в Вашем случае прошло времени между постригом и хиротонией?

Постриг был 14 апреля, а хиротония — 10 июня.

Не страшно было? Все-таки уже ответственность — диаконство.

Страх и ответственность нужно держать в памяти постоянно. Главное — искренне служить Богу, а в каком положении — не так важно. Для нас все — ответственность; быть христианином — ответственность. Главное, чтобы на все — воля Божия.

А были у Вас сомнения по поводу того, что, может, нужно было все-таки жениться? Вот мы находимся в городских монастырях...

Близость города не может напрямую определять наше состояние. Страсть действует внутри нас. А окружение лишь помогает или же усложняет наш путь. Даже если нечистые помышления случались, я всегда говорил себе: «А ты бы хотел семьей заниматься?» и трезво отвечал: «Нет». Я люблю деток, у младенцев чистота есть. У меня младшие братья, и я в няньках был, но ловил себя на том, что семью не хотел. Бывают разные случаи, но мы должны уповать на Бога, а не на свои силы. Это не только для монахов, это и для всех людей принцип.

У Вас не было такого чувства, что вот Вы носите монашескую одежду и понимаете, что не соответствуете?

Чувство несоответствия есть. Но из этой ситуации есть два выхода, как мне представляется. Один, куда лукавый ведет, — к унынию. А второй — к покаянию, к изменению.

Читаешь слова Господа, обращенные к блуднице или еще к кому-нибудь, чувствуешь, насколько велик Бог, что любит людей. Осознание своего несоответствия помогает приобретать смирение и правильно соотносить себя с Богом и с ближними.

Чьи примеры вдохновляли Вас на монашество?

Я видел реальные примеры духовной жизни — отец Ипполит (Халин), отец Амфилохий (Трубчанинов) и другие, кого я встречал. Мне кажется, это вообще самое действенное. Образ жизни, который ты органически воспринимаешь и понимаешь.

Когда мы читаем святителя Филарета, замечаем — он так прославляет Преподобного Сергия, что видно: святитель Филарет питается жизненным примером преподобного. Мне кажется, это действует на большинство людей: простой уклад, четкая, размеренная и не подложная жизнь — не вымысел и не рассказ.

Православию, в отличие от протестантизма, свойственно почитание святых, и это для нас очень важно. Святой, как это ни удивительно, очень укрепляет нашу веру в Бога. Святой жизнью своей свидетельствует: «Жизнь по Евангелию осуществима». Особенно ценны для нас святые среди наших современников.

Что Вы для себя вынесли самое главное?

Когда есть смирение у человека, и оно проявляется, — это очень действенно. Это реальный опыт вокруг нас, и бывает он не только среди монашествующих. Среди мирян также встречаются хорошие примеры.

Для меня очень важный момент в том, что часто среди старшей братии я вижу неподдельное смирение. Это поражает. У меня был конфликт с одним архимандритом, а он так искренне стал просить у меня прощения… Вот мы ищем старцев, а ведь в нашем окружении — люди, у которых можно поучиться очень многому.

 

Беседовала инокиня Иоанна (Панкова)

Текст подготовила Евгения Константинова

09.11.2017