Пасха красная. Пасхальные воспоминания

Все мы, христиане, знаем, что на Пасху переживается нами исключительная радость, необычайное веселие духа. И Церковь в своих песнопениях пасхальных с необыкновенною силою внушает нам эти светлые чувства.

Об этом «веселии» хочется написать. Но не в форме богословских рассуждений, а в виде воспоминаний из прошлого и пережитых настроений и мыслей на Пасху.

Вот — детство. Боже, как мы ждали этот день! Да можно сказать, что и весь пост был лишь подготовкой и ожиданием Пасхи. Так и Церковь на протяжении всех великопостных богослужений помнит и готовит нас к этому «нареченному дню». Но мы, дети, не зная богослужения, с каким-то чувством таинственным ждали этого единственного дня. Говорили ли нам родители о нем? Но они не знали смысла богослужений. Видимо, сама Божия благодать учила их, а они — нас.

Накануне «светлого дня» в нашем бедном домике в одну комнату, разделенную невысокой перегородкой от «кухни», точнее — от печки, было чисто и убрано. И все было исполнено ожидания чудесной тайны какой-то. Пасха — это грядущая красота, которая вот-вот сейчас и явится. И еще ребенком я почему-то знал, что эта красота откроется только в храме, во всей ее полноте. И поэтому я мечтал задолго, что «уж эту Пасху и меня возьмут» в храм на полночное торжество. А было мне тогда, вероятно, года четыре, не более пяти. Мишу, старшего брата, как я ни просил; мать успокаивала, но велела все же «пока» соснуть: «иначе не выстоишь службы». И я, в ожидании, что меня в свое время разбудят, лег. И проснулся, когда уже наши приехали ранним утром из церкви. Боясь повторения такой неудачи, я и просил мать разбудить и взять «миня»: она обещала. И на этот раз исполнила свое слово. На «пегашке» ночью мы всей семьей, кроме меньших детей, поехали в церковь. Первая моя Пасха. Я не могу рассказать, почему, но эта служба была для меня сплошным, непрерывным, ярким торжеством. И сейчас не сумею объяснить этого. Конечно, никаких богослужебных слов я не понимал, да и не слышал их, но некое внутреннее играние веселило меня. Чудное дело. Стоит задуматься над этим и богослову, и психологу; но сейчас — не до того. Свечи в руках. Зажженная люстра среди храма. Пение веселое. Разодетые люди. «Христосование» — так называлось целование на пасхальной заутрене. Красные яйца. Потом освящение куличей и пасох вместе с крашеными яйцами; все это было расставлено вокруг всего храма в чистых белых платках, с воткнутой в кулич копеечной свечкой.

Начиналась уже розоватая заря, тихая-тихая: точно вся природа замерла, прислушиваясь к тайне радостной Пасхи. Да, все это верно, но радость Пасхи не от этого внешнего убора и не после него, а еще прежде и независимо от всего играла в детском сердце. Как бы это сказать теперь: точно весь воздух был наполнен, насыщен, пронизан духом радости, необъяснимой для ума.

Забравши наши узелки, мы на той же «пегашке» покатили домой: помню, под колесами иногда хрустели льдинки замерзшей в колеях весенней, еще не просохшей воды. Дома лампадки. Короткое разговение; но и это не привлекало сильно. Душа была пресыщена радостью в церкви, а тело, утомленное необычайным напряжением чувства, а также и бессонницей, тянулось на кроватку. И я засыпал блаженным сном. Ангельское детство…

19.04.2017