«У меня не было ни семьи, ни детей, а здесь у меня и сестры, и братья, и батюшки, и матушки. А смотрите, какой тут дом — какие храмы! У монаха нет ничего своего, но ему дается гораздо больше».
«Крестили меня, уже когда кончилась война. Церкви в том селе не было. Сказали, что приехал священник. Нас, всю детвору, собрали. Лето, тепло, налили в бочки воду и крестили нас. Мама мне, шестилетней, купила крестик — радость такая!»
Жила на свете женщина. Молилась, как умела. Пыталась всех любить, страдала, когда обижали кого-то рядом. Одним словом, была не хуже и не лучше других. Но вошел в ее душу грех осуждения…
«Я послушала и подумала: "Это как раз для меня слово. Мне еще три года учиться. Но я буду в это время молиться и просить Бога, чтобы указал мне, какая Его воля ". Так я и сделала, и в конце учебы Бог дал мне ответ».
«Когда мне было лет восемь, не знаю, как, но я почувствовала, что есть Бог. Ничего мистического в этом не было. Мне очень хотелось побывать в православном храме, но в то время это было для меня невозможно».
Для нас это простые будни, а для проживающих в психоневрологическом интернате в Новинках четверг и пятница — особенные дни, ведь к ним из монастыря приходят сестры в белом…
«Я недавно час поиграл с мальчишками в футбол. Для меня это был миг, а для них — год общения с родителем… Я замечал: ребенок играет, потом прибегает, прижмется на секунду и убегает. Как мы прикладываемся к святынькам и живем дальше».
Ультиматум был таков: если Бог есть, то сейчас лампада зажжется, а в противном случае — Его нет! И только он коснулся спичкой фитиля, как лампада загорелась. Чадце Божие возопило от страха и удивления: «Я не молился!..» Сам же был в трепете.
«Главная цель паломничества — остановить круговорот жизни. Он настолько затягивает человека, что времени остановиться и просто задуматься, для чего он живет и как живет, у него уже не остается».
Вот уже много лет мастера нашей обители украшают росписью и мозаикой храмы Архангело-Михайловского Зверинецкого монастыря в Киеве. Мы попросили их поделиться своими впечатлениями о работе.
«Я давно поняла, что от меня мало что зависит, и нужно принимать то, что Господь поручает тебе, доверять Ему. Сопротивление Его воле ничего хорошего не принесет. Поэтому главная моя задача здесь — не мешать Богу действовать».
«Матушка, а почему в мастерской стали делать рождественские звезды?» — «Хотели помочь детям — маленьким христославам!»
Иерей Андрей Малаховский: «Прежде всего воспитание ребенок получает в семье».
Тебе Бог маленький огонечек веры вложил в сердце, и этот огонечек надо поддерживать каким-то подвигом, ежедневным трудом духовным. Это как талант, который ты получил и, как написано в Евангелии, должен его приумножить.
Монахиня Ребекка (Pereira): «Хочется, чтобы Православная Церковь в Бразилии была местом встречи Бога с человеком, который меняет вероисповедание, личную жизнь, но не свою национальность».
Богослужение — это служение Богу через ближнего: потерпеть немощь кого-то, не осудить… Если ты кого-то осудил, то обязательно окажешься на его месте. Поэтому лучше пускай кто-то на твоем оказывается, когда ты делаешь что-то хорошее.
Переход в Православие был нелегким. У моей семьи немецкие корни, а протестантизм органично вплетен в немецкую культуру. Принимая Православие, мы входили в совершенно другой культурный пласт.
По рассказу Риты Ивановны можно снимать фильм: как ее родителей раскулачили и отправили на поселение; как выживали братья и сестры ее отца, оставшиеся в Беларуси без родителей; как сам отец прошел войну…
В детдоме всё спрашивали, кто родители — верующие или нет. И если кто был из христианской семьи, тому доставалось очень тяжело, воспитатели даже били. Так за несколько лет из меня выбили всё: я даже рот боялся открыть, что верю в Бога.
Сначала, когда я увидела эту женщину, она показалась мне какой-то грубой, резкой. А потом, когда мы разговорились, ее жизнь меня просто потрясла…
В праздник Покрова Пресвятой Богородицы своими воспоминаниями о возрождении Покровского прихода в Минске в 90-х годах прошлого века делится регент Свято-Елисаветинского монастыря монахиня Иулиания (Денисова).
«Все мамы желают своим детям лучшего. Что в твоем представлении лучшее?» — «Лучшее — чтобы они были с Богом. Хотелось бы, чтобы вера у них была сердечная…»
«А началось мое послушание на подворье в свинарнике. Я два месяца гребла навоз и радовалась жизни. Братья дали мне новую тележку, новые грабли, новые вилы. И сказали: "Матушка, дорогая наша! Всё новенькое для Вас. Нате Вам". И ни одного брата».
Инокиня Ирина (Гельман): «Переломным в моей жизни был момент, когда я встала утром… Я — и монахи. Для меня это было что-то невообразимое. Всё равно что тебя при жизни в рай поместили. Для меня это тогда к такому приравнивалось».
Можно быть кем угодно — рок-певцом, сантехником, священником, японцем, не знающим христианства, — Бог найдет, как тебя спасти. Препятствием может стать только одно — гордыня человеческая.
Инокиня Ирина (Гельман): «На тот момент я считала, что Бог принимает мой уговор (я состарюсь и потом к Нему приду), и я могу делать всё, что хочу. Такой у меня был период».
«Нужно не разменивать жизнь на мелочи. Ни в коем случае. Нужно стараться учиться, каждый день. А для этого необходимо много читать. Уважать людей и себя. Без этих основ невозможно».
Все твои страсти остаются при тебе, но ты начинаешь их видеть. Вот потерпишь себя такой, не дашь обратный ход, может, тогда лет через 20 Господь тебя и освободит от этого.
За 40 лет я успел «разбросать много камней». Но Господь терпеливо ждал. И когда произошла встреча, я узнал об этом по радости, которая проснулась во мне, потому что она жила с детства в душе, предчувствовавшей Бога.
В корне йоги, несмотря на физически правильные, веками отработанные упражнения, заложено учение, которое неприемлемо Православием. Это учение о том, что человек может всё. Но это приводит к гордыне.
Мы используем cookies для анализа и улучшения сайта и вашего опыта пользования им. Нажимая «Принять», вы соглашаетесь с Политикой обработки файлов cookies.
